корточки, беру мяч в руки.
– Любишь играть в мяч?
– Угу, – качает головой девочка и опускает глаза вниз. Мне кажется, что я ее засмущала, поэтому сразу же спрашиваю:
– А где твои друзья?
Девочка, не поднимая глаз, убирает улыбку с лица.
– У меня нет друзей, – едва слышно говорит она. – Со мной никто не дружит.
Ее слова пронзают болью мое сердце. Я сглатываю слюну и тяну машинально руку, чтобы поправить выбившуюся прядь из ее и так растрепанной прически.
– Почему? – практически шепотом спрашиваю я.
Как только я касаюсь ее волос, чувствую, как девочка дрожит. Ей страшно, и это видно невооруженным глазом, однако она всеми силами пытается показать, что это не так.
– Меня все называют чудовищем, – с грустью в голосе говорит она. – Никто не хочет дружить со мной, потому что у меня магия лавы.
– И разве это плохо? – Убираю руку от ее лица и жду, когда девочка поднимет глаза.
– Да…
– У меня тоже нет друзей, – неожиданно для себя выдаю я.
– Правда? – Девочка поднимает свои глаза, которые наполнены слезами. Я даже не заметила, как своими вопросами заставила расстроиться этого ребенка. Даже не подумала о том, что такой простой вопрос может ранить в самое сердце такое хрупкое создание.
– Правда. – Улыбаюсь и беру мяч в руки. Вижу, что мяч давно сдулся и потерял свою форму. Он пыльный и грязный, но… девочка с такой любовью смотрит на эту вещь, что я понимаю: по всей видимости – эта игрушка единственная, которая у нее есть.
– У меня были друзья, но жизнь расставила все на свои места, и теперь у меня их нет…
– Они умерли? – с опаской спрашивает девочка, убрав руки за спину.
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Нет, они живы, просто… мы перестали общаться.
– Это грустно, – признается девочка и опускает свои шоколадные глаза в пол.
– Послушай. – Кладу руку на ее плечо, и девочка вновь поднимает на меня свои глаза. – Совсем неплохо быть не такой, как все. Да, различия могут пугать всех, проявлять в других негативные эмоции, но… Они просто не знают, каково быть не такой, как все. Иметь магию менее сильную, чем у других. Иметь другой цвет глаз или кожи. Любить не те цветы и фрукты, что все остальные. Это не плохо, понимаешь?
Девочка слушает меня, но ничего не отвечает.
– Иногда, в самых гадких и на первый взгляд неприметных магах сразу не разглядываешь тех, кто потом становится кем-то важным для своего общества.
– Магия лавы запрещена в этом мире, – с досадой в голосе говорит она.
– Но ты не одна такая, кто владеет этой магией, ведь так?
– Угу, – мычит девочка в ответ и с опаской тянет руки к мячу. – Но друзей у меня, даже таких, как я, нет…
– Друзья не всегда остаются с тобой. Ты знаешь, кто такие предатели?
– Нет, – отрицательно качает головой девочка и щурит глаза.
– Предатели – это те, кто вчера был друзьями. Не торопись делиться с друзьями всем самым сокровенным. – Осторожно дотрагиваюсь указательным пальцем до груди девочки, указывая на место, где располагается сердце. – Меня жизнь научила тому, что те, кого прикрываешь своей грудью, чаще всего наносят удар в спину.
Глаза девочки начинают сиять ярким огнем, на лице появляется едва различимая улыбка.
– Если ты не хочешь, чтоб тебя предавали, тогда просто никогда никому не доверяй свои секреты.
И протягиваю мяч девочке. Она с дрожью в руках берет его.
– Помни об этом. И никогда не расстраивайся, если тебя считают другой.
– Спасибо, – роняет девочка и, крепко обхватив мяч рукой, убегает прочь обратно в свой двор за кривой деревянный забор.
Иду дальше по узкой улочке, которая приводит меня к небольшой аллее. Утопающий луч солнца едва проглядывает сквозь плотные шапки деревьев, и я ловлю себя на мысли, что по весне эта аллея предстанет перед жителями деревни в сказочном одеянии. Еще раз вдыхаю аромат прохладного воздуха и уже на половине пути замечаю, что меня ожидает шаман. В это же мгновение тишину разрывает лязганье металла, и я чувствую, что клинки где-то неподалеку. Как нарастающая сирена, они приближаются ко мне и через секунду уже весело кружатся надо мной. Они сыты, о чем оповещают меня, и готовы к любым приказам, которые я им отдам. Но пока что нет надобности. По всему периметру храма стоят воины, а чуть ближе две девушки, которые были тогда в помещении. Я окидываю взглядом всю эту картину и, подойдя еще ближе к шаману, спрашиваю:
– Я слишком рано?
– Возможно, – кратко отвечает он, и почему то мне кажется, что у Ваакиля взволнованный голос. Я оглядываюсь по сторонам и вижу Юхана, выходящего из храма. Он с радостью в глазах смотрит на меня, будто бы наша разлука была долгой. Подойдя к нам, Юхан сует руки в карманы и говорит:
– Прошу меня извинить, – его голос дрожит, но принц старается изо всех сил это не показывать, – но в моем королевстве случилась беда.
– О чем ты? – Щурю глаза и смотрю на Юхана, словно не хочу и дальше слышать его слова.
– На мое королевство напали. – Сухость в голосе Юхана, кажется, сдавливает стенки рта, отчего принцу тяжело говорить. – В столице творится неразбериха, и… мне нужно быть там… рядом со своим народом.
– Кто напал? – переспрашиваю у него и замечаю, что принц сильно опечален.
– Пока не знаю, – отвечает тот. – Это я и хочу выяснить.
– Ладно, – отвечаю ему, и мы встречаемся взглядами. В карих глазах Юхана видны искры боли и страха. Припоминаю, что ранее на его владения не нападали. По крайней мере, я не слышала ничего такого, что бы так его опечалило либо он вспоминал с такой тревожностью.
– Прости меня, Аврора.
– Все хорошо. А где Ивви?
– Она ушла, – вмешиваются клинки, и я перевожу на них взгляд. Едва заметный васильковый дым струится из их рун. – Просто взяла и испарилась.
– А как же… тело Раума? – встревоженно восклицаю я. Клинки кивают на шамана, который, спрятав руки в длинные рукава, неподвижно стоит и слушает нас. – Где тело Раума? – спрашиваю у шамана, чувствуя, как меня переполняют переживания и страх.
– Оно уже на алтаре, – совершенно спокойно отзывается Ваакиль.
От слов шамана мне легче не становится. Словно что-то недосказанное в наших речах зависает в воздухе. Я хмурюсь, пытаясь сосредоточиться, и внезапно для себя, практически едва уняв тревогу в голосе, задаю следующий вопрос:
– А Дариус?
– Его нет на этих землях, – едва слышно трещат клинки. – Он покинул нас. Впрочем, как и всегда.
Чувствую привкус горечи на кончике
