— В таком случае я пришлю вам чернила и бумагу, — пообещал дон Кристобаль и удалился.
На следующее утро Бовалле препроводили во владения коменданта. Его повели по той же лестнице, что накануне, и через ту дверь, которую он заметил по другую сторону от сводчатых ворот. Эта дверь вела в большой зал, очень богато обставленный. Тут висели прекрасные портьеры и были стулья итальянской работы. Они прошли через зал к двери, выходившей в тенистый сад.
Насколько мог судить сэр Николас, за стеной, окружавшей сад, была улица, как и с противоположной стороны здания. Стена была высокая, но неровная с внутренней стороны, и на ней были одна-две шпалеры. Если через стену перекинуть веревку, можно попытаться вскарабкаться. В крайнем случае он мог бы попробовать обойтись без посторонней помощи, но такая попытка вряд ли увенчалась бы успехом. По-видимому, в сад можно было попасть только через ту единственную дверь, через которую его привели.
Сэр Николас пристально изучал здание снаружи. Здесь не было зарешеченных окон, и эта сторона дома заросла густой глицинией. Проникнув в одну из верхних комнат, расположенных в этом крыле здания, можно было спуститься по стене с помощью глицинии — если только она выдержит. Вот все, что пока удалось выяснить сэру Николасу. Вскоре он вернулся в свою тюрьму и, усевшись под окном, принялся писать невинное письмо своему андалусскому знакомому.
Можно было заметить, что шевалье почти всегда сидел у окна и очень часто стоял возле него, глядя на улицу. Его стражники не придавали этому никакого значения. На улице не увидишь ничего интересного, но бедному сеньору нечем было себя занять, пока комендант не прислал ему книги. Да и тогда не мог же он читать целый день.
Сэр Николас, смотревший в окно на улицу, сначала не узнал своего осанистого слугу в чисто выбритом, скромном субъекте, который медленно прогуливался по противоположной стороне. Однако его внимание привлекли взгляды, которые этот похожий на писца человек от нечего делать бросал на казармы. Сэр Николас слегка нахмурился.
Джошуа, который теперь поравнялся с его окном, снова взглянул вверх. Лицо Бовалле прояснилось; он поднял руку, и Джошуа его увидел.
Слуга огляделся. Поблизости никого не было. Он стоял неподвижно, и лицо его светилось от радости. Сэр Николас провел рукой по бородке, подкрутил усы. Весь вид его изображал безутешное горе, но плечи тряслись.
— Ха! — тихо произнес Джошуа. — Видит Бог, хорошенькое приветствие! Ну, хозяин, будет! Разве сейчас время веселиться? Это до добра не доведет. Хвала Господу, что вы невредимы и, по-видимому, в хорошем настроении. Как, вы все еще насмешничаете? — Он сурово покачал головой. — Я должен сказать, что вы неисправимы. А теперь мне нужно кое-что вам сообщить. Но как это сделать?
Джошуа заметил человека, который сворачивал за угол, и наклонился, делая вид, что вытряхивает камешек из туфли. После этого он стал прогуливаться, пока прохожий не зашел за угол, и затем быстро вернулся. Жаль, что сэру Николасу ничего нельзя крикнуть. Склонив голову набок, Джошуа задумался. На улице никого не было, когда он снова оказался напротив окна Бовалле, и тут Джошуа разыграл для своего хозяина целую пантомиму. Он прошелся семенящей походкой, изображая дона Диего, понюхал воображаемый цветок и церемонно поклонился. Сэр Николас усмехнулся и кивнул. Джошуа сделал вид, что вскакивает на коня и летит во весь опор.
Когда представление было окончено, он вопросительно взглянул вверх. Сэр Николас нахмурился. Он нарисовал в воздухе заглавную букву «В» и приподнял брови. Джошуа энергично закивал и поманил пальцем, как бы прося хозяина поторопиться.
Было очевидно, что сэр Николас более или менее понял то, что Джошуа хотел сообщить. Он сделал своему слуге знак удалиться, а сам принялся мерить шагами комнату.
Если Доминика уже уехала в Васконосу, о чем, вероятно, поведал в своем спектакле Джошуа, а дон Диего следует за ней по пятам, то похоже на то, что затевается недоброе. Сэр Николас собирался пробыть в тюрьме до вторника или дольше, так как ни к чему было выходить на свободу, пока Доминика находилась в Мадриде. Напротив, его побег все погубил бы. Как только он сбежит, нужно, не теряя ни минуты, выбираться из Испании. Тогда у него не будет времени дожидаться отъезда своей дамы. Но новость, которую он узнал, меняла дело. Сэр Николас присел на краешек постели и принялся задумчиво теребить бородку. «Остерегайтесь Бовалле, если застанете его за этим занятием!» — сказал бы Джошуа Диммок. Но кастильская стража не была знакома с привычками сэра Николаса.
Бовалле мысленно разрабатывал план, продумывая мельчайшие детали. Он знал, что его ждет в случае, если его попытка закончится неудачей. Пожав плечами, сэр Николас поднес к носу ароматический шарик и продолжал обдумывать свой план, который был достаточно отчаянным, чтобы пробудить в нем чувство юмора.
— Вперед, Ник! — обратился он к самому себе. — Пусть нашим девизом еще раз будет «Не вешать нос!». Он ни разу нас не подводил. Однако мне жаль часового.
Из чего можно заключить, что сэр Николас уже считал часового, стоявшего за дверью, покойником.
Он подошел к столу и набросал три строчки для Джошуа. Они были совсем просты.
«Завтра вечером стой наготове с веревкой под стеной с противоположной стороны здания. Когда ты услышишь мой свист, перебрось веревку и крепко держи».
Он скрутил бумажку и спрятал на груди. На следующее утро Джошуа снова прогуливался по улице возле казармы. Из окна Бовалле вылетела скрученная бумажка, которую сразу же подобрали.
Джошуа вернулся в гостиницу, легкомысленно выступая своей важной походкой.
Глава 18
С самого первого дня заточения сэра Николаса всегда обслуживали двое солдат. Один никогда не появлялся без другого, и хотя постепенно эта предосторожность превратилась в пустую формальность, она строго соблюдалась. Вспомнив об этом, сэр Николас скорчил гримасу. Они действительно считают его отчаянным человеком, раз держат за дверями часового и не отваживаются послать к нему одного вооруженного солдата с обедом для заключенного. Ну что же, они правы, но он думал, что ему удалось усыпить их подозрения. Если он хочет, чтобы побег имел хотя бы малейший шанс на успех, нужно услать одного из солдат из комнаты. От этого все зависит. Если не удастся сделать так, чтобы один из них вышел, сэра Николаса ждут пытки и костер, что он прекрасно сознавал.
Бовалле тщательно выбрал время и знал, что Джошуа не подведет. Каждый вечер сэру Николасу приносили ужин с кухни коменданта. Повар из кожи вон лез, ублажая незваного гостя, так как в карманах у Бовалле оставалось достаточно денег, чтобы поощрить подобное рвение. Повар, получив двойной дукат, присланный ему с поклоном, поклялся, что шевалье настоящий дворянин, и изобретал тонкие яства, чтобы ему угодить.
