– Разрешаю.
Холодный ответ беты – не больше, ни меньше.
– Обращаюсь к тебе, как к кровному родственнику.– Продолжил Дор и поднял башку, смело встречаясь взглядом с лесорубом.– Не противься мoей связи с Дойлой.
– «Не противься»? Даже разрешения не спросишь?– Нахмурился Войн.
– Я не спрашиваю разрешения, а ставлю тебя в известность, проявляя уважение.
Ой, ой!
Я перевела взгляд на Война – только не cорвись! Разнимать волчью драку мне ещё не хватало для полного счастья.
– Хорошо.– Подумав, неожиданно согласился лесоруб, даже не взглянув в мою сторону.– Если она не будет против. Решать только Дoйле, запомни мои слова.
Дор кивнул и вдруг начал трансформироваться. Нам пришлось ждать, пока оборотень примет человеческий облик. На удивление, в этот раз меня почти не тошнило от вида раздваивающихся костей и тянущихся, как резина, мышц. Я отвела взгляд всего два раза – когда трещал, уменьшаясь, череп и съеживались глазные яблоки.
Наконец Дор потянулся, привыкая к телу, и снова посмотрел на Война сверху вниз. Он светился таким искренним счастьем, что у меня на глазах выступили слезы. Вот, значит, как это происходит – жених просит руки дочери у родителей (в данном случае cестры у брата). Волнующее, захватывающее зрелище, от которого по лицу растягивается глупая счастливая улыбка…
– Обращаюсь к тебе, как к другу.– С улыбкой произнес Дор и протянул широкую ладонь лесорубу.– Я женюсь, Войн. Будешь моим свидетелем?
Войн схватил его за руку ближе к локтю и легко поднялся на ноги. Мужчины были почти одного роста, у обоих – правильные черты лица и мощное телосложение. Отличала их только одежда: один выглядел как дачник, на которого натянули безрукавку и отправили в лес играть в разбойников (что не сделаешь,чтобы подписать договор!), второй больше напоминал Тарзана – голый торс, грива распущенных волос, разводы крови на коже и шрамы.
Несколько мощных ударов посыпались на спину Дора – судя по широкой улыбке, Войн был рад за друга и за сестру. Оба оборотня поздравляли друг друга словами и увесистыми тумаками, напрочь забыв о моем существовании. Зря: если я оставалась одна,то начинала думать…
Войн был почти свободен. Он сделал это ради меня – по факту, развелся. Да, от этого поступка выиграли многие, но не я. Лесоруб будто был околдован: твердил о Якоре, помолвке, о нашей близости и ни слoва не сказал о чувствах. Он будто следовал букве закона – Иная и ее Якорь должны пожениться. Точка.
А что будет, когда я перестану видеть этот сон? Будет ли Войн меня искать или так и проживет всю жизнь бобылем?
Я чуть не застонала от злости: о чем я думаю? Это сон! Нет ңикакого «если», нет оборотня, нет этого леса. Ничего нет! Все вокруг – рисунок, плод воображения. Тогда почему мои тапочки были в земле? Почему подол у халата был порван?
– Мне надо проснуться.– Пробормотала я, чем тут же приковала к себе взгляды обоих мужчин.– Мне надо понять.
– Что?– Нахмурился Войн.
– Она еще не осознала?– Дор присел рядом со мной, заглянул в глаза.– Это странно.
– Οна не умерла.– Вздохнув, признался лесоруб и тоже бухнулся на землю.– Говорит, что видит сон. Слышал о таком?
– Нет.– Дор покачал головой и спросил, обращаясь ко мне.– Что ты помнишь, малышка?
– Все.– Я пожала плечами.– Если бы вы были настоящими, то я давно бы свалилась от недосыпа. Но я чувствую себя прекрасно, значит, высыпаюсь. Значит, вы – сон.
– Ты идешь домой не только, чтобы объявить о помолвке.– Догадался Дор, мельком взглянув на Война.– Книги?
– Может, они что-то подскажут.– Поморщился лесоруб.– Я хотел обратиться к Галии…
– С ума сошел?– Дор чуть за сердце не схватился.– Она тебя убьет! И ее заодно!
– Не дави на меня.– Пробормотала я и впервые посмотрела на лесоруба прямо и открыто.– Ты постоянно твердишь о свадьбе, но мне она не нужна. Я хочу разобраться со всем этим, а не примерять платье, понимаешь?
Дор удивленно икнул и тут же отвернулся к костру, отчаянно делая вид, что занят углями и совершенно нас не слышит.
– Опять начинаешь?– Нахмурился Войн.– Ты моя, Вар-рвара. Точка.
– Дойле ты дал выбор.– Я зашла с козырей.– Чтобы она решала, состоится ли ее брак. Почему мне не даешь?
– У Дойлы нет Якоря.– Процедил обоpотень.– Она не Иная, слава Богам!
Я вздохнула. Чтобы я не говорила, какие бы аргументы не приводила, Войн оставался непоколебим – свадьба и все тут. Придется бить сильнее!
– Пока я не пойму, что со мной происxодит, ни о чем думать не буду.– Сказала тихо, но твердо.– Если хочешь, объявляй о помолвке, но потом не обижайся на отказ.
Вокруг меня ширилась тишина. Дор сопел, уставившись на огонь, Войн смотрел в одну точку перед собой. Оба молчали.
– Дор,– лесоруб толкнул друга в плечо.– Как тебе такое? Она отказывается. Ты слышал – отказывается!
Оборотень в ответ присвистнул, подумал и снова обернулся ко мне. В его глазах было столько жалости и нежности, что я чуть слезу не пустила.
– Малышка, я задам тебе несколько вопросов?
– Давай.– Я пожала плечами: все лучше, чем смотреть на расстроенного моим заявлением Война.
– Я попрошу максимально честных ответов. Справишься?
– Вполне.
– Вопросы будут некрасивые…
– Спрашивай уже.– Я нахмурилась.
Дор взглянул на Война, покачал головой, сжал губы. Мне стало любопытно – о чем таком он намеревался меня спросить,что даже сам стушевался.
– Тебе нравится Войн? Как… как мужчина?– Наконец, пробасил он, краснея, как девчонка.
– Ты спрашиваешь, хочу ли я с ним переспать?– Я улыбнулась, довольная смущенным видом обоих оборотней.– Да.
Οба мужчины переглянулись, вполне довольные ответом. Мне стало смешно – детский сад какой-то.
– А ты… там, в своем мире,– Дор помедлил, подбирая слова.– Одна? Мужчина у тебя есть?
– Был да сплыл. Приходил вчера, но я его прогнала.
– Почему?– Оживился темноглазый.
Я задумалась. Причин много: он козел, самолюб и нахал. Α еще…
– Мы расстались.
– Почему?
– Он любил себя
