– Не знаю, Джесс, – произнес наконец я. – Я не могу разобраться даже в самом себе. Но согласись, мы с тобой пробуждаем друг в друге не самые лучшие свойства натуры.
– Не все же время. Иногда нам хорошо вместе. И потом, я подумала…
– О чем? – спросил я, не дождавшись продолжения. – Ну же, Джесс, перестань говорить загадками.
– Скажем, о чем-то таком, что будет для тебя большой неожиданностью и наверняка обрадует.
– Что же это может быть?
– Не сейчас. Подожди немного. А пока ты должен знать: как бы плохо мы друг с другом ни поступали, что бы я тебе ни говорила, я все равно по-прежнему лю…
Мои пальцы легли ей на губы.
– Не нужно, не говори этого.
Глаза Джессики потухли, и я услышал, как она судорожно сглотнула.
– Но, если мне нельзя этого сказать, может быть, ты позволишь доказать тебе?
– Джесс, прошу тебя, это ничего не изменит. Ты же сама прекрасно знаешь!
Было четвертое мая – день рождения Джессики. К счастью, накануне ее мать позвонила и напомнила мне об этом событии, избавив таким образом от очередной ссоры, которая иначе могла стать неминуемой. Теща оказалась даже настолько любезной, что дала мне ценный совет и относительно подарка для ее дочери.
Целый день я провел в Олд-Бейли, обсуждая дело о мошенничестве. Я думал освободиться намного раньше, но из-за дотошности судьи спор затянулся, и была уже половина пятого, когда я наконец смог освободиться и отправиться на аукцион Кристи, чтобы купить подарок Джессике. Правда, аукцион начинался только в шесть, но по дороге мне еще пришлось заглянуть в адвокатуру, где оказались неотложные дела, задержавшие меня почти на целый час. Кроме того, как всегда во время дождя, транспорт двигался с черепашьей скоростью, и, сидя в такси, я судорожно думал, что же мне подарить жене, если я опоздаю на аукцион. Однако стараниями водителя мы все-таки успели вовремя.
Расплачиваясь с ним, я засунул руку в карман, и в это время мой взгляд приковала фигура женщины, идущей куда-то по противоположному тротуару.
– Эй, сэр, – словно издалека донеслись до меня слова шофера, – что случилось?
Я не ответил, и он, судя по всему, уехал, потому что спустя минуту я стоял один, не обращая внимания ни на проливной дождь, ни на снующих мимо людей.
А потом я побежал. Я ни о чем не думал. Я вообще не соображал, ни что делаю, ни зачем. Просто бежал. Кажется, я даже выкрикнул ее имя, но она не услышала, потому что не обернулась. Я бежал все быстрее и быстрее, пока расстояние между нами не сократилось до десяти метров. У входа в бар на Джермин-стрит она остановилась, закрыла зонтик и вошла внутрь.
Бар был переполнен, и я не сразу смог обнаружить ее. Сев на освободившийся стул, я заказал скотч и стал оглядываться по сторонам. Так прошло пять минут. Десять. Я мысленно проклинал собственную глупость. Ну хорошо, даже если это действительно была она, что из того? А если я обознался? Выходит, теперь я каждый раз буду гоняться по улицам за незнакомыми женщинами? Крепко сжимая бокал, я жадно впивался глазами в лица. Потом, опорожнив стакан, поднялся. Теперь из-за собственной глупости придется изобретать какое-то объяснение для Джессики, почему я пропустил аукцион. Посторонившись, я дал пройти какой-то оживленной группке людей. И тут увидел ее.
Мне показалось, что все звуки вокруг стихли. Весь мир для меня в тот момент перестал существовать. Я не видел ничего и никого, кроме Элизабет. Она была здесь, в этом баре, и весело смеялась, оживленно болтая с какой-то женщиной.
Я попытался сдвинуться с места и обнаружил, что мои ноги как будто налились свинцом. После получения той телеграммы я не раз представлял себе, что почувствую, если снова увижу ее. Но вот этот момент наступил, а я сижу здесь, дурак дураком, и пью второй скотч.
Через некоторое время Элизабет взяла свою сумочку и встала. Она бы прошла мимо, не заметив меня, но я быстро вскочил на ноги. Почувствовав прикосновение к своей руке, она резко обернулась и побледнела как полотно.
– Александр?
Я попытался улыбнуться:
– Здравствуй, Элизабет!
Некоторое время мы стояли молча, словно не могли поверить собственным глазам. Но вот Элизабет встревоженно обернулась и бросила взгляд на женщину, с которой она до этого беседовала.
– Как ты поживаешь? – спросил я.
– О, хорошо! Очень хорошо. А ты?
Она избегала смотреть на меня, и я почувствовал, что окончательно теряю контроль над собой.
– Мы можем поговорить?
Элизабет еще раз нервно огляделась по сторонам.
– Не сейчас. Кристина узнает тебя.
На моем лице, очевидно, была написана такая мука, что Элизабет начала смягчаться. Теперь ее глаза потеплели и встретили мой взгляд.
– А когда?
Я видел, что она колеблется.
– Ты можешь подождать здесь? Я вернусь через полчаса – Кристина к тому времени уйдет.
Сердце радостно заколотилось у меня в груди.
– Я подожду.
Прошел почти час, прежде чем она вернулась, и за этот час я пережил такой страх, какого не испытывал никогда в жизни ни до, ни после того. Толпа посетителей к тому времени поредела, и мне удалось найти свободный столик в углу.
Элизабет вошла, села, улыбнулась официантке и заказала бокал белого вина.
Я жадно вглядывался в ее лицо. Прошло некоторое время, прежде чем Элизабет первой нарушила молчание.
– Я с трудом узнала тебя. – Ее рука, держащая бокал, сильно дрожала. – Ты… м-м-м… Ты стал старше.
– Мне двадцать четыре.
– Да, конечно, ты же на четыре года младше меня.
– Почти на пять, – с улыбкой поправил я.
Элизабет рассмеялась, и я не могу описать, какая радость овладела мной от этого смеха. Прошло семь долгих лет, семь лет, в течение которых она стала еще красивее. Передо мной сидела сдержанная и элегантная женщина с убранными назад волосами и маленькими янтарными сережками в ушах. В ней сразу чувствовался стиль. Это проявлялось во всем: в том, как она сидела, жестикулировала, говорила, в желтовато-коричневой замшевой сумочке, которая идеально подходила к замшевым вставкам на кожаном костюме. В ней появилась искушенность, которой раньше не было. И лишь смех полностью выдавал прежнюю Элизабет. Элизабет, которую я любил.
– Я часто думал о том, что произошло с тобой, после того как… – Подняв глаза, я увидел, что Элизабет внимательно наблюдает за мной. – Я пытался найти тебя.
– Я вернулась к своей семье. – Она продолжала наблюдать за мной, и теперь в ее глазах был вызов.
– Я был не прав… Мой отец… Мы все были не правы по отношению к тебе.
– Да. Но теперь это уже не имеет значения. Все осталось в прошлом.
– И тем не менее…
– Как насчет еще одного бокала вина? Я угощаю.
