– Лицо интересное… Но отнюдь не красотой. – Он слез со стула и протянул маску Мэрион. – Мисс Д’Эрбле, вы узнаете этого человека?
– Надо же, – удивилась она, – я думала, что знаю все маски, которые сделал отец, но эту вижу впервые… И человека не знаю. На англичанина не похож, впрочем, и на еврея тоже.
– Ну, среди последних встречаются всякие. Сходите в еврейский квартал и убедитесь. Впрочем, это значения не имеет.
Я подошел к Мэрион посмотреть на маску. Очевидно, выражение моего лица сильно изменилось, потому что Торндайк спросил:
– Грей, в чем дело?
– В том, – ответил я, – что… Помните, я говорил вам о некоем мистере Моррисе?
– Да-да, – он кивнул, – антиквар.
– Вот именно, – подтвердил я. – И это он.
Торндайк несколько секунд молча смотрел на меня. Затем спросил:
– Что значит «он»? Похож – или полное совпадение?
– Ответственно заявляю, это вылитый Моррис. Такое лицо забыть трудно… Верхняя губа у него раздвоена, и на маске это отчетливо видно.
Торндайк кивнул:
– Да, я это заметил. И вы говорите, что у Морриса губа такая же?
– Точно такая же. Так что мы можем с полным правом признать, что это слепок лица Морриса.
– Что ж… – Торндайк задумался. – Примем к сведению этот весьма важный факт.
– А чем он важен? – спросил я.
– Хотя бы тем, что мисс Д’Эрбле этого человека, Морриса, никогда не видела, но с ним был знаком ее отец. Другими словами, мистер Д’Эрбле имел дела с людьми, о которых не знала его дочь. Обстоятельства убийства указывали, что такие люди должны были обязательно существовать, и вот теперь мы не только знаем это наверняка, но и можем даже назвать адрес и фамилию одного из них. Хочу обратить ваше внимание, что именно этот Моррис занимается продажей каких-то странных вещей сомнительного происхождения. Это намек на то, что мистер Д’Эрбле водил знакомство не только с уважаемыми людьми.
Я вспомнил, что в витрине магазина Морриса видел гипсовую маску.
Торндайк обратился к Мэрион:
– Мисс Д’Эрбле, ваш отец принимал заказы на гипсовые маски?
– Очень редко, – ответила она. – Теперь спрос на такие вещи невелик. Маски вытеснила фотография.
– Значит, это был случайный заказ, – предположил Торндайк. – Но все равно, теперь мы знаем, что Моррис каким-то образом был связан с вашим отцом, и потому я прошу разрешения взять эту маску, чтобы ее сфотографировать. Обещаю обращаться с ней с большой осторожностью и верну в целости и сохранности.
– Можете взять ее насовсем, – отозвалась Мэрион. – Мне она не нужна.
– Что ж, замечательно. – Торндайк улыбнулся. – И пожалуйста, снабдите меня бумагой или тканью, чтобы я смог ее завернуть. А затем я уйду и больше не буду отвлекать вас от работы.
Мэрион взяла у него маску и начала аккуратно заворачивать сначала в ткань, а затем в бумагу.
Торндайк тем временем еще раз оглядел мастерскую.
– Правильно ли я понял: все эти слепки сделаны не по заказам?
– Лишь очень немногие, – ответила Мэрион. – Для большинства позировали профессиональные натурщики и даже некоторые из знакомых отца.
– Зачем ему это было нужно? Ведь он не мог использовать слепки реально существующих людей для изготовления манекенов.
– При лепке восковых фигур, – ответила Мэрион, – отец изменял лица так, что они переставали быть похожими на реальных людей. Это несложно сделать. Я покажу.
Она сняла с крючка маску и положила на стол.
– Это лицо молодой девушки, натурщицы отца. Как видите, оно круглое, подбородок короткий, верхняя губа чуть выступает. Девушка улыбается. Лицо можно легко изменить в один момент.
Мэрион взяла кусочек глины, скатала в шарик и затем размазала на правой скуле. То же самое она проделала с левой скулой и верхней губой. После этого взяла кусок глины побольше и, удлинив подбородок, чуть подправила брови. В конце же опрыскала маску густой взвесью глины в воде, чтобы везде был одинаковый цвет.
– Вот, смотрите. Это, конечно, очень грубая работа, но для иллюстрации сгодится.
Результат произвел впечатление. На наших глазах она несколькими движениями превратила пухлое девичье лицо в волевое лицо женщины среднего возраста.
– Это удивительно! – восхитился я. – Даже не верится, что такое возможно.
– Да, это интересно, – согласился Торндайк, – но я не уверен, стоит ли этому так удивляться. Ведь лица у всех в принципе одинаковы, потому что состоят из одних и тех же анатомических признаков, и различают их не столь уж значительные тонкости.
– Это верно, – заметила Мэрион, – но именно в тонкостях все и дело. Когда вы лепите бюст, портретного сходства достигнуть очень трудно. Это под силу лишь настоящему художнику.
– В этом я никогда не сомневался. – Торндайк поклонился. – А теперь позвольте мне удалиться, разумеется, с этим драгоценным пакетом.
Я проводил его до двери. Пожимая руку, он пристально посмотрел на меня:
– Надеюсь, Грей, вы не забыли мои наставления?
– Да. Я выбираю для прогулок маршруты только по людным улицам и ношу с собой пистолет. Он и сейчас при мне, в заднем кармане брюк. Но я не вижу причины для тревоги. Скорее всего преступник вообще не подозревает о моем существовании. Да и чем я мог бы ему насолить? Кроме того, что охраняю мисс Д’Эрбле.
– Грей, не будьте таким беспечным, – серьезно проговорил Торндайк. – Уверен, на некоторые мелочи вы просто не обратили внимание. Так что не расслабляйтесь – и все время наблюдайте.
Он зашагал по улице, а я вернулся в мастерскую, как раз когда Полтон замесил в бадье гипс, а Мэрион очистила маску и вернула ее на крючок.
Глава 13
Чудом уцелел
Я надеялся, что мы и дальше будем работать в мастерской втроем, но уже в конце первого рабочего дня Мэрион взбунтовалась. Сказала, что ей стыдно отнимать время у занятых людей. Она нам очень благодарна, но в таком виде принимать помощь не может.
– Но так распорядился доктор, – заявил Полтон, считая тем самым вопрос закрытым.
– Вы имеете в виду доктора Торндайка? – уточнила Мэрион, не осознавая, что для Полтона никаких других докторов в мире не существует.
– Да, мисс. А его предписания следует выполнять.
– Конечно, – согласилась она с улыбкой. – Он очень добрый и заботится о моей безопасности. Но все равно – одновременно вам двоим находиться в мастерской не обязательно. Я предлагаю работать посменно.
Ее предложение мы встретили с большой неохотой. Я не желал уступать любому, даже Полтону, право охранять девушку, ставшую для меня столь дорогой. А Полтону не нравилось оставлять работу незаконченной. Но она настаивала, и в конце концов мы были вынуждены согласиться. Отныне неделю с утра в мастерской – я, Полтон же провожает Мэрион с работы и некоторое время наблюдает за домом. В следующую мы менялись.
Таким образом, на этой неделе – а она только начиналась – все вечера у меня были свободны. Поскольку поиск работы пришлось на время отложить, вечерами я совершал прогулки, изучая некоторые отдаленные районы Лондона.
А однажды я решил выполнить обещание и заглянуть к Ашеру. Честно говоря, я не слишком жаждал его общества, но обещание есть обещание. Так что, поужинав пораньше, я покинул свое жилище на Камден-сквер и по кратчайшему пути направился к его дому, выбирая улицы пошире. В этой части я указания Торндайка выполнял, а вот наблюдать за происходящим вокруг забывал нередко. Мои мысли занимала Мэрион, которая сейчас, должно быть, подходила к дому в сопровождении Полтона, и потому собственная безопасность заботила меня меньше всего. Да и не очень-то я верил в необходимость соблюдать какие-то меры предосторожности.
Ашер только что закончил прием последнего пациента и приветствовал меня с огромным энтузиазмом.
– Рад тебя видеть, старина! – воскликнул он, пожимая мне руку. – Как славно, что ты все же надумал навестить старого чудака… Честно говоря, я уже и не надеялся. Полагаю, ты в этих местах бываешь не часто.
– Нет, – ответил я. – Поездки в Хокстон прекратились.
– И у меня тоже, – заметил он. – С тех пор как бедняга Крайл отправился в лучший мир, мне больше нечего там делать.
– Кто такой Крайл? – спросил я.
– А помнишь, я тебе рассказывал о его похоронах? Как священник притащил к его могиле детский хор?.. Это был мистер Крайл, при крещении получивший имя Джонатан.
– Теперь вспомнил. Но не думал, что этот аристократ жил в Хокстоне.
– Ну, не будем называть его аристократом, это сильное преувеличение. А жил он в Хокстоне, Филд-стрит, пятьдесят два. Таково было его земное пристанище. Номер дома я запомнил, потому что именно столько недель в году. И ты знаешь, я рад, что все с ним закончилось, потому что его взбалмошная экономка (а может быть, и хозяйка дома, точно не знаю), миссис Пеппер, назначала мне визиты в очень неудобное время. Всегда между четырьмя и шестью по вторникам и пятницам.
– Наверное, у них в Хокстоне так принято, – заметил я. – Потому что и мне тоже хозяйка назначала дни и часы визитов. Ссылалась на свою занятость, мол, пока еще не обзавелась служанкой.
