– Но вы могли бы это узнать.
– Да.
– Так вы сделаете это?
Она вздохнула.
– Не знаю.
– Шарлотта, но вы должны.
– Что значит должна? – вскипела она. – Все указывают мне, что именно я должна делать – а я-то думала, вы меня достаточно уважаете.
Он удрученно посмотрел на нее.
– Сожалею, что мне приходится просить вас об этом. Она сжала его руку.
– Я подумаю.
Он открыл было рот, но она приложила к его губам палец, не давая ему возразить.
– Пока что вам придется удовольствоваться этим.
* * *
В семь тридцать Уолден, в вечернем смокинге и шелковом цилиндре, выехал в своем «Ланчестере». Теперь он все время пользовался автомобилем, средством более мобильным и быстрым, чем экипаж, возникни вдруг опасность. Впереди сидел Причард с револьвером за пазухой. Казалось, нормальной жизни пришел конец. Они подъехали к заднему входу в дом номер десять по Даунинг-стрит. Сегодня собирался кабинет министров для обсуждения соглашения, выработанного Уолденом и Алексом. Сейчас Уолдену предстояло услышать, одобрит ли его кабинет министров или нет.
Его провели в небольшую гостиную. Там уже находились Черчилль с премьером Асквитом. Оба стояли, опираясь на боковой столик с напитками. Уолден пожал Асквиту руку.
– Добрый день, господин премьер-министр.
– Хорошо, что вы приехали, лорд Уолден.
У Асквита были серебристые волосы и гладко выбритое лицо. В его глазах светился юмор, но рот был маленький, тонкогубый и упрямый, а подбородок квадратный и широкий. В голосе его Уолден отметил слабый йоркширский акцент, сохранившийся несмотря на годы, проведенные в Оксфорде. У него была необычайно крупная голова, в которой, по мнению сведущих, находился мозг, работавший с эффективностью машины. Но, подумал Уолден, людям всегда свойственно наделять премьер-министров большими умственными способностями, чем они на самом деле обладают.
– Боюсь, что кабинет не одобрит вашего предложения, – проговорил Асквит.
У Уолдена упало сердце. Желая скрыть смущение, он решил прибегнуть к резкой, прямой манере.
– Почему же нет?
– В основном, возражает Ллойд Джордж.
Уолден недоуменно посмотрел на Черчилля. Тот кивнул.
– Вы вероятно думали, как, впрочем, и другие, что Ллойд Джордж и я всегда голосуем одинаково. Ну, теперь вы знаете, что это не так.
– На чем основано его возражение?
– Это вопрос принципа, – ответил Черчилль. – Он говорит, что мы раздаем Балканы, как предлагают коробку с конфетами: пожалуйста, угощайтесь, выбирайте, что вам по вкусу – Фракия, Босния, Болгария, Сербия. «У маленьких стран есть свои права», – утверждает он. Вот что происходит, когда в кабинет министров попадает валлиец. Валлиец и адвокат, не знаю, что хуже.
Его неуместная веселость вызвала раздражение Уолдена. «Это ведь настолько же его проект, как и мой, – подумал Уолден. – Почему же его это не огорчает так, как меня?»
Сели обедать. Их обслуживал один лишь дворецкий. Асквит ел очень мало. А Черчилль, по мнению Уолдена, слишком много пил. Мрачный Уолден с каждым глотком проклинал про себя Ллойд Джорджа.
В конце первой перемены Асквит проговорил:
– Нам необходим этот договор. Рано или поздно между Францией и Германией вспыхнет война, и если русские останутся в стороне, Германия захватит Европу. Нельзя этого допускать.
– Что же следует предпринять, чтобы Ллойд Джордж изменил свое мнение? – спросил Уолден.
Тонкие губы Асквита изогнулись в улыбке.
– Если бы я получал по фунту всякий раз, когда мне задают подобный вопрос, я стал бы богатым человеком.
Дворецкий подал каждому по куропатке и налил кларета.
– Надо предложить нечто умеренное, такое, с чем бы Ллойд Джордж согласился, – сказал Черчилль.
Спокойный тон Черчилля буквально взбесил Уолдена.
– Вы отлично понимаете, что это будет не так легко сделать, – резко бросил он.
– Конечно, нет, – мягко произнес Асквит. – Все же, следует попытаться. Что-нибудь вроде того, что Фракия будет независимой страной под протекторатом России.
– Я целый месяц потратил на то, чтобы уговорить их, – устало проговорил Уолден.
– Тем не менее, ситуация такова, что после убийства бедняги Франца Фердинанда все изменилось, – заметил Асквит. – Теперь Австрия снова проявляет агрессивность на Балканах, а русским, как никогда, нужна эта опорная территория, которую, собственно, мы и пытаемся отдать им.
Забыв о своем разочаровании, Уолден начал обдумывать услышанное.
– А как насчет Константинополя? – через минуту спросил он.
– Что вы имеете в виду?
– Предположим, мы предложим русским Константинополь – будет ли Ллойд Джордж против этого возражать?
– Он может сказать, что это все равно, что отдать Кардифф ирландским республиканцам, – отпарировал Черчилль.
Игнорируя его выпад, Уолден посмотрел на Асквита. Асквит отложил в сторону приборы.
– Что ж. После того, как он изложил свои принципы, ему может захотеться продемонстрировать разумную гибкость в случае, если ему предложат компромисс. Думаю, он может пойти на такое предложение. Но устроит ли это русских?
В этом Уолден не был уверен, но сама идея необычайно воодушевила его.
– Если вы сможете уговорить Ллойд Джорджа, то и я смогу убедить Орлова, – воскликнул он.
– Превосходно! – произнес Асквит. – А что там с этим анархистом?
Радость Уолдена несколько утихла.
– Они делают все возможное, чтобы уберечь Алекса, и ситуация остается напряженной.
– А я думал, что Безил Томсон хороший профессионал.
– Отличный, – сказал Уолден. – Но боюсь, Феликс еще более искусный.
– Не думаю, что следует позволять этому типу запугивать нас, – возразил Черчилль.
– Но мне действительно страшно, джентльмены, – перебил его Уолден. – Трижды Феликс ускользал от нас, а в последний раз арестовывать его отправились тридцать полицейских. В данный момент я не представляю себе, как бы он смог добраться до Алекса, но это не значит, что и он не представляет себе такой возможности. А мы знаем, что произойдет в случае убийства Алекса – рушится наш союз с Россией. Сейчас Феликс самый опасный человек для Англии.
Асквит кивнул, лицо его было серьезно.
– Если вас не будут удовлетворять меры, принимаемые для обеспечения безопасности Орлова, связывайтесь непосредственно со мной.
– Благодарю вас.
Дворецкий предложил Уолдену сигару, но тот почувствовал, что здесь его дела завершены.
– Жизнь должна идти своим чередом, а я должен поспешить на прием к миссис Гленвил. Там я и выкурю свою сигару, – объяснил Уолден.
– Только не говорите им, где вы обедали, – промолвил Черчилль с улыбкой.
– Никогда бы не осмелился – ведь в таком случае они перестанут со мной разговаривать.
Допив вино, Уолден поднялся.
– Когда вы выскажете Орлову ваше новое предложение? – поинтересовался Асквит.
– Утром же отправляюсь в Норфолк.
– Прекрасно.
Дворецкий принес Уолдену пальто и шляпу. Он попрощался и вышел.
У ворот сада стоял Причард, беседуя с дежурным полицейским.
– Возвращаемся домой, – распорядился Уолден.
«Я говорил слишком необдуманно», – размышлял он по дороге домой. – «Обещал уговорить Алекса согласиться на предложение о Константинополе, но не представляю себе, как этого добиться».
Все это очень тревожило его. Он мысленно начал подбирать слова, которые завтра адресует Алексу.
Не успев как следует ничего придумать, он уже оказался у ворот своего дома.
– Через несколько минут нам снова понадобится автомобиль, – сказал он Причарду.
– Хорошо, милорд.
Войдя в дом, Уолден направился наверх помыть руки. На лестнице он встретил Шарлотту.
– Мама собирается? – спросил он.
– Да, будет готова через несколько минут. А как твоя политика?
– Все идет очень медленно.
– Почему вдруг ты снова всем этим занялся? Он улыбнулся.
– Если коротко, то для того, чтобы помешать Германии завладеть Европой. Но пусть твоя хорошенькая головка не беспокоится о...
– Я и не буду беспокоиться. Но куда ты задевал кузена Алекса?
Он заколебался. Не будет вреда, если она узнает об этом, но, с другой стороны, зная эту тайну, она случайно может выболтать ее постороннему. Для нее же лучше оставаться в неведении.
– Если тебя спросят, скажи, что не знаешь, – проговорил он.
Улыбнулся и пошел наверх к себе.
Бывали моменты, когда очарование английской жизни переставало радовать Лидию.
Обычно она любила приемы, на которых в чьем-либо доме собирались сотни гостей для абсолютного ничегонеделания: ни танцев, ни специального угощения, ни карточной игры. Вы просто здоровались за руку с хозяйкой, выпивали бокал шампанского, а потом расхаживали по огромному особняку, болтая с друзьями и восхищаясь нарядами друг друга. Сегодня же ее поразила бессмысленность подобного времяпрепровождения. Она с тоской стала вспоминать о России. Ей начало казаться, что уж там красавицы несомненно были бы более блистательны, интеллектуалы острее, разговоры значительнее, а вечерний воздух не так сладок и усыпляющ. Но на самом-то деле она слишком нервничала – из-за Стивена, из-за Феликса и Шарлотты – чтобы получать удовольствие от общения.
