из пристрастия языком, а не душою, ибо душа моя более в себе ощущала ревности единственно к службе всероссийское императрице. Потому пожаловал меня пензнбашею[162], то есть сержантом. Препоручил в команду 50 человек и так находился под его предводительством. Был в походах и все тамошние городки и дороги узнал. И в одно время были под городом, именуемым Самархандом. Взял на сражении в плен самархандца. Оный аталык, видя столь ревностную мою службу, пожаловал юзбашею[163], то есть капитаном, и землею, с коей собиралось в год доходу до трех сот червонных[164], вверил в команду разных людей сто человек, в числе коих имелось 20-ть русских. Потом с сыном его, Шамрат-беком[165], ездил я с его войском в Персию, в город Мавр[166]; и при том его сыне было до 2000 человек. От Бухарии один день езды до городка Каракулу[167], от оного до реки Аму-Дарии езды три дни. По реке той камышу довольно, отчасти и мелкого тальника[168]. Река шириною полверсты, а местами есть и без мала с версту, не весьма глубокая. За рекою городок Чаржуй[169], от коего дорога песчаная и по торам малые есть кустарники соксоуль и трава пелынь[170]. До города персидского, именуемого Мавр, езды шесть дней. Хану маврскому имя Байрямали[171]. Шамрат-бек выигрыша никакого не получил, почти бежал; на побеге в его войске дорогою немало померло людей и пало лошадей. В Персии имеется: Испагань, Шираз, Тавриз, Дербент и Ормус.
По возврате моем в Бухарию влюбилась в меня невольница аталыкова, ключница, коя всячески старалась, чтоб я носил имя ее мужа, на что я не согласился. Она после изъявляла прямое и усердное к тому желание со мною уйти, куда б я ни пожелал. Она же родом персиянка и, еще молода будучи, также у них, по несчастию, в плену. Но как я и обещал, когда найду свободный случай к уходу, всеконечно ее не оставить. После двух лет командирован был я в Хиву с войском, которого было 1500 человек, при коем войске находился главнокомандующий Бадал-бек[172]. От Чаржуя, вниз по реке Аму-Дарии, живут кочевные трукмяна, коих два рода, первые называются тяка, другие салур[173]. В их урочищах по реке вязу[174], тальнику и травы довольно. Ехали до хивинской границы, до городка Питняку[175], 8 дней, в коем одни городовые ворота. От оного езды один день до городка Азарресту[176], а от сего езды половина дня — городок Багаткала[177], в коем одни ворота.
Подалее сего городка было сражение с хивинскими ямутами[178]. Один хивинский юзбеги, наехавши, выстрелил в меня из ружья, отчего опалило у меня правую щеку и ухо порохом. Я в горячности поскакал немедленно за ним, с коим и сразился; отрубил притом у него правую руку и взял его в плен; привез его к главнокомандующему Бадал-беку, за что пожаловал мне он аргамака[179] и кармазинный[180] кафтан. После послал в Бухарию с письмом к аталыку, для требования еще войска; притом мои заслуги выхвалил. Оный аталык за ту службу жаловал еще землею и деньгами; приказал быть в готовности к его войску обратно в Хиву, кое повеление сделалось тогда мне способом к уходу от них. То в сем размышлении учинил одному писарю свою просьбу, дабы он написал мне посольную грамоту в таком разуме, якобы послал меня послом аталык в город Кукан[181], за что я, по рассуждению своему, и обещался за тот его, столь для меня полезный труд наградить деньгами, который и написал, за что и получил от меня тамошнего курса 100 червонных, а на российский счет — триста рублей. И то письмо вышереченной ключнице показал; просил ее при том, чтобы дала ханской печати, кою и обещала дать с тем только, чтобы ее взять с собою, то я побожился ей, что не оставлю, почему она и исполнила просьбу мою. А как аталык имел привычку всегда в половину дня спать, то ключница, достав, принесла мне печать, кою я и приложил. Чрез два дня аталык дал мне письмо, приказал ехать в Хиву, обратно в его войско. Я и поехал якобы в его войско, а вместо того, с двумя русскими, отправился в Кукан. Дорогою ж, признавая меня за посла, давали провизии и лошадям корму.
Описание Бухарии. В Бухарии, близ рынку, посреди самого города, кой рынок под названием чарцу[182], имеется поставленный каменный круглый столб, вышиною 50, толщиною 3 сажени[183]. С утра до полудня торг бывает в чарцах. В оном месте имеется караван-сараев каменных 4, а с того времени оный торг бывает уже у ханского двора, кой рынок называют регистан[184]. В оном же рынке поставлены и рели[185]. В городе каменных о двух этажах монастырей 8, кои называются медреса[186]. В каждой келье по 2 человека домулла[187], то есть старец. Во оных большая часть молодых мальчиков; есть и женатые. Днем в медресе учатся, а ночью уходят к женам в домы. А в те медресы женский пол никак входить не может. И в них, по обещанию, дают вкладу землю[188]. У тех домуллов есть старший, под названием таким же; оный отдает земледельцам исполу и делит прочим домуллам, чем и кормятся. Мечети — большею частию мазанки, а малое число есть и каменных. Оных в каждой улице по одной[189].
Бани. Бань собственных никто не имеет, а есть торговые каменные; построены в земле, только одна внаружу верх; сверху окошко; внутри ж бани — пол из больших сделан каменных плит. С исподи эти плиты нагревают сором, а не дровами; моются теплою и холодною водою, мылом же не моются для того, будто оно погано и грех мыться, а по большей части в баню ходят для того, чтоб грязь отпотела. Тех же бань в целом городе только четыре[190]. Мылом моют одно только платье, а умерших одною теплою водою.
Ворота, пушки. Городовых ворот 11-ть[191]. Пушек девятифунтовых пять; лежат на регистане для одной только славы, никуда не употребляются. Пятифунтовых — 2, трехфунтовых — 8, мортир — 5. Артиллериею ж действовать не знают, не довольно из пушек попадать не умеют, а только держат все оное, как выше означено, для славы, затем, что
