— Взять их! — взвизгнула женщина, и в тот же миг двери амфитеатра распахнулись.
Со всех сторон в зал устремились отряды облаченных в черную форму охранников, вооруженных короткоствольными карабинами.
— Остановитесь! — закричал Астелян, в равной степени обращаясь и к солдатам, и к собрату.
— Защитить командующих! — рявкнул Белат, одарив Астеляна ледяным, враждебным взглядом.
Не прошло и двух секунд, как воздух задрожал от потоков энергии. Вокруг магистров один за другим начали возникать мерцающие силуэты; десять громадных, закованных в полную броню терминаторов вскинули комби-болтеры и начали стрелять. Первый же их залп причинил ужасающие разрушения; мощные заряды оставляли зияющие дыры в телах, отрывали руки и ноги, превращая людей в кровавое месиво. Охрана попыталась открыть ответный огонь, но их пули лишь беспомощно отскакивали от керамитово-адамантиевой брони в несколько дюймов толщиной.
— Отступаем! — приказал Астелян, когда очередная пуля срикошетила от пола и пробила полу его балахона.
Враги продолжали наступать со всех сторон, и терминаторы образовали для магистров защитный круг из собственных тел, постепенно прокладывая себе путь к одному из выходов. Истерические вопли и испуганные крики делегатов тонули в непрекращающемся грохоте комби-болтеров. Политики распихивали друг друга локтями и дрались, спеша убраться подальше от разъяренных Астартес. Время от времени кто-нибудь решался выхватить оружие из рук павших охранников, но тут же погибал и сам. Перешагивая через изуродованные, превращенные в кровавые ошметки тела, десантники поднялись по лестнице и вышли в прилегающее помещение.
Это было нечто вроде коридора, до отказа набитого вооруженной охраной. Но стоило Астартес появиться, как все стражники бросились бежать, не сделав ни единого выстрела. Два терминатора поспешили занять внешние двери, и на какое-то время опасность для магистров миновала.
— Они заметили твои корабли! — взревел Астелян. — Я же говорил тебе не высовываться без моих указаний!
— Так я и не высовывался, — все так же невозмутимо отозвался Белат. — Штурмовые отряды остаются на орбите, ожидая моих указаний. Но я и не помышляю предпринимать что-либо без твоего разрешения.
Астелян открыл было рот, но так и не смог ничего сказать — настолько его переполняли кипящие в душе гнев и ненависть.
— Так мне им врезать или мы снова утремся? — поинтересовался Белат, но в ушах Астеляна так гудела кровь, что он толком не расслышал.
— Что? — переспросил старый магистр.
— Мне отдавать приказ о нападении или ты прикажешь возвратиться на орбиту? — повторил Белат. — Все их вожди собрались в этом здании. Тот, кто пожелает сдаться, может сделать это прямо сейчас. Тем же, кто выберет путь войны, предстоит встретиться с серьезными последствиями.
— Ты с самого начала это спланировал? — спросил Астелян.
— Честно, я и понятия не имел, что аборигены способны вычислить корабль, зависший на низкой орбите, — ответил Белат. — Но раз уж сделанного не исправить, мы должны поступить так, как будет лучше для наших людей. Промедление же может стать гибельным.
Астелян вышагивал по коридору, нахмурив брови и пытаясь принять верное решение.
— Действуй! — неожиданно рявкнул он. — Сигнал к наступлению!
Белат кивнул, не выказывая ни малейшего признака эмоций, а затем отвернулся и что-то прошептал в коммуникатор.
— Вот и все, — произнес магистр Вороньего Крыла, снова поворачиваясь к собрату. — Так что там насчет членов Совета?
— Боюсь, мирное урегулирование теперь невозможно, — ответил Астелян.
Вдвоем они прошли мимо охранявших двери терминаторов, чье оружие стихло уже более минуты назад, и вернулись в центральный зал. Амфитеатр являл собой довольно унылое зрелище. Мрамор стал скользким от крови, кресла изрешетили болтерные заряды, у дверей громоздились трупы охранников и политиков. Кто-то еще шевелился и стонал. Грейн лежал у самого подножия лестницы, и в спине его зияло сквозное отверстие размером с кулак. Астелян наклонился над старым председателем, чтобы в последний раз посмотреть на него. Тот не подавал никаких признаков жизни.
От тяжелых мыслей пожилого магистра оторвал оглушительный раскат грома. Вскоре прогремел и следующий, все здание Совета содрогнулось, с потолка посыпались пыль и каменное крошево.
— Вот и началось, — произнес Белат, указывая на высокое окно.
Проследив за его пальцем, Астелян увидел огненные струи, изливающиеся с небес. Космические корабли приступили к орбитальной бомбардировке.
Из окна открывался вид на простирающийся на многие километры город, в самом центре которого было возведено здание Совета. Вдаль убегали аллеи и улицы, скрываясь за далекими холмами. И сейчас посреди всего этого великолепия падали плазменные бомбы, сжигая дома, парки, детские площадки.
Спустя несколько минут гнев небес начал стихать. Бросив взгляд вверх, Астелян увидел темные силуэты приближающихся десантных капсул. В огненном ореоле они с ревом обрушивались на планету, проламывая крыши, дробя асфальт охваченных пожарами улиц. Бронированные створки разворачивались, подобно бутонам удивительных стальных цветов, и оттуда выходили Астартес, вооруженные болтерами и огнеметами. Конечно, отсюда ничего слышно не было, но Астелян явственно представлял себе грохот выстрелов и вопли умирающих людей.
Белат подошел к окну, и в его зрачках отразилось пламя пожаров. Затем он обернулся и посмотрел на Астеляна.
— Еще несколько часов, и мы завладеем основными городами, — произнес молодой магистр. — Добавь к этому еще пару дней — и вся планета будет нашей.
— На твоих руках кровь невинных людей, — сказал Астелян. — И я сделаю все возможное, чтобы ты ответил за свое преступление.
Белат только усмехнулся в ответ, и Астелян вдруг почувствовал озноб, увидев, что это всего лишь холодная, лишенная подлинных эмоций маска.
— Не тебе меня судить, — ответил юный магистр. — Мои астропаты уже связались с Калибаном и рассказали обо всем, что здесь произошло. И очень скоро, терранин, ты на собственной шкуре узнаешь, к чему приводит неповиновение.
Грэм Макнилл
ПОСЛЕДНИЙ ХРАМ
В прежние времена на еженощную службу в храме Камня Молний всегда стекались многочисленные верующие. Страх перед ночной мглой привлекал куда больше людей, чем дневной свет. Ведь все они были свидетелями того, что именно ночью проливалась кровь, происходили грабежи, кошмарные машины слетали вниз на пылающих крыльях и свирепствовали воинственные, несущие на себе знак молнии гиганты.
Урия Олатейр не мог забыть о том, как целая армия этих великанов вступила в бой в те дни, когда сам он был всего лишь ребенком. Пускай уже минуло семьдесят лет, но Урия мог представить их так отчетливо, точно все свершилось только вчера: огромные, не ведающие жалости, в руках они несли мечи, в которых были заключены плененные молнии, и были облачены в увенчанные плюмажами шлемы и начищенные до блеска доспехи цвета зимнего заката.
Но ярче всего отпечаталась в памяти пугающая демонстрация их удивительной, ни с чем не сравнимой мощи.
В жесточайших сражениях, развязанных гигантами, сгинули целые нации вместе со своими властителями, огромные армии захлебнулись в собственной крови и пали в битвах, каких еще не ведала история.
И вот последняя мировая война подошла к концу, а над сонмом низвергнутых деспотов, этнархов и тиранов поднялся торжествующий победитель и единственный владыка опаленного баталиями мира.
Казалось бы, окончанию войны стоило только радоваться, но Урия не ощущал покоя в душе, шаркая по коридору своего обезлюдевшего храма. В руке он держал свечу, пламя которой дрожало на сквозняке, вздыхавшем в потрескавшихся старых камнях и ветхом дереве некогда величественных дверей.
Да, прежде еженощные службы собирали много прихожан, но лишь немногие осмеливались теперь появляться в церкви: людей отпугивало то презрительное ехидство, с каким в эти дни стали относиться к верующим. Времена изменились, и ничто уже не напоминало о том, как в начале войны насмерть перепуганная паства приходила искать утешения в проповедях священнослужителей, рассказывавших о милосердном, заботливом Боге.
Урия направился к алтарю, прикрывая изуродованной артритом ладонью слабый огонек свечи, боясь того, что этот последний источник света угаснет, если он хоть на секунду оставит его без защиты. За окнами полыхнула молния, и витражи озарило электрическое зарево. Старик крайне сомневался, что хоть кому-нибудь из прихожан захочется сегодня бросить вызов грозе и присоединиться к нему в молитве и священном песнопении.
Холод постепенно и незаметно проникал в его тело незваным гостем, и Урия вдруг ощутил, что в эту ночь должно свершиться нечто особенное, наполненное неким значительным смыслом, но что именно, он не знал. Гоня прочь непонятно откуда взявшееся чувство, старик преодолел пять ступеней, ведущих к алтарю.
