Радим как-то странно посмотрел на меня, точно засомневался, что я говорю правду, но принял мой ответ без единого слова возражения или упрёка, только ещё крепче к себе прижал.
Иван же метнул последний дротик в цель с особой злостью. Потом подошёл к дивану и сел на низкий столик, что стоял перед ним, прямо напротив Валентина. Встревожено изучающим взглядом посмотрел на друга.
— Если задамся целью, то я найду эту девку. По очереди каждую Александру в нашем университете к тебе приведу и вычислю, кто она такая. Лучше сам мне скажи, чтобы время сэкономить.
Валентин только криво усмехнулся:
— Ну найдёшь ты её, и что дальше?
— Заставлю её вымолить у тебя прощение. Будешь делать с ней всё, что пожелаешь, пока тебе не полегчает. Представь, что ты хочешь с ней сделать, и ты получишь это. Я куплю её для тебя.
Серые глаза Валентина на миг мечтательно прикрылись, точно он представил перед собой свою любимую девушку, а потом его лицо исказилось от боли.
— Что я хочу?! — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Я любить её хочу! Безумно хочу прижать её к себе, когда вижу… Но не могу! Той, которую я любил, больше нет. Искусственно созданная иллюзия, вот кто она оказалась на самом деле. Моей Саши не существует! Её никогда и не было… — Валентин ненадолго замолчал. По связной речи становилось понятно, что от всплеска эмоций, приносящих ему страдания, он резко протрезвел. Сев более ровно на диване, он посмотрел на нас с Радимом. Его губ коснулась сардоническая улыбка: — Твоя выдуманная девушка оказалась реальной, — обратился он к моему парню, кивнув при этом на меня. — А моя настоящая и живая — не существующей. Смешно, правда? Точно кто-то сверху решил так пошутить над нами. Только мне ни хрена не весело от этого! — процедил он, подняв глаза к небу. — Сосем не весело!
По мере отрезвления Валентин всё больше приходил в себя. Спустя некоторое время он уже вполне контролировал себя, и мой страх ушёл. Даже в пьяном состоянии он думал только о своём мальчике; до меня и до того, что он со мной сделал, ему не было никого дела. Совсем его совесть не мучила. А по его равнодушному взгляду, изредка бросаемому на меня, вообще создавалось впечатление, что он уже не помнит, что я его первая женщина. Его досада на то, что с кем-то у него не получился секс, меня ещё больше взбесила. Почему же у него тогда со мной всё прекрасно получилось?! Почему с другой девушкой он остановился, а со мной нет?!
Я так углубилась в свои размышления об этом, что сама не заметила, как неотрывно, не мигая смотрю на Валентина. Теперь я знаю ещё одно его больное место. Он очень боится, что его отец может оказаться прав, и его любовь к Саше — косвенное подтверждение этого.
— Катя, — услышала я тихий ревнивый голос Радима, и его губы коснулись мочки моего уха. — Ты что-то странно долго на него смотришь. Я могу подумать, что он тебе понравился.
Дура! Я совсем забыла, что Лариска уже успела посеять в нём зернышко ревности, а теперь от того, как я пялилась на Валентина, оно и проклюнулось. Нужно срочно вырвать его, чтобы оно не проросло дальше.
— Извини, — быстро повернула к нему своё лицо и улыбнулась, глядя в его настороженные карие глаза. — Я немного задумалась.
— О чём же? — спросил Радим.
— Что отец Валентина совсем неправильно поступает. Если он чувствует, что его сын не такой, как другие парни, то своими словами он наоборот спровоцирует его на однополую любовь. Если произойдёт ещё несколько неудач с девушками, то твой друг рискнёт попробовать другие отношения. Как говорится, постоянно говори человеку о чём-то, то можно на самом деле убедить его в этом.
Я произнесла свои слова достаточно громко, чтобы меня услышали все.
Иван возмутился, сказав, что я ещё не психолог, чтобы выдвигать свои теории. Правда, когда он при этом он посмотрел на Лысенко, то внезапно смолк. Валентин побледнел от моих слов. Вперив в меня тяжёлый взгляд, он с каменным лицом произнёс.
— Ещё один укус, и я больше не буду с тобой добрым. Не посмотрю, что ты теперь девушка моего друга, и он может обидеться на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Иван в недоумении переводил взгляд с Валентина на меня и обратно, а потом подлил масла в огонь, обратившись к Валевскому:
— Радим, мне это почудилось или между ними существуют какие-то отношения?
Вполне возможно, что со стороны так оно и могло показаться, так как намёк Валентина на нашу с ним связь заставил меня покраснеть от досады. Хотя другие могли подумать, что от стыда. Я слишком поспешила со своим ударом. Нужно было говорить с ним более тонко и не в присутствии любимого.
— Тебе показалось, — резко ему ответил Валентин. — Не знаю, что в ней так нравится Радиму, но я таких, как она, на дух не переношу. Та же Новикова, только в профиль.
Более мерзкого оскорбления для меня и придумать было нельзя. Какой же он умный, гад! У меня даже слёзы от обиды на глазах выступили. Как больно он меня зацепил, сравнивая с той, которую я ненавижу. Но, как бы мне не было противно от его слов, в чём-то он был прав. Ведь мы с ней похожи. Не внешне, — совсем нет! — некоторыми внутренними качествами. Ведь общался же Радим с ней целых три года. Значит, она его чем-то привлекала. Во-первых, у нас с ней одинаковый склад ума, и будь Лариска более порядочной девушкой, он бы уже давно влюбился в неё. Во-вторых, умная и наблюдательная: для любимого мужчины она мягкая и послушная, а с другими — неприступная и жестокая. Это описание можно отнести, не только ко мне, но и к Новиковой. Правда эти качества в Ларисе перекрывались её непомерным самолюбием, а самое главное — распущенностью.
— А я терпеть не могу наивных дурочек, — с презрительной улыбкой отозвался на его слова Радим, которого тоже задело это сравнение. У него даже взгляд вспыхнул от злости.
Это меня немного успокоило. Не нужно поддаваться ревности. Он мог оценить её ум, но не её саму. А вот ум Валентина я недооценила, а зря.
Валевский между тем продолжал выговаривать другу:
— Даже влюблённую по уши дурочку легко развести на измену. Мне и такие девушки попадались. Подружки ей на уши навешают лапши, что я на неё запал и прочее, а потом она рыдает, что променяла любовь своего хорошего парня на сомнительное удовольствие покататься в моей машине. Как можно любить такую дуру?
— А оттого, что рядом с тобой та, которая, если захочет, может уничтожить тебя, разве не стрёмно? — криво усмехнулся Валентин. — Как можно спокойно спать, когда у тебя ядовитая змея на груди лежит? Если случайно ей на хвост наступишь, укусит так, что мало не покажется.
— Если она будет спать только на моей груди, то остальное не имеет значения. А если умная девочка укусит, значит, сам заслужил. Смотреть надо, куда ступаешь. Это не безмозглая псина, которая лает на хозяина без всякого на то повода.
Сравнение Ольги с лающей собакой меня окончательно развеселило. Засмеявшись, я уткнулась Радиму в плечо.
— Похоже, твоя девушка сумела оценить вашу остроумную беседу, — раздался комментарий Ивана, произнесённый довольно сухим тоном. — А я вот не въехал в тему. Какого чёрта Валентин называет её змеёй? И когда она его укусить уже успела? И главное за что?
Меня эти вопросы так же напрягали. Ведь Радим не должен знать, что Валентин меня из квартиры Сиротина домой подвёз, и то, что я с ним разговаривала до нашей вечерней встречи перед общежитием. Моё общение с Лысенко должно быть минимальным, чтобы не вызвать никаких подозрений у Радима. Я сама хотела ответить Ивану на его вопросы, придерживаясь нашей общей с Валентином версии: что он получил за то, что наехал на меня, не разобравшись в тех сплетнях, что ему Заливацкий по телефону рассказал.
Правда Лысенко опередил меня:
— Змея — потому что она не нежный цветочек, как у некоторых счастливчиков, — с иронией ответил он. — Кусается — потому что только одному себя позволяет в руки брать. Я имел неосторожность вызвать её на встречу из общаги по поводу слухов, что Новикова о нас с ней распустила. Так вот, Катя обвинила меня в том, что из-за моего визита к ней Радим может поверить в сплетни Новиковой.
