У «смершевцев» возникло подозрение, что немцы оставили спирт специально. Боялись – не отравлен ли, были такие случаи на других фронтах. Но обошлось.
А ночью немецкая разведка выкрала нашего офицера из полковой артиллерии – он вышел ночью из землянки до ветру и пропал. Утром хватились – нет командира.
Тут же появился особист, всех опрашивать стал – не перешел ли офицер ночью к немцам? В частях сразу усилили караульную службу.
А к вечеру близ немецких траншей столб вкопанный появился, а к нему наш офицер был привязан – истерзанный. Жив еще был, кричал что-то, да расстояние было велико, слов не слышно.
Артиллеристы без приказа сверху огонь открыли – сразу несколько батарей, и на немецкой передовой разрывы полчаса не стихали, огненный ад творился. Когда пушки замолчали, столба с офицером видно не стало – случайно или целенаправленно кто-то из пушки в него угодил? Пленному уже не поможешь, так хоть мучения прекратить.
Все случившееся оставило тягостное впечатление. Разведподразделения – что полковые, что дивизионные – для того и существуют, чтобы «языков» брать, в тылу врага определять дислокацию батарей и бронетанковых подразделений. И служба у разведчиков проходила не в белых перчатках: часовых снимали, диверсии проводили, машины обстреливали и взрывали, если дело этого требовало. Но чтобы вот так, на всеобщее обозрение пленного к столбу привязать перед своими позициями? Это было уже за гранью. Наши солдаты и командиры только ожесточились.
Вечером командир полка собрал командиров рот и самоходных орудий и довел до их сведения приказ о предстоящем ночном марше – полк перебрасывали на полсотни километров южнее. В тех местах земля посуше, болот нет и есть где развернуться бронетехнике.
Впереди колонны шел бронеавтомобиль, за ним – Т-34 взвода управления, потом грузовики полка, а уж следом – самоходки. Замыкал колонну танковый тягач. Случись поломка – ремонтники оперативно помогут, на худой случай на буксире притащат.
Самоходка Виктора шла почти в самом конце колонны. Скорость в колонне всегда меньше, чем при одиночном следовании. Да еще по рокаде шли, грунтовой дороге, идущей параллельно линии фронта. Только рокада – это громко сказано. Разбитая бронетехникой, изрытая, в ямах и ухабах – не дорога, а направление. За час едва километров двадцать пять преодолели.
Алексей по ТПУ Виктору доложил:
– Гусеница по правому борту погромыхивает, подтягивать надо.
– До ближайшей остановки дотянем?
– Должны… – по ТПУ разговор короткий.
У самоходки, идущей последней, за Виктором, забарахлил двигатель. Им разрешили остановиться и разобраться вместе с ремонтниками.
Виктор, пользуясь удобным моментом, тоже приказал Алексею встать. Скорее всего, у последней самоходки грязь или вода в топливо попала.
Каждому командиру танка или самоходки выдавали кусок шелковой ткани, похожей на парашютную, и заправлять машину топливом положено было через нее – шелк не пропускал воду и грязь. Но кусок этот в боевых действиях иной раз терялся, и заправлялись так.
Тягач с ремонтниками, шедший замыкающим, тоже встал. Ремонтники с механиком-водителем самоходки осмотром двигателя занялись, а экипаж самоходки Виктора – подтягиванием гусеницы.
Алексей доложил Виктору:
– Дрянь дело, надо один трак выкидывать, подтяжка мало что дает.
Выкидывать трак из гусеницы – дело хлопотное, не на пять минут, да еще и темно.
– Подтяни на сколько сможешь. А как на место прибудем, утром трак уберешь.
– Есть!
Ходовая часть не была сильным местом «тридцатьчетверки», на базе которых делались СУ-85. Особенно досаждали пальцы, соединявшие траки. Присадок к стали, вроде марганца или молибдена, делавших ее износоустойчивой, не хватало.
Пока с подтяжкой возились, ремонтники отремонтировали топливную аппаратуру второй самоходки, и маленькой колонной двинулись в путь. Единственная фара, да еще прикрытая с целью светомаскировки щитком с прорезью, свет давала тусклый и светила недалеко, метров на двадцать.
Алексей для лучшей видимости люк открыл. Через какое-то время он по ТПУ доложил:
– Колонну полка догнали.
Виктор еще удивился про себя: что-то быстро получилось, хотя полчаса на ремонте потеряли. Но потом он присмотрелся и почувствовал, как по коже пробежал мороз.
На наших самоходках и танках светотехника по военному времени скудная: одна фара впереди и один сигнальный фонарь сзади – специально для движения в колонне, чтобы наезда не произошло. А тут на корме два фонаря – по краям, так только на немецких машинах бывает. По очертаниям – вроде «тридцатьчетверка», но темно, деталей не разглядеть. На ухабе самоходку подбросило, и луч фары взметнулся вверх – немного, но достаточно, чтобы у танка башню осветить. А на башне с кормы – круглый люк, такие только на «пантерах» были, для установки пушки в башню.
Мысли в голове заметались. Выстрелить по танку? А вдруг это трофейный? И у наших, и у немцев трофейные танки и самоходки использовались по прямому назначению – Виктор сам на StuG III воевал. С обеих сторон полки были, вооруженные трофейной бронетехникой. Даже войска СС не брезговали нашим Т-34, пушками ЗИС-2 и 3, автоматами ППШ и винтовкой СВТ. Вот только на наших самолетах немцы не воевали, как, впрочем, и мы на их.
По рации с комбатом связаться? А если немцы впереди и радиоволну нашу прослушивают? На трофейной технике наши кресты закрашивали и на их месте звезды рисовали. Но ошибки трагические случались: на большой дистанции крест или звезду не разглядишь, и потому били по силуэту. Их танки T-III, T-IV, T-VI с другими не спутаешь, а силуэт T-V «пантера» с нашим Т-34 очень схож, только «пантера» больше в размерах.
– Михась, заряжай «катушку», – приказал Виктор. – Юрий, будь готов к стрельбе.
– Куда стрелять-то? – удивился наводчик.
– Танк немецкий перед нами. И вполне может быть – не один.
– Может, трофейный, – усомнился наводчик.
Виктор и сам сомневался, иначе бы давно огонь приказал открыть. Но бездумно пальнуть проще простого, а вдруг по своим? Такой грех с души ни одним штрафбатом не смоешь.
Танк, идущий впереди, стал сбрасывать скорость. Их и в самом деле оказалось два. Первый повернул направо, и Виктор отчетливо увидел крест на башне – он был черный, с белой обводкой. Второй «немец» следовал за ним.
– Огонь! – закричал Виктор. Тут и целиться особо не надо было, корма «пантеры» перед носом.
Наводчик влепил снаряд в круглый люк башни.
Люк, в каком бы месте он ни был расположен – сбоку, сверху, снизу – самое слабое место бронирования.
В башне полыхнуло, потом здорово ахнуло.
– Перезаряжать! Бить по первому!
«Пантера» горела, освещая и первый танк, и самоходки. Первая стала разворачиваться, и башня ее двигалась в сторону самоходок. Если немцы успеют выстрелить первыми, самоходчикам конец. Немецкая пушка мощная, и лоб рубки снаряд пробьет играючи.
Самоходка тоже стала разворачиваться к танку. Она еще продолжала разворот, когда Юрий выстрелил. Снаряд угодил в борт моторного отделения – Виктор видел попадание.
Танк замер – видимо, был поврежден двигатель. Однако спустя несколько секунд башня вновь начала поворачиваться – немецкий экипаж уцелел.
Виктор осознал, что его подчиненные ничего уже предпринять не успеют, немцы их опередят.
Выстрел! Виктор непроизвольно зажмурил глаза: страшно, когда смерть рядом, ледяным холодом в лицо дышит.
Однако ничего не произошло. Зато в приборах наблюдения светло стало – это горела вторая «пантера».
Не сплоховал экипаж второй самоходки. После первого прозвучавшего выстрела они не поняли ничего, ведь самоходка Виктора закрывала им обзор. Но свою пушку зарядили. А уж как увидели в отблесках пожара «пантеру», своего шанса не упустили. Этим выстрелом они фактически спасли и экипаж Виктора, и его боевую машину.
Оба экипажа выбрались из самоходок. От горящих танков шел жар, и к самоходчикам уже бежали ремонтники из танкового тягача.
– Что за стрельба? – стали они наперебой задавать один и тот же вопрос.
И замолчали, увидев горящие танки.
– Парни, уезжать надо, что вы на них пялитесь? Сейчас боезапас рванет!
Экипажи разбежались по машинам. Взревели моторы, и танки стали набирать ход – экипажи старались как можно скорее покинуть опасное место. Через какое-то время они услышали тяжкий взрыв, за ним – второй.
Догнать своих на марше они не успели: полк уже добрался до пункта назначения – села Макарьева. Оба командира самоходок пошли к комбату на доклад – о причинах задержки, о немецких танках.
Алексей с помощью экипажа стал заниматься гусеницей.
– Стрелков, вечно ты в какие-то передряги попадаешь!
– Виноват! Первой двести двенадцатая машина остановилась из-за движка. Ну и мы – гусеницу подтянуть.
– Разгильдяи! Но что танки подбили – молодцы!
Виктор знал, что с начальством лучше не спорить, а виниться и молчать. Тем более что русская пословица как гласит? «Повинную голову меч не сечет». Сожженные «пантеры» комбат записал поровну, на каждую самоходку – по танку.
