Рядом с его огромной кроватью накрывали стол. Вокруг суетились незнакомые гуманоиды. Тексов среди них не было.
— А где милашка Герин и компания? — как можно беззаботнее сказала я.
— Тексов нет и больше никогда не будет, — спокойно сказал Анситор, усаживая меня на кровать.
— Ты сменил штат экзекуторов? — знаю, что язвлю, но ничего не могу с собой поделать. Отходняк у меня.
— Я же сказал, что виноват, — посмотрел мне в глаза Дракон, усаживаясь за стол напротив, — но я готов принести извинения еще миллион раз.
— Как все просто, — зло уставилась я на него, — попортили шкурку — извини, я больше так не буду! Детский сад, трусы в горошек!
— Что такое детский сад? — а я… а у меня… всю злость как рукой сняло.
— Как вы здесь живете? — усмехнулась я, — Что такое семья не знаете, понятие любви у вас отсутствует, даже детский сад — диковинка. Это такое место, куда родители отводят своих детей, пока сами заняты.
— У Драконов нет детей, — как-то грустно сказал Анситор, — но вот понятие любовь у нас есть.
— Да? Любовь к извращениям? — фыркнула в ответ.
— Что такое извращения? — отозвался он.
Да что же такое! Конечно, между нашими культурами пропасть, но, как тяжело, когда тебя не понимают!
— Объясняться будем постепенно, — выдохнула я, пытаясь взять себя в руки, — ты обещал покормить.
— Да, — оживился Дракон, подавая знак розовому толстому мужичку.
И стол передо мной начал заполняться явствами. Желудок заурчал, предчувствуя свой праздник.
— Слушай, может мне, как пострадавшей, положен алкоголь? — вдруг пришла в голову идея, подкупающая своей новизной, — стресс снять, душевное равновесие обрести.
— Вина?
— А покрепче нет ничего?
— Тахо.
— Ну давай свою таху, — согласилась я.
— Тахо — это напиток богов, — улыбнулся Дракон, отпуская пару змеек, и в его руке материализовалась пузатая бутыль с янтарной жидкостью, — у меня неплохой запас самого лучшего.
Ух, ты! Вот бы мне так уметь! Захотелось добавки — раз, и в магазин бежать не надо. Анситор плеснул жидкость в бокалы и один протянул мне.
— Только осторожнее, — предупредили меня, — очень крепкий напиток.
— Да это же коньяк! — понюхав, воскликнула я, — родной, земной коньяк! Почти национальный напиток моей родины!
— Почему почти?
— Потому что самый национальный из всех национальных — это водка. А коньяк более элитный напиток, но крепость у него такая же.
Беседа ненадолго прервалась, так как отхлебнув коньячка, я наложила полную тарелку еды и сейчас уплетала за обе щеки. А то когда еще в этом космосе покормят. Нужно пользоваться моментом.
Дракон сидел, молча потягивая свой тахо. Не говорил ни слова, только наблюдал. Правильно. Противника лучше изучать молча и вдумчиво.
— А у вас всегда так обильно кормят после наказания? — отпустила я очередную шпильку.
— Я же извинился! — взревел Анситор.
— А перед девочками, которые годами живут в страхе, ты тоже извинился? — рычать и мы умеем, — Меня избили лишь раз, а их за столько лет сколько? Ты столбы видел? Они цвет поменяли от крови!!!
— Перед какими девочками?
— Которых ты содержишь, как домашних зверушек. У каждой своя будка, кормят по графику сбалансированным кормом, выгуливают и к тебе на случку водят. И избивают регулярно!!! — я уже орала на Дракона, — Что смотришь на меня? Или этого ты тоже не знал?
Дракон вскочил с места и нервно заходил по комнате.
— Не знал, — отрешенно и растерянно, будто не мне, а самому себе ответил он, — но как я мог об этом не знать?
— Вот и я хочу знать, как ты мог? Это же живые, разумные существа. Они не совершили ничего предосудительного. Их вина лишь в том, что они родились красивыми женщинами, — бушевала я, — Анситор, неужели ты ни разу не спускался на этот страшный этаж?
— Ни разу… — он подошел к окну, — как-то повода не было. Я понимаю, это — не оправдание, но я действительно не знал об этом. Более того, ты заставила меня об этом задуматься, раньше у меня таких мыслей не было.
— Чудные дела творятся вокруг! — я закатила глаза, — О чем ты вообще думал? Чем жил? К чему стремился?
В моей голове не укладывалась полученная информация, да и у Дракона, видимо, тоже. Вон как нервничает. Ничего, тебе полезно. Целую вечность не думать, так любой мозг окаменеет. Давай, скрипи извилинами, невидаль космическая.
— Мать я совсем не помню. Моим воспитанием занимался отец, он же был наставником всех молодых Драконов.
— Чему наставлял? — надо бы уже язык прикусить, а то собью с мыслей. Но это выше моих сил.
— Учил ведению боя, истории, традициям, — он вдруг осекся, — теперь я понимаю, что не всем. Всему научить нас так и не успел.
— Почему?
— Планета, на которой жила мама, взорвалась. Отец не смог этого вынести. После тех событий старшие Драконы уходили один за другим.
— Почему?
— На той планете погибли женщины, которые были их парами. Если дракон обретает свою пару, он уже не мыслит своего существования без нее.
— Извини, Анситор, но мне не понятно, — я потянулась за бутылкой с тахо, он перехватил ее и плеснул жидкости в мой бокал.
— Что именно тебе не понятно?
— Логики не вижу. Если существовать не могли друг без друга, то почему жили на разных планетах?
Каким загадочным сделалось его лицо. Он то находил мысль, и тогда его глаза вспыхивали, то терял ее, и тут же тускнел его взгляд.
— Ты сейчас на меня снова разозлишься, — ответил Анситор после раздумий, — но и этого я не знаю. Пытался отыскать ответы в библиотеке, но после ухода старших нужные книги словно испарились.
— Да, чего злиться? Жаль мне тебя, — тихо сказала я.
— Жаль Дракона? — его бровь удивленно поднялась вверх.
— А что в этом такого? — грустно улыбнулась ему я, — Вот скажи, как ты жил все это время, после смерти отца?
— Ну… — протянул он, вспоминая, — сначала был траур, потом началась обычная повседневная жизнь.
— И что входило в эту вашу повседневную жизнь? — гнула свою линию.
— Все как обычно. Быт, книги, женщины. Иногда мы собирались вместе, иногда посещали мероприятия.
— Какие именно? — не сдавалась я.
— Ярмарки, карнавалы, торжества, аукционы… Да мало ли мероприятий проводится во Вселенной!
— То есть получается, что вы ели, спали, случались с самками и развлекались! — констатировала я, отхлебнув очередную порцию тахо.
— Что? Не-е-ет… — попытался отрицать он, но моя мысль укоренилась в его голове и он осекся, — получается так. Как я сам этого не видел?
