бы занялся дронами, в меру своих сил-возможностей. Книг бы специальных. Кружок серьёзный технический… И если поблизости есть лётный клуб, хотелось бы…
— Летать?
— Да.
Они посмотрели на меня.
— А мне — нет! — сразу сказала я. — Никаких полётов! Лучше библиотека и преподаватель по гитаре. Ученик я троешный, но капля камень долбит.
КУДА ДВИНЕМ?
Вечером мы перебирали варианты.
— Ближайший к нам на Алтае, — заметил Вова.
— А смысл ближайший рассматривать?
— Ну, вдруг ты хочешь похожий климат?
— Да ну! Столько лет в морозах жили, давай что-нибудь потеплее.
— Краснодар?
— Я бы предпочла Крым, если ты не против. Садик разведём. Абрикосы, инжир…
— Яблоки крымские вкусные были.
— Вот!
— Но, Олька, летом там жарко, аж трава выгорает. А с водой проблемы.
— А куда бы ты хотел?
— В Приморье. Будем к этим мужикам на Камчатку в гости ездить.
— Кто бы тебя отпустил, — хмыкнула я, разглядывая листок с приморскими данными.
— Зато там морепродуктов много. Икра, крабы всякие.
— В Крыму тоже икра. Наверное. Там же Астрахань ближе.
— Не люблю я чёрную икру, — ворчливо возразил Вова.
— Я вообще-то тоже чёрную не люблю. Ну, давай… — и тут я дошла до климатической таблички, — ой, бля…
— Что?
— Да ну, нафиг! Ты посмотри, у них там зимой температуры почти как у нас, и при этом море! Тайфуны! И тигры ещё.
— Да какие тебе в военном городке тигры⁈
— Всё равно, не хочу. Хочу тепло, солнышко и садик с абрикосами — я уже представила. А красную икру я тебе так куплю, в баночке.
— Какая ты у меня тяжёлая иногда, а! — Вова подошёл к столу и начал перебирать разбросанные мной листки. — О! Абхазия! Туда поедем. Там тепло — вон, написано, цитрусовый совхоз неподалёку. И народу там не сильно много. Значит, море чистое.
Когда Вова сердится, лучше с ним не спорить.
— В Абхазию, так в Абхазию. Знать бы, куда конкретно.
Вовка коротко выдохнул, сгрёб листки и вышел в коридорчик. Почти сразу вернулся:
— Завтра будешь знать. И карту тебе дадут, и подробности.
— А ты вообще не боишься, что там война будет?
— В этом варианте, может, и не будет.
— Что говорит твой аналитический модуль?
— Жалкие его остатки говорят, что такой войны уже не будет. Самые яростные националисты у нас где?
— Поднимают социалистический север.
— Ну и вот. А Абхазия отделена от Грузии и теперь часть Краснодарского региона. Так что там уже всё по-другому.
Назавтра разговор приобрёл более деловые формы.
Мы разглядывали карты, фотографии с видами. Красиво, что сказать. И море.
— Мы к морю, наверное, по особым праздникам выбираться будем? — скептически предположила я.
— Отчего же? Этот городок строился как закрытая курортная зона — и таковой он, в общем-то, и является. Поэтому, несмотря на наличие бетонного забора по периметру, доступ к воде и свой отдельный пляж есть. И имейте в виду, что все те спасатели, которые на нём круглосуточно и круглогодично дежурят…
— Они тоже в погонах?
— Естественно. Городок состоит из отдельных гостевых домиков. Красный, выделенный номером двадцать семь — ваш.
— А двадцать восемь? — постучал по карте Вова.
— Это мой. Я командирован с вами на всё время вашего там пребывания.
— С семьёй?
— С супругой. И с котом, если вам интересно.
— Нормально, — обрадовался Вова. — Не придётся новому человеку доказывать, что мы не олени.
— В городке есть медицинский блок, кинотеатр, библиотека, магазины.
Вова выжидающе посмотрел на Сергеича и уточнил:
— Школы нет?
— Нет, школы нет.
— Класс!
— И как мы будем? — подозрительно уточнила я.
СССР же, не учиться невозможно!
— В конце каждой четверти вам будут приходить аттестационные документы. На данный момент всё застопорилось на именах и датах рождения.
— Мне двадцать четвёртого июля сделайте, — попросила я. — День княгини Ольги.
— Мне тогда в день князя Владимира, — попросил Вова. — Это у нас тоже же в июле?
— Я уточню, — сказал Сергеич и вышел. Вернулся, говорит: — Двадцать восьмого. Мы тогда вам оформим свидетельства о рождениях на двадцать четвёртое и двадцать восьмое июля тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Думаю, смысла нет на более поздние сроки отодвигать?
— Это что это — я теперь старше буду, что ли? — возмутилась я.
— Ты чё, Олька? Всего на четыре дня! — удивился Вова.
— Ну и что. Не хочу я. Имею право? Тем более, им какая разница?
— Тогда что, — осторожно предположил Сергеич, — вам семьдесят пятый год пропишем, а Вове — семьдесят четвёртый?
— Слушайте-ка, — сказал вдруг Вовка. — Если будут искать детей, то близких по году рождения, правильно? Сделайте разброс дат больше. Мне семьдесят третий поставьте. Будет не одиннадцать с половиной, а только-только четырнадцать исполнилось. По росту я прохожу. А Ольке можно семьдесят четвёртый, она мелкая. Кто у нас проверять в этом городке будет? Да никто. А разница между внешними данными и документальными с каждым годом будет меньше и меньше выражена. И затеряться нам будет легче.
— Действительно, — согласился Сергей Сергеич. — А имена, я так понимаю, вы хотите свои оставить?
— Лучше свои, — попросила я. — Не знаю, как Вова, а я точно запутаюсь. И отчества, желательно. Привыкла я его «Владимир Олегович» звать. Опростоволосимся же, как те, в новых мультиках про дядю Фёдора.
Вовка засмеялся, а мне пришлось объяснять:
— Понимаете, однажды кто-то придумал снять продолжение «Простоквашино». Неплохой, в общем-то, мульт-сериал получился, забавный. Там у дяди Фёдора сестрёнка фигурирует, Верочка, и её часто зовут как героиню Чернышевского* — Вера Пална. Всё было здорово, пока не пошли письма с вопросами: почему девочка Павловна, когда папу зовут Дима?
*Имеется в виду
душераздирающе нудный
роман «Что делать?»
Сергей Сергеич слегка хрюкнул.
— Ну и вот, дико будет, если Вова по новой паспортине какой-нибудь Апполинариевич, а я по привычке буду…
— А вот фамилию можно максимально простую, распространённую, — предложил Вова. Петровы, например.
— Оба Петровы?
— А что, поженимся — паспорта не надо менять, — выдвинула креативное соображение я.
— С разными отчествами — подозрительно, — не одобрил Сергей Сергеич.
— Ладно, пусть какая-нибудь
