— Мама! — закричала Ника.
— Беги отсюда!
— Нет!
Она кинулась ему помогать.
— Дура, рыжая дура! — орал он, пытаясь ее оттолкнуть.
Вдалеке послышались крики. Похоже, мужики поняли, что в замке пожар, и покинули погреб. Башня рухнула, нижние этажи и выход могло завалить кирпичами. Все ли спаслись? И где они, люди?
— Эй!!! — заорал он. — Помогите кто-нибудь!!!
Сил у него уже не было. Он почти ничего не видел и дышать мог с трудом, в горле першило, глаза застилали слезы. Ника упала в коридоре, куда им удалось вытащить ее мать. «Ну же! Соберись, экстремал!» — велел он себе. Ему надо было вынести отсюда двух женщин.
И в этот момент появился ангел, правда, не в белом, а в камуфляже, за спиной не было крыльев, а в руках ангел держал автомат. Но и обстановка была соответствующей. Ангел без лишних слов легко, как перышко, поднял Нику, закинув ее на плечо, а другой рукой зацепил ее мать и широко зашагал к выходу. Обернулся и оскалился:
— Шагай! Я тебе не нянька!
Он закашлялся и поплелся следом, на ходу попытался подхватить Эстер Жановну за ноги, которые волочились по земле.
В холле первого этажа столкнулись с деревенскими. Они были в стельку, глаза стеклянные, за пазухой и во всех карманах бутылки, в руках тоже.
— М…ки, — сплюнул он, машинально пытаясь сосчитать мужиков.
Ему показалось, что в винный погреб их ссыпалось больше. Ангел в камуфляже указал дулом автомата, чтобы освободили проход. Женщин вынесли наружу.
— В безопасное место… — кашляя, еле выговорил он.
Его тошнило, от нагревшихся камней, которыми были облицованы стены замка, шел нестерпимый жар. Огонь стремительно распространялся по верхним этажам. Увидев женщин, к ним кинулись люди Воронова, которые тщетно пытались бороться с пламенем.
— Бесполезно… — махнул рукой он. — Сгорит все к черту!
— А где хозяин? — спросил кто-то.
— Он умер. Остыньте, мужики. С вас никто не спросит.
Женщин понесли за ограду, на поле, где воздух был почище и посвежее.
— Жива ли? — дрогнувшим голосом спросил он, глядя на Эстер Жановну. Ника уже пришла в себя. Он смотрел на ее личико, испачканное сажей, и думал: «Господи, как тихо! Как же тихо…»
— Откачают! — оскалился ангел. — Ну, так что тут случилось?
— Где?
— С хозяином?
— А… Вертолет упал.
— Техника надежная, — с сомнением сказал начальник охраны.
— Он врезался в башню.
— Воронов не справился с управлением? — удивился парень, мигом разжалованный из ангелов в обычные люди.
— Извини, мне надо к ней. К моей девушке. Я хочу ее обнять.
— Хоть бы дождь пошел, — сказал ему вслед начальник охраны.
— Мечтай…
Все понимали, что и дождь не поможет. Люди Воронова, правда, суетились, пытаясь спасти хоть что-нибудь из антиквариата, которым был набит замок. Сюда, на пашню, на влажную жирную землю бросали скульптуры, сваливали картины, напольные вазы и плюхали в грязь тяжеленные ковры ручной работы. Он увидел в глубокой борозде бронзового амура, который больше не улыбался. Его лук увяз в земле, на кончике стрелы красовалась грязная нашлепка. Здесь же лежала мраморная статуя: женщина со змеями. А рядом — кухонная утварь, металл, пластик, антипригарное покрытие. Тут же, в грязи, валялись бутылки с вином и коньяком. Все смешалось, новое и старое, бесценное и ломаного гроша не стоящее. Ведь истинной ценности всего этого не понимал никто, несли все, что попадалось под руку, но далеко не то, что, может быть, стоило спасать. И, словно бы удивившись этому, пламя сбавило темп. Второй этаж горел уже не так быстро. Огонь, похоже, смаковал подробности. Это было настоящее пиршество!
— Сколько же добра пропадает! — хмуро сказал кто-то.
— Твое, что ли?
— Культура, — носком грязного сапога один из защитников замка тронул мраморную статую.
— Культура в музее.
— Кому ж это все теперь?
— Сынку.
— А где сынок-то?
— А сынок его в…
Он недослушал. Надо идти. Туда. К Нике. Обнять ее наконец. Они спаслись. Возле Эстер Жановны суетился Зигмунд, на которого обрушились новые потрясения. И звуки. Ника уже окончательно пришла в себя и помогала отцу. Он тоже предложил свою помощь.
— Миша, Миша, — всхлипнула Ника, крепко к нему прижимаясь. — Мама… Что будет?
— Дыма наглоталась, — жалобно сказал Зигмунд. — Господи, где же врач?
— Все будет в порядке, — утешил их он и тут заметил Гарика. Тот шел к нему.
— Мишка! Я тебя обыскался!
— Ты вовремя. — Он отпустил Нику и поднялся.
— Ладно, не язви. Думаешь, легко было организовать выезд омоновцев на природу? А тут такое… Мать их…
— Чем кончилось? — вяло спросил он.
— Что именно?
— Драка.
— Драка?! Да это ж была война! Настоящая война! Говорят, в деревне бабка есть. Знахарка. Так она…
Послышалась сирена.
— Пожарные едут! — заорал Гарик. — Ну наконец-то!
— И, похоже, «скорая».
Теперь это был настоящий театр военных действий. Приехало три пожарных машины, и все «скорые», которые имелись в наличии в районной больнице. Приехала вся милиция, и, несмотря на воскресный день, постепенно подтягивалось все местное начальство. Масштабы операции впечатляли.
А огонь… Огонь уничтожал улики. Комнату — алтарь с портретом женщины, из-за которой все это и началось. Тело Елизавет Петровны, лежащее в спальне, на втором этаже. Женщину, которая влюбилась не в того человека. Или ей казалось, что она влюбилась. Несчастную Бейлис, вся беда которой была лишь в том, что она любила выпить. Самоуверенного Ивана Таранова, которому следовало быть чуточку осторожнее. И хозяина замка, которого еще никто не хватился и даже не пытался отыскать его тело. И коллекцию вин сумасшедшей стоимости. Или ее спасут? Если только они закрыли дверь винного погреба… Ах, да! Какую дверь? Ее же больше нет. Она рухнула под ударами топоров. От них же пострадали шкафы, бутылки побиты…
Сидящие на пашне, прямо на голой земле деревенские мужики пили элитный коньяк, они и за год не получали столько, сколько стоила одна такая бутылка. Но теперь социальное неравенство было устранено, они пили лучший в мире коньяк и стряхивали пепел с дешевых сигарет в античные вазы. Это была вакханалия.
— Дай хлебнуть, — протянул руку один из защитников замка, и тот, с кем он недавно сошелся в рукопашной, вложил в нее пузатую бутылку. Подтянулись и остальные.
Мир заключался здесь же, у стен горящего замка. Потом они вместе, и защитники частной собственности, и деревенские, пошли тушить пожар. Проявлять чудеса пьяного героизма. Участвовать в чем-то глобальном. Их тщетно отгоняли пожарные, потрясенные масштабами катастрофы. Все еще больше смешалось, милиция пыталась навести порядок, завязалась было новая драка, но потом всех примирил коньяк. Подтянулись и люди Сивко. Им, собственно, тоже нечем было больше заняться. Человек, за которым они приехали, умер. Возможно, что завтра все они останутся без работы. И что будет завтра, неизвестно. Как будут разбирать происшествие? Кого накажут? И за что именно? А пока все они тушили пожар, попутно уничтожая ту часть коллекции вин, которую удалось спасти…
Он понимал, что правды никто никогда не узнает. Да и кому она теперь нужна? Огонь уничтожил все следы. А Воронов погиб…
И он вернулся к Нике. Потому что, когда рушится все, среди ложных ценностей остается одна лишь истинная: человек. Родной человек, с которым можно начать все заново, посреди пепелища. И если даже ты потерял все, что у тебя было, а его нашел, это значит, что ты нашел гораздо больше, чем потерял.
