Никогда не забывайте, что вы родились в горах – выше всех этих собак, ближе всех к Аллаху! Вершины наших гор – это джихад! Они смотрят сверху на собак, пришедших их покорить!
Вы знаете, в каких районах их солдаты наиболее голодны – они всегда продадут вам оружие. Те, кому это дано, пусть стараются всячески распространить ислам. Детей можно брать и учить любых – даже неверных. А вот взрослых, решивших жить по законам шариата, проверяйте кровью… Чтобы не было им пути назад…
Самые лучшие среди вас умрут. И умрут с радостью! Скорее Орга потечет в горы вверх, чем горец сдастся! Это наш ответ захватчикам! Это наша священная война за независимость! Аллах акбар!
– Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!.. – подхватила вся школа.
Салман молчал. Перед глазами его как-будто стояло нечто. Асланбек шептал вместе со всеми, но не кричал, хотя рукой махал, как все. Ему почему-то трудно было махать. Как бывает во сне, когда хочешь убежать, а не можешь…
Асланбек смотрел, как скалится на прощанье волк на удаляющемся за поворотом дороги флаге…
До этого дня Асланбек не знал, кто они… А теперь… «Мы – волки», – думал он. «Волки задирают овец. Убийцы… Но осуждать нас в этом все равно, что осуждать волка, убивающего овцу…»
– Я понял! Я понял! – глаза Салмана горели. Он смотрел туда же.
Асланбек повернулся к нему, чернея мрачными мыслями смерти…
– Что, брат?
Но Салман молчал и лишь смотрел на него счастливыми, словно прозревшими глазами.
Четыре месяца они были в огне. Асланбек, как ему и обещали, стал снайпером. Салман – помощником гранатометчика. В их маневренной группе было всего пять человек. Тех же, с которыми они и учились.
Первый их бой был очень удачным. Во-первых, враг оказался совершенно беспомощен перед ними. Вот как это произошло. Гяуры ехали на своей бронетехнике по городу, как на прогулке. Трепались и ржали, курили и мечтали о доме, глядя вдаль. Откуда взялась такая беспечность? Они и не подозревали, что из каждого окна, мимо которого они проезжают, на них смотрят глаза их смерти.
Во-вторых, их было мало.
Когда открыли огонь гранотометы, это было для гяуров полнейшей неожиданностью. Первым делом, по всем правилам военного искусства вывели из строя первую и последнюю бронемашину. Так что остальные оказались «запертыми». Солдаты валились с машин, как тараканы. И бежали, бросая свою технику. По ним открыли шквальный огонь.
Асланбек тоже стрелял… Мимо. Да, их учили отступать, когда враг силен и стрелять в спины, когда он бежит. Все вокруг так и делали. Но Асланбеку казалось, что не такой должна быть борьба мужчин.
В их отряде был один боец. Его звали Занди. Большинство считало его сумасшедшим. Может, так и было. Все знали – он ничего не боится. Ему поручали самую рискованную «работу». Но всего лучше он был в прямом бою. Занди мог встать в полный рост там, где другие боялись поднять голову. Он убивал умело и с удовольствием. Каждый убитый им превращался в палочку в его записной книжке. Они выстраивались в ряд, подобно трудодням, как их раньше отмечали в колхозах. Когда мог добраться до трупа, он всегда смотрел в лицо убитому. Возможно, пытался кого-то узнать в них. Он единственный горевал, когда бой заканчивался. Ему все было мало. Он никогда не уставал. Иногда Асланбеку казалось, что Занди сам ищет смерти. Но она не брала его.
В том первом бою погибли почти все гяуры, оказавшиеся в ловушке. На самом деле ловушка была гораздо больше, чем можно было охватить взглядом. Это Асланбек и Салман видели только эту колонну. Говорили же, что кольцо окружения занимает чуть не полгорода.
Потом отряд поздравлял их командир. Асланбек с интересом вглядывался в его суровое лицо. Борода была короткой, аккуратной. Глаза холодные. В отличие от командиров других отрядов, его уже признали имамом. Салман мечтал поговорить с ним, чтобы проникнуться его мудростью. В отличие от Асланбека. Юноша смотрел на своего командира и не чувствовал в нем ничего, что напоминало бы ему вок стага Рашида. Салман не понимал его равнодушия к их лидеру.
Отвоеванная территория теперь была их. Целиком и полностью. Враги даже не могли забрать своих мертвых. В назидание и с целью устрашения трупы и еще живых, но раненных солдат распинали в рамах окон. Живые умирали мучительной смертью, мертвым было все равно. Это называлось «сделать Христа».
Потом были еще бои. Но особенно запомнился Асланбеку один случай. Их отряды и войска гяуров стояли близко друг напротив друга. Каждая сторона знала, где находится другая, но обстрел не начинала, ожидая такого шага от противника. В то же время любой неосторожный поступок привел бы в действие пружину смерти.
И вдруг все увидели мужика. Он был в стельку пьян. Шел, качаясь, по руинам улицы и весело горланил во всю глотку: «Ландыши, ландыши, светла-а-ва ма-а-я п-п-пррриве-ет! Ландыши, ландыши – бе-е-елый букет!»
Асланбек думал, что кто-нибудь его подстрелит. Или он подорвется на мине. И тогда – все. Сразу грохнут орудия. У него даже в ушах начало звенеть от волнения. Но все смотрели на пьяного, смотрели в страшном напряжении…
А он себе шел и шел.
Асланбек краем глаза увидел, как Занди чуть дернул автомат. Ему хотелось убить. Но он почему-то не выстрелил.
Мужик мутным взглядом обвел «пустынную» улицу. И вдруг крикнул:
– Я к себе ДОМОЙ иду! Не смотрите на меня… так.
Через два дома он сел на груду бетона, бывшую когда-то порожками дома. И заплакал пьяными слезами.
Первый раз убил человека Асланбек только в горах, куда их перебросили после боев в городе. Они устроили засаду. В самом узком месте ущелья. Было известно, что здесь пройдет почти безоружная колонна обыкновенных «уазиков», груженая собаками, как называли они милицию. Каким образом это стало известно – неясно. Но говорили, что продал товарищей кто-то из своих. За такие вещи предателям выплачивали большую мзду.
Они упаковали в полотно дороги самодельную трубу, заглушенную и наполненную горючей смесью.
Ждали долго. Надвигались холода. Горы серели травой и пылью. Ветер гулял по склонам, заглядывал в щели их курток, продувал обернутые тряпками головы. Земля была холодной. Асланбек устал ждать. Хотя он и был закален, но на таком ветру не хочется ни о чем думать. Вокруг все тоже приуныли. Салман совершил намаз, на ледяном ветру утерев лицо и руки водой, и прочитал молитву. Асланбек с тоской подумал, что теперь придется делиться с другом драгоценными каплями.
Когда показалась колонна машин, сердце подскочило в груди Асланбека. Он мгновенно забыл о холоде. Он и сам не знал, почему оно так бешенно билось. В первом бою он не испытывал такого волнения. Какое-то томительное предчувствие сжало желудок. Хотелось проснуться в своей постели в родном ауле. И чтобы слышать, как мама печет лепешки… Но ему не удавалось… Он только слышал что-то похожее на «тик-так», идущее из самого нутра… Ветер резал глаза. С самого начала все пошло не так, как было задумано. Первая машина не подорвалась, не загородила проезд остальным. Начали обстрел. В первой машине вырубили сразу двоих. Но оставшиеся ловко вывалились из машины и открыли ответный огонь, прячась и увертываясь. Их обогнали три машины, шедшие следом. И оторвались, пыля дорогой. Но потом вернулись. Чтобы помочь своим. Отстреливающиеся кричали им, чтобы они уходили. И ругались матом.
Неожиданно Асланбеку обожгло левое плечо. Ранен. Боль была не больше, чем от отцовского хлыста. Но почему-то такая же обидная. Он прицелился и выстрелил. И еще. И еще. Каждый его выстрел уносил к праотцам одного гяура. Асланбек почувствовал бешенный азарт, как тогда, в детстве, когда он метал камни в диких собак, напавших на него. И шептал: «Собаки…» Вдруг издалека, словно из-под земли, он услышал приказ: «Отходим!» Но двинуться с места не мог. Он помнил, чему их учили: раненный ползет на боку. Остальные – способом «червяк». Но уйти не мог не из-за боли. Азарт держал его крепче. Он убивал и не мог остановиться. И как это когда-то он не мог перерезать барану горло? Просто смешно. Теперь отец должен быть им доволен. Еще один! Еще!
Асланбек не помнил, как отчаянно брыкался, когда Салман за ноги тянул его в укрытие. Потому что другу пришлось хорошенько заехать ему, чтобы прекратить это. Не помнил, как тот вливал ему в рот воду.
Оставшиеся в живых милиционеры скрылись на одной машине, бросив убитых.
Они не знали, что остался еще один боец. Он был ранен. Очнувшись, начал бешенно отстреливаться. Никак не удавалось его ни обойти, ни обхитрить. Стоял парень насмерть. Ему кричали: «Сдавайся! Молодец! Мы тебя не тронем! Отпустим к своим!» Теряя силы, он крикнул: «Хорошо!» И затих. К нему подошли двое из отряда Асланбека. Подпустив их, парень подорвался. Когда бросились на выручку, увидели, что эти двое мертвы.
– Вот собака! – процедил один из подошедших.
– Это не собака. Разве не видишь? Это гоблин.
