Шаблонные, повторенные тысячи раз слова замерли на языке. Талеанис обвел жителей долгим взглядом, помолчал несколько секунд…
— Я не знаю, что задумал Гундольф — но он сказал, что у нас будет шанс. И я сильно сомневаюсь, что говоря «у нас» он подразумевал и себя тоже. Он благородный человек и настоящий воин. Он умрет, чтобы дать нам шанс. Против нас — прекрасно обученные наемники, а не тот сброд, с которым пришлось иметь дело вчера. Эти люди знают свое дело, и их не остановят стрелы, которых у нас почти не осталось, и ловушки, о которых они предупреждены. Но Гундольф сказал, что у нас будет шанс. А этот человек не врет никогда. И при всем своем благородстве, он не настолько идиот, чтобы погибать за просто так. Если он сказал, что шанс есть — наш святейший долг этот шанс использовать. Мы сможем победить, и мы сможем пережить свою победу. Мы оба для вас — чужаки, незнакомцы. Но вчера мы вместе проливали кровь, а потом вместе хоронили убитых. И сегодня мы вместе будем убивать, умирать и побеждать!
Полуэльф почти выкрикнул последние слова и резко вдохнул, пораженный произнесенной им речью. Он никогда не думал, что будет способен на что-то подобное…
А люди, мрачно слушавшие его вначале, сейчас подняли головы. На их лицах замерла решимость драться до конца, а в глазах загорелась потухшая было надежда.
Мантикора быстро разбил всех на отряды и вместе с лучниками поднялся на стену.
Очень медленно и осторожно двигаясь по менталу вверх, вдоль зеленой нити, Танаа обдумывала последние детали своего плана. Риск, конечно, был, и немалый — но оно того стоило. Иначе у них просто не было шансов.
Покои Птицы. Лорд зло смотрит на скорчившуюся у его ног светловолосую девушку, дрожащую от ужаса и ненависти одновременно. Сам Птица в ярости, он зол, как давно не был зол — он так предвкушал это наслаждение обладанием нетронутым телом, так жаждал крика и страха в глазах, и сладостной тесноты девственного тела, и этих роскошных волос, намотанных на его кулак — но какой-то придурок, так не вовремя вышедший из-под контроля, все испортил! А ведь девчонка до сих пор лежала на полу, совсем рядом, только руку протяни — и она опять полностью его, до тех пор, пока не станет не нужна, пока не наскучит — тогда можно будет отдать ее наемникам, верных псов надо поощрять костью на их вкус.
Но сексуальное желание уже отступило, оставив после себя только жестокую ярость изощренного садиста — сейчас Птица лишил бы ее девственности разве что острым кинжалом и еще несколько часов наслаждался бы воплями ужаса — безо всякой похоти. Но эта девочка была слишком красива, чтобы поступить с ней так сразу, не насладившись сперва ее телом. И потому он решил, что не тронет ее. Справляться со своими желаниями тоже иногда надо.
Он позвал Неркиса, приказал ему увести девчонку, а сам рухнул на постель, пытаясь заставить себя уснуть. Но сон, как назло, не шел. Глубоко вдохнув, лорд задержал дыхание и медленно выдохнул, искусственно погружая себя в состояние, близкое к забытью.
Почувствовав, что сейчас щиты лорда ослабли, Арна поняла, что вот он — ее шанс. Очень осторожно она приблизилась и, восстановив в памяти то, что ей показал Раанист, скользнула в сознание лорда, обходя защиту и не вызывая у Птицы никакой тревоги — лишь ощущение безопасности и безмятежности.
В глубине его мыслей до сих пор извивалась на полу светловолосая жертва. Он хотел ее, хотел так, что ни о чем другом не мог бы думать, если бы не железная воля и почти абсолютный самоконтроль, позволившие загнать эту мысль в самую глубину сознания. Но там она все же была…
Танаа осторожно коснулась этой грязной, гадкой мыслишки, содрогаясь от омерзения, и медленно начала выводить ее обратно на основной, осознанный уровень, одновременно с тем заменяя образ жертвы с несчастной девушки на свой собственный. Ее корчило при мысли, что придется вытерпеть похотливые лапы Птицы на своем теле — но это был единственный шанс на то, чтобы спасти жизнь друзей и свою собственную. Сосредоточившись, Арна усиливала и усиливала желание лорда, рисуя перед ним картины собственного обнаженного тела, заставляя его представлять, как она будет биться под ним, как будет кричать…
А сам Птица тем временем с холодной усмешкой наблюдал за ее действиями со стороны. Какая смешная и наивная девочка, — думал он. — Неужели и правда думает, что сумеет убить меня, воспользовавшись столь грубой уловкой? Разве наша первая встреча и злосчастный капитан тех наемников, оказавшийся слишком честным человеком и обладающий слишком сильной волей, чтобы долго находиться под моим контролем, не научили ее, что со мной нельзя играть по своим правилам? Что ж, я не против повторить урок… И посмотрим, что ты тогда скажешь!
Танаа вздрогнула, внезапно ощутив чье-то присутствие. Сосредоточилась, обшаривая ментал — лорд рассмеялся, задумав еще одну интересную шутку. И сбросил делающий его невидимым для ее ментального зрения покров.
— Что это ты тут делаешь? — с усмешкой поинтересовался он, в упор разглядывая образ Арны.
Та отшатнулась, не веря своим чувствам — как он смог ее заметить?
— Не стоит недооценивать мои способности, малышка, — ухмыльнулся Птица. — Равно как и способности моего господина.
Подробности плана всплыли перед ним в мельчайших деталях. Лорду понравилось — и он позволил девчонке увидеть их. Танаа с трудом подавила крик, от нее волнами исходила ярость, и… страх. Да, она боялась. Не за себя — но тем лучше. С теми, кто боится не за себя, а за тех, кто ему дорог, даже проще. И интереснее…
Но все же он ее немного недооценил. Арна сделала единственное, что могла сделать в том положении, в котором оказалась — она молнией вонзилась в его сознание, с болью вырывая из него обрывки образов, вытягивая информацию.
В первую секунду Птица попытался закрыться — но потом передумал. Пусть видит. Да, господину это могло бы не понравиться — но ведь девчонка все равно умрет, так что пусть сейчас увидит всю его мощь, все его величие, пусть устрашится, осознав, против кого пошла. Пусть она увидит Левиафана.
Танаа трясло от ужаса. Она верила рассказам Гундольфа и Талеаниса и нисколько не сомневалась в могуществе этого проклятого демона, но только сейчас она по-настоящему увидела, на что тот способен. Пред ней расстилались картины ужасающего будущего, готового обрушиться на империю, а затем — и на весь мир. Горящие города, порабощенные разумные, и вся власть — в когтистых лапах, покрытых буро-зеленой чешуей. Ни единого лучика добра, света, надежды, радости в этом кошмарном царстве возрожденного Мантикорой демона. Только ужас и боль в сердцах и сознаниях, только предательства и подлости, только грязь и омерзение, только одна цель — выжить в этом мире любой ценой, убивая, предавая, сметая все и всех на своем пути — вот что ждет Мидэй-гард в случае победы Левиафана. Неминуемой, неотвратимой победы…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
