му
жиков, пусть лод
ку оста
новят ту, что за на
ми сле
дом долж
на спус
каться, при
стать им ве
леть. Лаптев направился к берегу исполнить указание.
— Надо же, как вышло, греблись Никита с Фомой сами вверх по течению, мыли, мыли пески и не ведали, какую обратную дорогу им судьба приготовила. Изведутся слезами жёны, дети стонать будут, э-эх как бывает… — молвил Мамонов, искренне жалея погибших.
Жуков и Мамонов направились в избушку взять что-либо подходящее, чем обернуть тела. Тихомиров же подошёл ближе к покоившимся братьям и сразу заметил на головах обоих следы кровавых глубоких ран, вроде даже как пробитые, что привело его в недоумение: «Как же так, откуда такие раны? Медведь кожу содрал когтями буквально пред нами, и следы свежие имеются на лицах, а тут явно от ударов по темени чем-то тяжёлым, а кровь запеклась…»
Тихомиров оглянулся вокруг и заметил несколько коротких жердей, чуть-чуть припорошенных утренним снегом, две из них валялись поодаль. Подошёл и поднял сначала одну палку, затем вторую и заметил на них пятна давно запёкшейся крови. «Кровь?.. Да, конечно, кровь! И сдаётся мне, трагедия произошла по иной причине, не медведь лишил жизни обоих Осиповых. Нет! Явно нет! Но кто?.. Кто мог напасть на этих двух старателей?.. Здесь при такой отдалённости никто не мог появиться в такое время года, тем более вблизи приисковых горных работ. Мистика… — И тут Тихомирова осенило: — Золото! Где намытое братьями золото? Следует осмотреть избу, если металл на месте, то загадка, если же нет — дело рук неизвестных бандитов».
Тихомиров направился в избушку, Мамонов и Жуков уже нашли пару видавших виды одеял и два куска кошмы и собирались принести их к месту трагедии, но появившийся на пороге Тихомиров остановил их:
— Необходимо тщательно осмотреть избу, найти золото Осиповых, оно должно быть где-то здесь.
Мужики принялись с усердием исполнять поручение. Проверили всевозможные места, где могли хранить братья металл: ниши, полки, закутки, снимали полы, обшарили перекрытие, проверили погребок. Тщетно, нигде добытого ими металла не обнаружили. На стене висели два ружья, патроны к ним лежали россыпью на полке, видно, никто ими не пользовался и не проявил к ним интерес. Да и вообще порядок в жилище не говорил о том, что кто-то ворошил нары и вещи их хозяев.
«Что ж, гадать не приходится — не иначе дело бандитских рук. Ну кто?.. О подозрениях нет надобности извещать мужиков. Свои соображения следует донести до полицейского управления, незамедлительно, сразу по прибытии! По горячим следам найдут зацепку, если грамотность проявят…»
— Николай Егорович, а вдруг золото Осиповы для сохранности в землю зарыли, — высказал сомнения подошедший Лаптев.
— А с чего ты взял, что мы его в избе не нашли? — отреагировал Тихомиров.
Лаптев осёкся и тут же выпалил:
— Так подхожу, слышу разговор, вроде как что искали, не нашли. А чего искать можно окромя золота, мужиков медведь задрал, так оно ж должно быть, ведь не бездельничали, породу мыли. Им оно теперь ни к чему, что есть, что нет, а для общего расчёту всем к месту будет.
— Какой же ты сердобольный, Лаптев, о живых не забываешь, о себе печёшься. А о семьях погибших подумал?
Лаптев потупился, не зная, что ответить, и в душе себя ругал за язык, не вовремя и предательски высунутый. «Замри и не суй нос!..» — приказал он себе.
Запоздавшая лодка причалила, и трое находившихся в них пассажиров спросили:
— В чём дело, почто наш ход остановили?
— Беда тут случилась, Осиповых медведь задрал, так помочь следует, — ответил Никитин, в душе будучи радёхонек сложившимся обстоятельствам. Он, как и Лаптев, теперь был убеждён — все грехи с убийством братьев спишут на медведя, и нет надобности разбираться в причине их смерти. Оба считали, им повезло, как же кстати и наилучшим образом всё образовалось, о чём можно было только мечтать.
— Вот те на… Надо же, глубокая кручина семьям какая, кормильцев своих потеряли, ох и хлопоты ждут их невесёлые, — покачал один из старателей.
— Тихомиров решил погрузить трупы в лодку и доставить в Олёкминск, чтоб родные по-людски похоронили, — пояснил подошедший Маслов. — Айда до избушки, поможете обмотать тела да снести их к берегу.
Работяги вылезли из своей лодки, привязали к тому же камню, к которому была привязана лодка Тихомирова, в ней так и оставались сидеть трое старателей, оставленные инженером сторожить приисковое золото и вещи.
Тщательно обмотав одеялами и кошмой трупы, а затем обвязав верёвками сначала тело Никиты, затем Фомы, перенесли к берегу и уложили в их лодку. Лица старателей выглядели угрюмыми, жалость хлестала по сердцу. Не испытывали таких чувств только два человека — Никитин и Лаптев. Имущество погибших: два промывочных лотка, ружья, боеприпасы, продукты и вещи — собрали и тоже сложили в лодку. Избушку закрыли, накрепко подперев толстой сучковатой палкой. Вряд ли кто сюда в следующем году придёт и будет мыть бедную породу…
Тихомиров глянул на людей и спросил:
— Кто сядет за вёсла в лодку Осиповых?
Мужики переглянулись меж собой. Мало того, скверное настроение, а тут и соседство с трупами длиною в несколько часов по дороге домой тревожило и потянет к куда более тяжким думам. И всё же двое отозвались.
— Давайте я, коль надобность такая, — согласился Семён Жуков.
— Тоже за вёсла сяду в паре с Семёном, чего тут время тянуть, дома ждут, а мы препираться станем, — отозвался Мамонов.
Три лодки отчалили от берега и пошли вниз. Река несла судёнышки, они везли не только скудное золото, намытое за сезон, и угнетённое людское настроение, но и траурную весть, столь печальную, боль от которой отзовётся слезами и рыданиями в Олёкминске, в домах, где проживали братья Осиповы…
Глава 28
На Олёкминск уже не раз падал снег. Первый ложился и таял, второй покрыл всё тонкой простынёй, но тоже медленно размяк и убыл, оставив липкую грязь на дорогах и в местах, где ходят люди, к вечеру она застывает, представляя собой замёрзшую корку. Окружающая село тайга преобразилась, ветви на лиственных деревьях обвисли, уныло шевеля своими голыми космами, хвоя на елях и соснах отяжелела от сырости, но запах смолы всё ещё витал в воздухе, придавая глубокой осени свой аромат и особенность. С приходом ночных холодов, пусть и не сильных, третий снегопад не хотел поддаваться дневным лучам солнца, а подмёрзшая земля помогала ему в этом сопротивлении. Все жители, малые и взрослые, понимали, зима не за горами. Наступят дни, и Олёкма начнёт обрастать шугой, она будет превращаться в сплошную серую кашу, местами превращаться в льдинки разных размеров,
