Выпускников Дабендорфа планировалось рассылать в 100 фронтовых дивизий и специальные части. В каждую комендатуру в лагере для военнопленных также назначался русский из числа питомцев Власова. В целом штатное расписание должно было в будущем охватить 3600 плановых офицерских должностей.
По немецкому личному составу штатный список включал 21 офицерскую должность, причем кандидаты отбирались самые квалифицированные. К этому времени Власов и его сотрудники формально уже были освобождены из плена и переведены на бюджет Дабендорфа.
"В несколько недель надо было все поставить на ноги, – вспоминает Штрикфельдт. – Не было ни примера, ни проторенных путей. Приходилось, как я уже не раз делал, импровизировать. Импровизацией было планирование, импровизацией были поиски и отбор немецких и русских сотрудников".
Наивный Штрикфельдт: выполняя "советы" Власова, ему казалось, будто он импровизирует. Как в том анекдоте: всякий раз захожу к начальнику со своим мнением и всякий раз выхожу с мнением начальника.
Всякая армия начинается с создания офицерского корпуса. Школа в Дабендорфе, по замыслу Власова, и должна была стать "кузницей офицерских кадров" для РОА. Сам он со своим штабом мотался по лагерям наших военнопленных, отбирая для своей школы курсантов из числа советских офицеров. Как это выглядело конкретно? Штрикфельдт описывает, как Власов "вербовал", к примеру, генерала Лукина.
"Разумеется, среди пленных советских офицеров были и такие, кто отклонял сотрудничество с Власовым и его приверженцами… К наиболее выдающимся представителям такой группы принадлежал генерал Лукин… Он спросил Власова:
– Вы, Власов, признаны ли официально Гитлером? И даны ли вам гарантии, что Гитлер признает и будет соблюдать исторические границы России?
Власову пришлось дать отрицательный ответ.
– Вот видите! – сказал Лукин. – Без таких гарантий я не могу сотрудничать с вами. Из моего опыта в немецком плену я не верю, что у немцев есть хоть малейшее желание освободить русский народ. Я не верю, что они изменят свою политику. А отсюда, Власов, всякое сотрудничество с немцами будет служить на пользу Германии, а не нашей родине.
В противовес этому Власов подчеркнул, что он не собирается служить Гитлеру и немцам, а стремится помочь своим. Многие миллионы страдают под обоими диктаторами, и Сталиным, и Гитлером… Но все же, разве могут ведущие представители народа стоять сложа руки и смотреть на страдание миллионов людей под советской властью и под немецкой оккупацией…
Лукин сказал:
– Я – калека. Вы, Власов, еще не сломлены. Если вы решились на борьбу на два фронта, которая, как вы говорите, в действительности есть борьба на одном фронте за свободу нашего народа, то я желаю вам успеха, хотя я сам в него не верю. Как я сказал, немцы никогда не изменят своей политики".
А ведь Власов тут говорит с Лукиным открытым текстом. При Штрикфельдте. Значит, он говорил открытым текстом и с другими офицерами, которых отбирал к себе в школу? После такого разговора пошел бы к Власову и Лукин, не будь он калека. А Лукин заряжен только на борьбу с ненавистным врагом. Выходит, что Власов именно таких и отбирал к себе на учебу – заряженных на борьбу с немцами?
Чему учили в Дабендорфе? Формально готовили "пропагандистов" – Betreuer, то есть людей, которые заботились бы о физическом и моральном состоянии своих соотечественников. После выпуска они должны были работать среди "русских добровольцев", "хиви", а также военнопленных, сидевших в лагерях по всей оккупированной Европе. В этой работе участвовала и собственная Власова пресса. Этим путем можно было охватить миллионы русских,
"ободрить их и дать им новую надежду, показать общую цель, чтобы вырвать их из апатии и сплотить на служение их СОБСТВЕННОМУ делу"
пишет Штрикфельдт.
У Штрикфельдта в книге "Против Сталина и Гитлера" есть совершенно необъяснимые места. Например, такое:
"Свою другую, гораздо более важную задачу я видел в том, чтобы дать в Дабендорфе, до начала дальнейшего развития дел, прикрытие "русскому центру под руководством Власова", чтобы под крылом Дабендорфа могли зреть идеи и разрабатываться программы русских, собираться и обучаться кадры, завязываться и расширяться связи. Все должно было быть готово к тому моменту, когда настанет час действий: руководящий штаб, офицерский корпус, управление, пресса и т.д. Все это должно было готовиться русскими в полной тайне".
Эту "тайную" работу Штрикфельдт называет своей "подлинной задачей" Дабендорфа. Кто тут кому морочит голову? Как объяснить, что Штрикфельдт вдруг начал действовать так, будто он с Власовым из одной конторы – ГРУ? Объяснений много, возможно и такое: Власов просто запутал бедного капитана и тот перестал соображать, что он делает, на кого работает, "на чью мельницу льет воду".
Казанцев в своей книге "Третья сила" сообщает вообще потрясающие вещи.
"Каждые две недели из Дабендорфа разъезжаются по воинским частям триста человек, а на их место приезжает триста новых. Каждый из уезжающих увозит с собой в мыслях и в сердце непоколебимую уверенность, что Адольф Гитлер такой же непримиримый враг русского народа, как и Иосиф Сталин… Оказалась и еще одна неизвестная мне пикантная деталь – каждый из уезжающих курсантов увозил в своем рюкзаке несколько номеров журнала "Дёр Унтерменш" ("Человек низшей расы")…
Как-то Верховное Командование Армии отправило Министерству Пропаганды протест против распространения этого журнала – он больше всяких мероприятий открывал глаза русским людям на отношение к русскому народу Германии… облегчал работу по "промыванию мозгов", как говорил генерал Трухин".
Свен Стеенберг в своей книге "Власов" свидетельствует, что в Дабендорфе: "Обсуждалась также и возможность того, что Гитлер, под давлением неудач на фронте, предоставит Власову свободу действий, а потом, после свержения Сталина, снова начнет проводить свои планы колонизации России. Было ясно, что в таком случае конфликт с Германией неизбежен, но при нем можно будет рассчитывать на поддержку западных держав. Если они помогают коммунистам в борьбе против Гитлера, то уж, во всяком случае, Россию некоммунистическую они, несомненно, будут поддерживать". Но надо знать, что вначале эта возможность была обсуждена в Москве, где-то в декабре 1941 года – январе 1942 года. На эту роль, роль "верховного правителя русских", в случае, если Гитлер войдет в Москву, и готовило ГРУ Андрея Власова.
"Дабендорф в немецких кругах имел очень плохую славу, – продолжает Штрикфельдт. – Офицеры-немцы, командиры русских батальонов, жаловались, что солдаты, побывавшие на курсах Дабендорфа, делались неузнаваемыми после возвращения с учебы. Ранее исполнительные и послушные, они приезжали начиненные всякими крамольными идеями и свое пребывание в частях немецкой армии начинали расценивать как трагическую и досадную ошибку… Среди преподавательского состава Дабендорфа были не раз произведены аресты. Несколько человек было расстреляно, несколько человек до конца войны просидело в концлагерях, но занятия шли дальше, по той же неписаной программе, и так же дальше, каждые две недели разъезжались триста человек прекрасных пропагандистов (из частей посылались, как правило, наиболее способные и авторитетные в своей среде люди). Дабендорф оставался и работал до самого конца".
Потихоньку Власов приступил к реанимации "Русского освободительного комитета" в Смоленске. В августе 1942 года штаб группы армий "Центр" одобрил эту идею. Но тогда Гитлер был уверен, что он единолично добьется победы над русскими, после Сталинграда спеси у него поубавилось и он стал поглядывать по сторонам: где бы добыть лишние людские резервы. Власов сумел заинтересовать собой "военно-воздушный и морской флот". У летчиков, например, в Восточной Пруссии был свой лагерь, в котором находились наши пилоты и техники, объединенные в эскадрильи. Ими командовал полковник Мальцев. Власов добился, что все эти летчики стали проходить курс наук в его школе в Дабендорфе.
Но, как говорится, шила в мешке не утаишь. Штрикфельдт пишет:
"Какие-то неопределенные учреждения СС, СД и различных партийных органов, используя все имевшиеся в их распоряжении средства, старались очернить и оклеветать русских и немецких членов руководства. Непосредственное вмешательство государственных и полицейских органов было пока невозможно, так как речь шла об армейском учреждении, военно-правовой статус которого был бесспорен.
Вот несколько примеров обвинений:
Дабендорф – коммунистическое гнездо. В Дабендорфе – антигерманские и антинационал-социалистические настроения. В Дабендорфе нет ни одного портрета фюрера. Дабендорф – убежище для жидов и поляков, шпионов и уголовников. Дабендорф подпольно держит связь с британской разведкой и с французским резистансом…
