— Сложно, но можно, — твердо сказал майор.
— Возникнет много вопросов, а самый главный из них: почему выжил один только я?
— Мы все продумаем, Раубех, до мельчайших деталей. Обязательно изготовим необходимые для доказательства твоей правоты снимки полигона. Мы все сделаем для того, чтобы тебе поверили и ты вернулся с новой, еще более сильной группой диверсантов и специалистов Абвера.
— Кстати, а как быть со связным — лесником? Вы, наверное, знаете о нем? — спросил немец.
— Знаю, и очень даже хорошо, — ответил Коготь. — Я видел в бинокль, как ты его прикончил.
— Он отговаривал меня идти к полигону.
— Ладно, это все дела прошлые. Если тебя спросят о леснике, скажешь, что он человек надежный, все показал, довел до полигона. Мы что-нибудь придумаем о ночной засаде, мол, проводника даже ранило легко. Но смысл, как я уже сказал, — он человек надежный и ему можно доверять.
— Но с ним поддерживается связь посредством писем и телеграмм. Что, если он не ответит? — спросил Раубех.
Майор отметил про себя правдивость информации, о которой упомянул Вальтер: «Значит, он всерьез будет работать на нас ради блага его родного брата».
— Об этом не беспокойся. Мы разгадали шифр. Телеграммы, которые придут на имя лесника, не останутся без ответа. Проблем с этим точно не будет.
— В телеграмме леснику обычно сообщалось, в каком квадрате нужно встречать группу, — заметил Раубех.
— Я знаю, — улыбнулся Коготь. — Не беспокойся, Вальтер, мы все продумаем. С сегодняшнего дня тебя будут усиленно кормить и выводить по ночам на прогулки. Завтра ты еще раз встретишься с братом, а потом мы его перебросим в иное место. Об этом можешь не думать. Даю слово офицера, что с ним все будет хорошо. Ты должен сосредоточиться на выполнении своей задачи.
Когда Раубеха увели, Коготь встал и подошел к окну. Дождь перестал идти, и яркое летнее солнце, поднимаясь над тайгой, освещало горизонт. «Это успех. Только что мне удалось завербовать майора Абвера, — подумал Коготь. — Раубех будет работать на советскую контрразведку. У него мощнейшая личная мотивация — благополучие родного брата. В отличие от лесника, Раубех боевой офицер, готовый, если надо, пойти и на смерть».
В тот же день прилетели специалисты советской контрразведки и внимательно осмотрели немецкие фотоаппараты, найденные в ранце Раубеха. Они разобрали фотоаппараты до мельчайших деталей, которые тщательно изучили. Спецам из контрразведки предстояло сделать необходимые качественные фотографии для Раубеха. Что нужно снять, объяснил им Коготь.
Костомаров, узнав о вербовке офицера Абвера, остался доволен работой Когтя и его группы. Теперь нужно было осуществить задуманное. Майор несколько дней напряженно работал с Раубехом. Настало время действовать.
Вскоре с советского бомбардировщика недалеко от линии фронта выпрыгнул парашютист. Этим парашютистом был майор Абвера Вальтер Раубех. Советские контрразведчики обеспечили ему беспрепятственный переход через линию фронта к своим.
Операция «Топь» набрала максимальные обороты. Через десять дней после ранения возвратился в группу младший лейтенант Егоров. По этому случаю был организован небольшой праздник. Коготь принес взятые у Веригина две бутылки водки. Было нарезано сало, хлеб, открыты банки с тушенкой. Майор предложил тост: «Я желаю каждому увидеть салют нашей победы и рассказать о нем своим внукам». Все дружно выпили.
Глава 18
Адмирал Канарис, полковник Штольц и майор Вальтер Раубех сидели в затемненной комнате. Перед ними висел большой белый экран, а позади суетился специалист Абвера, настраивая проектор.
— Сейчас, господин адмирал, вы все увидите сами, — повернув голову к Канарису, сидевшему за длинным столом, сказал Раубех.
— Что ж, посмотрим, что там вам удалось сфотографировать на советском полигоне, майор. Надеюсь, это заслуживает моего внимания.
— Снимки потрясающие, я их уже несколько раз внимательно просмотрел, — вступил в разговор Штольц и, повернув голову в сторону экрана, громко сказал: — Ну же, Пауль, сколько вы еще будете возиться?
— Всего минуту, господин полковник, — ответил специалист Абвера.
— Ни секунды больше, — подчеркнуто строго произнес полковник.
Вскоре Пауль сказал:
— Все готово к просмотру.
— Так чего же мы ждем? Начинайте, — приказал Канарис и слегка подался вперед.
Послышался щелчок, и полоса дымного яркого света устремилась на экран, отобразив на нем первую фотографию. На ней были изображены колючая проволока и несколько охранных вышек, выстроенных в ряд через равноотстоящие промежутки.
— Комментируйте, майор, — приказал Раубеху Канарис.
— На этой фотографии можно видеть стандартную охранную систему полигона. Высокое заграждение из колючей проволоки и довольно плотное расположение вышек с охраной, — поспешно, но четко произнес Раубех. — Подходы к полигону заминированы, как вы уже знаете.
Канарис повернул голову и глянул на майора:
— Значит, вы утверждаете, Раубех, что после нескольких дней, проведенных возле полигона, один из членов вашей группы случайно наступил на мину.
— Да, господин адмирал, — тяжело вздохнул Раубех. — С этого момента и начались все наши проблемы. Четыре человека были убиты на месте, трое получили тяжелые ранения. Мне пришлось принять непростое решение — облегчить их страдания. Мы застрелили раненных. Затем поднялась шумиха, стрельба, взлетели советские истребители и стали обстреливать сектор взрыва. После этого нам на хвост села группа СМЕРШа, нескольких человек из которой мы убили, но и сами потеряли четверых. За озером мы немного оторвались от погони. Над нашими головами неустанно летали советские истребители, но тайга давала надежное укрытие. Однако вскоре преследователи нас настигли. Я приказал трем своим людям задержать их любой ценой, ведь у меня были ценные снимки. Они вступили в бой с превосходящими силами русских, а мне удалось уйти.
— Как вы считаете, майор, кто-нибудь остался в живых из вашей группы?
Раубех покачал головой.
— Как командир, я этого очень хотел бы, но если отбросить эмоции в сторону, то вряд ли. Они настоящие герои и сделали все, что могли и даже больше, — тут голос Раубеха дрогнул.
— Держитесь, майор, — по-отечески мягко сказал Канарис. — Давайте продолжим просмотр.
На экране появилась фотография железобетонного дзота на холме.
— Подобных укреплений там больше сотни. Их бойницы смотрят в разные стороны, так что огонь они могут вести вкруговую. Надо отдать должное русским, — заметил Раубех, — эта система дзотов весьма хитроумна.
— Что вы имеете в виду? — спросил Канарис.
— Дзоты расположены на искусственных высотах таким образом, чтобы при обнаружении противника уничтожить все живое, что проникло на территорию полигона. Причем уничтожить и днем, и ночью. На каждом дзоте установлено несколько прожекторов. Вон они сверху, обратите внимание, — майор Раубех указал рукой на снимок.
— Да, я вижу, — задумчиво протянул Канарис.
— На следующем снимке оказалось запечатленным жерло ствола танка, башня которого виднелась из-за железобетонной стены.
— Подобные укрепления там почти на каждом шагу, — отметил Раубех.
— Да, — сказал адмирал Канарис, — видно очень серьезное оружие испытывают русские, раз полигон так мощно охраняется. — Глаза его погрустнели. — Как бы эта сверхбомба не обрушилась на головы наших солдат.
— Похоже, что это может случиться в ближайшее время, тем более в районе Курска вскоре начнется наше наступление, — произнес полковник Штольц.
— Сейчас начинают разворачиваться такие события на Восточном фронте, что нам нужно действовать как можно быстрее и намного результативнее! — рубанул Канарис ребром ладони воздух перед собой.
Тем временем на экране появился аэродром. Десять истребителей, несколько бомбардировщиков.
— Ну а эту фотографию, я думаю, нет смысла долго комментировать. На полигоне прекрасный аэродром и самые современные русские истребители и бомбардировщики, — сообщил Раубех.
— Эх, жаль, — вздохнул Канарис, — ни один самолет люфтваффе не в состоянии долететь до этого проклятого русского полигона, чтобы сравнять там все с землей.
На экране появился следующий снимок.
— Господин адмирал, прошу обратить особое внимание на эту фотографию.
Канарис вгляделся в экранное изображение. Несколько покореженных танков с оторванными башнями, поодаль, справа, восемь разбитых вдребезги грузовиков. А еще правее — руины железобетонного здания.
— Я видел этот ужасный, прямо-таки адский взрыв на четвертый день наблюдения за полигоном.
— Это что, результат одного взрыва? — Канарис привстал со стула от удивления.
