В своих воспоминаниях о войне Ллойд Джордж рассказывал, как он однажды посетил авторитетного члена Либеральной партии, лорда Розбери. Это был как раз день подписания договора с Францией. «Первыми его словами в мой адрес были: «Ну, я полагаю, что вы так же довольны этим соглашением с французами, как и все прочие?» Я уверил его, что и правда очень счастлив, так как наша постоянная грызня с Францией наконец прекратится. На это он ответил: «Вы все заблуждаетесь. Все это означает, что в итоге придется воевать с Германией!»[434]
Глава 7
Медведь и кит: Россия и Великобритания
Ночью в пятницу 21 октября 1904 г. луна над Северным морем была почти полной, но тут и там попадались полоски тумана. Примерно пятьдесят английских траулеров из Гулля рассредоточились на пространстве семи или восьми миль, ведя рыбный промысел у Доггер-банки – примерно в половине пути между Северной Англией и берегами Германии. Корабли русского Балтийского флота двигались мимо траулеров, направляясь в сторону Ла-Манша и далее по маршруту своего рокового перехода на Дальний Восток. Рыболовецкие суда закинули сети, а команды при свете газовых фонарей разделывали на палубах дневной улов. Для рыбаков это был удобный случай отвлечься от рутины – они шутили и смеялись при виде ходовых огней броненосцев и лучей прожекторов, шаривших по поверхности воды. Было достаточно светло, чтобы разглядеть лица русских моряков. Капитан Уэлптон, командовавший одним из траулеров, рассказывал: «Я думал, что это будет великолепное представление, а потому вызвал всю команду на верхнюю палубу». Внезапно прозвучал рожок – и тут же все потонуло в грохоте артиллерийского и пулеметного огня. «Господи боже! – воскликнул тогда Уэлптон. – Это не холостые![435] Ложись, ребята – и лучше вам поберечься!» У рыбаков не было времени подобрать свои тяжелые сети, из-за чего они оказались обездвиженными, а между тем обстрел продолжался около двадцати минут. Затем русские корабли продолжили движение, оставив позади двоих убитых и нескольких раненых, а также пустив ко дну один траулер. Вскоре после этого один из русских кораблей принял другой за «японца» и открыл огонь уже по нему. Весь этот эпизод отражает тот беспорядок и путаницу, которые в целом были характерны для русских военных усилий в том конфликте.
Британское общественное мнение было в такой же ярости, как и правительство. Британские власти потребовали от России официальных извинений и полного возмещения причиненного ущерба. Поначалу русское правительство отказывалось признавать, что их эскадра в чем-либо виновата, утверждая, что у командования Балтийским флотом были серьезные основания ожидать в европейских водах нападения японских торпедных катеров. Лорд Лансдаун счел эти объяснения неудовлетворительными и 26 октября потребовал, чтобы российская эскадра оставалась в испанском порту Виго до тех пор, пока инцидент не будет полностью исчерпан. Он сообщил российскому послу: «Если она покинет Виго и двинется дальше без нашего разрешения, то наши страны могут оказаться в состоянии войны еще до конца недели». На следующий день русские продолжили резко возражать, указывая, что располагают «неопровержимыми доказательствами» намерений Японии атаковать эскадру. Ее командующий, адмирал Рождественский, добавлял, что траулеры виноваты в инциденте сами, поскольку оказались на пути у боевых кораблей. Тем вечером Лансдаун чувствовал, что «ставки на войну или мир были примерно равными»[436]. Хотя в тот раз войны и удалось избежать, этот эпизод у Доггер-банки стал еще одним случаем, когда европейский конфликт все же мог начаться. Он также еще больше – если это вообще было возможно – ухудшил русско-британские отношения. Ну а для России он стал частью общего катастрофического течения войны с Японией.
Россия ввязалась в войну с Японией на Дальнем Востоке из-за сочетания множества причин: некомпетентности руководства, необоснованного оптимизма в отношении своих возможностей и расистского презрения к возможностям Японии. Стремление России укрепить свое влияние в Маньчжурии и Корее – или даже, возможно, присоединить их впоследствии к растущей империи – привело к противостоянию с другими европейскими державами и, что было опаснее всего, с Японией, которая быстро модернизировалась и становилась влиятельным игроком в Азии. В 1894–1895 гг. она чрезвычайно успешно воевала с умирающей китайской империей Цин – отчасти как раз ради контроля над Кореей. По условиям мирного договора Китай признавал независимость Кореи, что открывало японцам путь в эту страну. (На деле Корея стала частью японских владений в 1910 г.) Япония также захватила Тайвань с несколькими близлежащими островами и получила от китайского правительства концессии на постройку железных дорог и портов в китайской Маньчжурии. Для России это было уже слишком, и она возглавила совместные усилия других европейских стран, которые оказали давление на Японию, чтобы та отступилась от Маньчжурии. У японцев были все основания огорчаться, когда Россия сразу же сама завладела там концессиями, включая право построить в Северной Маньчжурии ответвление Транссибирской магистрали и еще одну железную дорогу, ведущую с севера на юг. Кроме того, Россия арендовала у Китая территорию на юге провинции, включая гавани Порт-Артур (ныне Люйшунь) и Дальний (Далянь). Китай был слишком слаб, чтобы помешать этой деятельности на своей территории, но прочие державы были встревожены агрессивной политикой Российской империи. «Боксерское восстание» лишь увеличило трения, поскольку Петербург использовал его в качестве повода занять войсками ключевые пункты на железнодорожной ветке, шедшей от Харбина на Ляодунский полуостров.
К моменту начала войны с Японией в 1904 г. Россия обнаружила себя в опасной изоляции. Даже союзная Франция ясно дала понять, что договор с Россией касается только европейских дел.
В ночь на 8 февраля[437] 1904 г. японские торпедные катера внезапно атаковали русские корабли, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура. Затем одна из японских армий высадилась к северу от города, чтобы перерезать железнодорожную магистраль и атаковать саму крепость. Еще одна армия высадилась в Корее, в районе порта Инчхон (который почти полвека спустя стал свидетелем уже американской высадки в ходе Корейской войны) и двинулась на север, к пограничной реке Ялу. Довольно скоро стало очевидным, насколько глупо было провоцировать войну с Японией в ситуации, когда все запасы и подкрепления русских армий должны были прибывать по незаконченной одноколейной Транссибирской магистрали. В течение последующих 18 месяцев Россия потерпела целый ряд поражений, Порт-Артур был осажден, а 1-я Тихоокеанская эскадра оказалась заперта в его гавани. Все попытки пробить кольцо осады по суше или по морю лишь приносили новые тяжелые потери. В начале января 1905 г. крепость капитулировала, но большая часть Тихоокеанского флота Российской империи к тому моменту уже погибла.
Известие о падении Порт-Артура застало 2-ю Тихоокеанскую эскадру на Мадагаскаре, которого она достигла в ходе почти кругосветной экспедиции, призванной снять осаду. Флоту пришлось огибать Африку, поскольку англичане не пропустили бы его через Суэцкий канал. Командующий эскадрой адмирал принял решение пробиваться во Владивосток. 27 мая 1905 г. российская эскадра вошла в Цусимский пролив, разделяющий Японию и Корею, – но японцы уже ждали ее. Последовавшее сражение стало одной из самых решительных побед на море во всей мировой истории. 2-я Тихоокеанская эскадра была уничтожена, более 4 тыс. моряков погибло, а еще большее количество попало в плен. Японцы потеряли 116 человек и несколько торпедных катеров[438].
Россия была вынуждена принять предложение американского президента Теодора Рузвельта, который стал посредником на переговорах. Япония практически исчерпала ресурсы для продолжения войны и тоже была готова к переговорам. В августе представители России и Японии встретились на территории военно-морской базы в Портсмуте, штат Нью-Гемпшир. Мотивы Рузвельта были смешанными: с одной стороны, он и правда верил, что США, как одна из самых цивилизованных наций мира, обязаны способствовать прекращению войны; с другой стороны, его радовало то, что его страна и он сам оказались в центре событий глобального значения. Если оценивать его отношение к участникам конфликта, то он, как и многие американцы, недолюбливал российское самодержавие и изначально сочувствовал Японии, которую считал «желательным дополнением» к мировому порядку. Рузвельту пришелся по душе даже избранный японцами способ вступления в этот конфликт – внезапная атака без формального объявления войны. Но когда Япония все же взяла верх над Россией, Рузвельт задумался о будущем положении США в Азии, и его стало беспокоить то, что японское правительство могло теперь обратить все внимание на Китай. Сведя стороны вместе, американский президент сам не принимал участия в дискуссиях, но внимательно следил за ходом переговоров из своего поместья на Лонг-Айленде. Ему было нелегко сдерживаться, поскольку обе стороны явно затягивали процесс. «На самом деле, – сетовал Рузвельт, – мне больше всего хочется заорать от ярости, схватить их и хорошенько стукнуть лбами»[439]. В сентябре Портсмутский мир все-таки был подписан. Япония получила половину русского острова Сахалин и все русские концессии в Южной Маньчжурии. На следующий год Рузвельту была присуждена только учрежденная Нобелевская премия мира.
