Студентка: Опять эти отверстия!
Ф. Брукнер: То, что без них убийство людей газом Циклон-Б невозможно, было ясно каждому, кто знаком со свойствами этого пестицида.
Два года спустя, в марте 1948 года, Прюфер во время одного допроса в Москве довольно подробно описывал крематории Бжезинки как оснащенные газовыми камерами места убийства. Его описание процесса уничтожения соответствовало стандартным свидетельским показаниям; упомянул он и об убийствах газом в базовом лагере Освенцим I. Чем, по вашему мнению, это объясняется?
Студент: Тем, что за истекшее время ему преподали дополнительные уроки новейшей истории.
Ф. Брукнер: Остроумная формулировка! В период с марта 1946 по март 1948 года картина описания Освенцима, еще расплывчатая в первое время после окончания войны, стала обретать всё более четкие контуры. Польские власти провели за это время процессы над Рудольфом Гёссом и рядом других членов лагерного персонала и, конечно, не замедлили поделиться со своими советскими друзьями полученными при этом «познаниями по новейшей истории», а те могли заставить К. Прюфера делать нужные показания для протокола.
Студентка: Вы думаете, этих инженеров пытали?
Ф. Брукнер: Я полагаю, этого не требовалось. Изоляция в тяжелых условиях, обещание смягчения приговора в случае признания своей вины могли быть достаточными условиями, чтобы трое инженеров дали нужные показания. Этот пример наглядно показывает, что историческая ценность подобных признаний равна нулю.
Некоторые свидетели, на первый взгляд подтверждающие официальную версию об Освенциме, все-таки пишут вещи, которые одновременно ее опровергают. Так, например, немецкая еврейка Ева Шлосс пишет, что в июне 1944 года в Освенцим прибыли «тысячи евреев из Венгрии», которых использовали на изнурительных работах на огромном складе. Она не упоминает ни единого слова о массовом уничтожении венгерских евреев, хотя между маем и июлем 1944 года сотни тысяч венгерских евреев якобы были убиты в газовых камерах Освенцима-Бжезинки. Об эвакуации из лагеря она пишет:
«Наши ряды редели. Раз в два дня эсэсовцы уводили 30–40 женщин из нашего барака, чтобы отправить их на Запад, внутрь Германии. Опасность попасть в одну из этих групп возрастала изо дня в день. Каждый раз, когда приходили эсэсовцы, я опускала голову и молилась» [396].
Студент: Ничего себе! Ева молилась о том, чтобы остаться в Освенциме — на этой величайшей человеческой бойне всех времен!
Ф. Брукнер: Она была не единственной представительницей своего народа, предпочитавшей «лагерь уничтожения» эвакуации. Французский еврей, врач и узник Освенцима Марк Клейн, рассказывает:
«Эвакуация всегда была неприятной угрозой, так как в результате одним ударом терялись все материальные преимущества, большие и малые, которые удалось за долгое время приобрести в лагере. Это было путешествие в неизвестность, сочетавшееся с тяготами пути и трудностями нового окружения в другом лагере. Правда, по крайней мере для евреев, которым постоянно грозила массовая смерть в газовых камерах, эвакуация часто была спасительным выходом (…) Однажды отправился транспорт в Нацвейлер/Штрутхоф. Для меня было большим соблазном объявиться; так как это было бы возвращением в родной Эльзас. Но я узнал из надежного источника, что это, вероятно, группа смертников, и поэтому отказался от мысли примкнуть к ней» [397].
Эти строки стоят целых томов!
Студент: Но М. Клейн пишет, что евреям всегда угрожала массовая смерть в газовых камерах.
Ф. Брукнер: Если это было так, то почему он остался в Освенциме?
Теперь я хотел бы заняться показаниями пятерых ключевых свидетелей по Освенциму. Двое из них, Рудольф Гёсс и врач СС проф. Иоганн Пауль Кремер, представляют «сторону преступников», остальные трое — Генрик Таубер, Филип Мюллер и Рудольф Врба — бывшие узники Освенцима.
Начнем с Рудольфа Гёсса. Он до сих пор считается главным свидетелем Холокоста. Рауль Хильберг в своей классической работе о Холокосте 26 раз цитирует в качестве источника признание, сделанное им в английском плену [398], и «Записки», написанные им в краковской тюрьме.
Вот краткий отрывок из признания Р. Гёсса:
«Я был комендантом Освенцима до 1 декабря 1943 года и считаю, что как минимум 2 500 000 жертв были убиты там газом и сожжены; еще как минимум миллион людей умерли там от голода и болезней, так что общее число составляет примерно 3 000 000 (…) Массовые казни с помощью газа начались летом 1941 года и продолжались до осени 1944 года (…) В июне 1941 года я получил приказ создать в Освенциме оборудование для уничтожения. К тому времени в Генерал-губернаторстве были еще три лагеря уничтожения: Белжец, Треблинка и Волжек».
Что вам показалось странным в этом описании?
Студент: Р. Гёсс говорит о трех миллионах убитых и умерших от голода и болезней в Освенциме уже на 1 декабря 1943 года, а согласно Ф. Пиперу, официальному историку из музея Освенцима, общее число людей, попавших в Освенцим, достигало лишь 1,3 миллиона.
Ф. Брукнер: И это число, как мы уже видели, завышено. Что еще?
Студентка: А где находился лагерь Волжек?
Ф. Брукнер: Нигде, такого лагеря никогда не было. Ортодоксальные историки притягивали за волосы самые невероятные объяснения того, что это за «Волжек». Одни считали, что имелся в виду Белжец, хотя Гесс назвал Белжец и «Волжек» в одном предложении; другие полагали, что это Собибур, хотя два эти названия фонетически несходны. Что еще?
Студент: Треблинки и Белжеца летом 1941 года еще не существовало.
Ф. Брукнер: Правильно. Треблинку открыли в июле 1942 года, Белжец — в марте 1942 года. Чтобы отвлечь внимание от этого очевидного анахронизма, Ж.-К. Прессак предположил, что Р. Гёсс просто ошибся в дате и приказ об уничтожении был в действительности получен летом 1942 года. Что вы думаете по этому поводу?
Студент: Это невозможно по той причине, что массовые убийства как в самом Освенциме, так и в ряде других «лагерей уничтожения» якобы начались задолго до лета 1942 года. А без приказа об уничтожении не могло быть никаких лагерей уничтожения.
Ф. Брукнер: Вот именно. Как ни крути, признание Р. Гёсса не годится в качестве доказательства Холокоста.
При каких обстоятельствах первый комендант Освенцима дал свои показания, описал английский автор Ричард Батлер в своей вышедшей в 1986 году книге «Легионы смерти». Р. Гёсс после окончания войны ушел в подполье и скрывался под именем Франца Ланга на одном хуторе в Шлезвиг-Гольштейне. В марте 1946 года английский отряд под командой сержанта Бернарда Кларка, еврея, неожиданно ворвался к его жене и, угрожая выдать ее русским, заставил ее указать место пребывания супруга. 11 марта Р. Гёсса схватили. Р. Батлер описывает это так:
«Пленника вытащили из постели и сорвали с него пижаму. Потом его голым бросили на лавку, и Кларк слышал его непрерывные крики и стоны. Наконец присутствовавший при этом врач заставил командира прекратить избиение Гёсса: «Отзовите своих людей, если не хотите получить труп».
На Гёсса набросили одеяло и затащили его в машину Кларка, где сержант вылил ему в глотку фляжку виски. Гёсс закрыл глаза. Кларк поднес свою резиновую дубинку к глазам Гёсса и крикнул ему по-немецки: «Открой свои свинячьи глаза, ты, свинья!» (…) Это длилось три дня, пока Гёсс не дал связные показания. Зато потом он говорил непрерывно» [399].
После того, как англичане представили Р. Гёсса в Нюрнберге в качестве свидетеля, они выдали его полякам, которые, прежде чем казнить его 16 апреля 1947 года, заставили написать «Записки», которые изобилуют описаниями технически невозможных вещей. О некоторых из них мы уже говорили в связи с мнимыми убийствами газом в крематориях II и III. Р. Гёсс писал, в частности, будто в Освенциме пытались избавляться от трупов при помощи взрывов.
Студент: Это привело бы к тому, что руки и ноги мертвецов висели бы на окружающих деревьях. Может быть, Р. Гёсс умышленно вставлял такие невозможные эпизоды в свои «Записки», чтобы намекнуть, что он писал их не добровольно?
Ф. Брукнер: Вполне возможно, но этого мы никогда не узнаем.
Следующий свидетель — врач д-р Иоганнес Пауль Кремер. Он был доцентом медицины университета в Мюнстере, с 30 августа по 18 ноября 1942 года замещал заболевшего лагерного врача Освенцима и вел на протяжении этого времени дневник, который постоянно цитируется в связи с доказательствами убийств в газовых камерах [400]. 2 сентября 1942 года он доверил своему дневнику следующее:
«Впервые в три часа ночи присутствовал на лагерном дворе при специальной акции. По сравнению с этим Дантов ад кажется мне почти что комедией. Не зря Освенцим называют лагерем уничтожения!»
