будет в середине бумага, кою называют гуза. После бумагу из тех орехов выбирают и зерна от бумаги отделяют.
Аладжи, то есть станок, на нем положены две палочки круглые, одна к другой близко. Бумаги приложив к палочкам, верхнюю вертят, отчего бумага уходит меж палочек, а зерна остаются. Прутья ж тратят на печение хлеба.
Сеяние травы. Траву сеют, называют юрунчка[226], коя однажды сеется, вырастает и плодится повсегодно, чрез пять лет и более, кою жнут серпами в лето по три раза. Лес саженой. Звания фруктам: дыня — харбуза, арбуз — тарбуз, яблоко — серп, изюм — узюм.
Дрова привозят издалеча на верблюдах и на ишеках. Верблюду имя шутур. Хлебы пекут, прилепляя к сторонам печи, толщиною полвершка и тонее. Хлеб — нан. Печь — тандур[227]. Лес же там бывает тут. На дереве туте родятся ягоды два рода, наподобие яжовики; белые — те сладкие; черные — сладки и кисловаты. Белые называются ширинтут, а черные — шатут. Листьями ж кормят шелковых червей.
Осина там — гучьм; соксоуль — тыкан наподобие можжевельнику. Скотину кормят летом юрунчкою, а зимою рубят ее мелко и мешают с соломою. Солому мнут валами, и бывает очень мелка, и дают ячмени и чувару. Деревенские мужики и бабы ездят по большей части на ишеках. Купцы приезжают в Бухарию из Индии и Персии и изо всех тамошних мест и татары, в России живущие; становятся в караван-сараях, где и бывает торг. Золото и серебро привозят из Индии, Персии, а больше серебро из Китая.
Вода. Там дождя случается мало; воду берут каналом из города Вапкенту[228], кой расстоянием от Бухарии езды 1 день, или 30 верст. Из того канала проводят канавки и наполняют пруды для питья людям и скоту и на пашню пущают. Из прудов берут кожаными мешками, кои делаются [так]: снимают с козла кожу, подобно мешку, и выделывают. Как сзади, так и у ноги зашивают, а где была шея, в то место наливают воду лейками, сделанными из кожи телячей. Мешку имя — машк[229], а лейке — дулча, что носят на себе пленные их слуги. Вода приходит в пруды мутная. Летним временем домуллы в прудах купаются и моют рубашки; от нечистоты на воде бывает зелень и множество вшей.
Болезни. От оной нечистоты у человека в теле зарождаются ришты[230], наподобие волосатиков. В котором месте зародится, то место будет жестоко свербеть; потом будет пузырек. Как время будет приходить, чтоб ей из тела вон выходить, то пузырек лопнет, выйдет в вершок, в самую тонкую нитку язык. В то время на тутовом листу постное масло прикладывают к ране. У меня первой год вышло 15, на другой 22, на третий 30 из всех мест: из языку, даже и из естества. Потянувши, выдет с вершок и более, а как почувствую, что больно, то обверну на хлопчатую бумагу, чтоб не уходила назад в тело. И прикладывал тутовые листья с постным маслом, которая выходит чрез пятнадцать и двадцать дней в самую толстую нитку, длиною аршин и более. В одно время у меня порвалась, и так нога распухла, никаким образом ходить невозможно. Бывает жар и лом. Летом почти всякий человек ходит на костылях, они за счастье признают, ежели она будет летом, потому что она любит тепло, а холод очень вредно. И под осень лежат много в постелях.
Пленники. Коих слуг пленных жестоко мучат и определяют к тяжким работам и ругаются неподобно. Если кто от них уйдет, то, поймав, режут уши и нос, а других и убивают до смерти. А пища им дается в жугарную муку, в пуд, кладут пшеничной фунта четыре или пять — для связи хлебов. В день один хлеб, весом фунт и меньше.
Снег бывает самый большой в 2 вершка, и то когда солнце взойдет, весь растает. С 1774 году, как у тех бухарцев стали быть христиане[231], снег уже стал выпадать в половину аршина и более. Бухарцы же примечают, что, конечно, их городам быть в российском владении[232]: когда не было русских, то не видали снегу и холоду.
История русских, оставшихся после Бековича[233] в Хиве. В Хиве ж из России был посол Александр Бек[ов]ич, а каким образом он тамо утрачен, о том известно всем, читавшим журнал Петра Великого, и из состоявших при нем российских войск 100 человек хивинский хожа сохранил скрытным образом, отослал в Бухарию, к бывшему там хану Абалфаису[234]. Оный хан имел их в милости, вручил им ханский двор; кои содержали караул на том дворе, и оный хан без русских никуда не выходил и не отъезжал, для того что дал им большую доверенность. Одного пожаловал из них топчибашею[235], то есть полковником; дал ему наименование каплан. Приходящие в Бухарию татары, чуваши и прочие просили каплана, чтоб их называл русскими, и так под российским именем их было около 500 человек. И в одно время имели войну киргизцы с бухарцами; стояли близ города Бухарии, и из города им выезжать воли не давали, и почти помирали голодом, а сколько ни выезжали на вылазку, всегда оставались в немалом уроне.
Каплан топчибаши объявил хану: ежели бухарцы дадут российским половину Бухарии во владение, то обещали от киргизцев учинить свободность. Оный хан жалел отдалить от себя русских, но напоследок остался принужден своему народу объявить это. Старшины, хожи и чернь были согласны. Близ того города был камыш. Оный топчибаши приказал русским 500 человекам надевать кольчуги, сабли и исправить ружья. На восходе солнца вышел он из камыша, тайно подошел, искусным образом, к спящим киргизцам, сделал залп ружейных выстрелов. Оные киргизцы не могли справиться, обратились в бег. Каплан топчибаши, сев с войском на лошадей, гнался трои сутки за ними. Киргизцев было до 5000 человек, а убежало не более 1000 человек, прочих же побил. Бухарцы же сбирали только киргицкой экипаж.
Абалфаис-хан послал тоскабая[236], то есть князя, просить каплана о возврате в Бухарию. Бухарцы же встречали его с почтением и вручили трактат; отдали один городок Вапкент с пригородами уездными во владение русским. Оные российские сделали в Вапкенте каменный круглый столб, такой же, что и в Бухарии[237].
Надыр-шах[238]. После того приезжал персидский Надыр-шах в Бухарию; женился на дочери Абалфаис-хана и в город свой увез немалое число узбеков и прочих. При нем же
