фактами.
— Уакусеча Апачетаме говорит тебе: убирайся в свой панцирь, черепаха. Он дает тебе время, пока Курикавери освещает эту землю. Как только солнце сядет, ты можешь забыть о щедром предложении и готовиться к смерти.
…Когда я вернулся в Аграбу, от былой радости, что принесла нам утренняя победа, не осталось и следа.
— Оставьте меня, — и в одиночестве пошел к берегу водохранилища.
«Что делать-то? — спросил я пустоту вокруг себя, сжимая амулет. — Эти твари правы: они либо выколупают нас отсюда, либо голодом заморят».
«Интересуешься божьим мнением? — рыкнуло в голове. — Неужели есть сомнения?»
«Еще какие… Мы ведь обречены, червячок. Сегодняшний успех вряд ли повторится. Если пурепеча не полные идиоты. Каждый день приближает их к победе, а нас к поражению. Мы не можем активно действовать, но и бездействовать нельзя».
«И?»
«И есть альтернатива: лечь под местную крышу. Разве плохо? У меня останется толика власти и доходов. Я смогу продолжить жить в относительном комфорте. Делать стекло, поднимать сельское хозяйство, свинюшек местных разводить. А пурепеча будут обеспечивать мою безопасность в обмен на лояльность и процент… Даже больше того, я ведь многое знаю. Могу оказаться полезным самому каконци, стану его приближенным, советником. Имея в качестве ресурса всю державу пурепеча, можно такого наворотить!»
«А теперь выйди из мира грез, болван, и послушай меня. Ты оказался в мире сильных и слабых, Сухоруков. Знаешь, что делают сильные и слабые? Первые — берут, а вторые — отдают. Ты отдашь один палец, а они откусят руку. Чем больше ты будешь развивать свое „поместье“, тем больше у тебя будут забирать. Никому не нужны твои мудрые советы — ты просто курица, которая (возможно!) будет нести золотые яйца. Рано или поздно на твои яйца позарятся. Тот же Шоануапе. Он будет собирать с Черного Урочища крохи, а рядом какой-то четланин Недоносок производит гораздо больше. Что ему стоит обвинить тебя в измене, навести новое войско, а потом прибрать Крыло, чтобы стричь шерсть самому?»
«Ну, хорошо. Но это можно принять, как тактическое отступление. Сейчас пурепеча сильны — я подчинюсь. Уйду на Серую Воду. А потом, поднакоплю сил, дождусь выгодного момента — и вернусь!»
«Никуда ты не вернешься, — глухо бросил Желтый Червяк. — Это ведь не кусочки безликой карты. Это люди. Они и так тебе не очень верили. Только-только ты начал завоевывать уважение на Великой. А теперь собираешься их бросить. Прежде всего, Излучное. Ну, и кем ты будешь для них, когда соберешься триумфально вернуться? Трусом, который уже однажды сбежал. И сбежит снова. Воля божья? Так ты слышал, что товарищи пурепеча о моей воле говорят… Нет, по привычке, четлане тебе покорятся. Но твоим народом они не будут».
«Ну, и что т предлагаешь? Сказать „нет“ легко — а дальше-то что делать?»
«Думать. Искать. В этом и есть твоя владычная доля».
«А ты не поможешь даже? Недаром пурепеча говорят, что их бог круче…»
«А я не согласен, — саркастично возразил бог. — Еще год назад их армия могла пройти через все четланские земли, не задерживаясь. Все легли бы под нее без спора. А теперь они уже в переговоры вступают, торгуются».
«А ты-то тут при чем? Так при мне стало!»
«А раз я ни при чем, то зачем ты ко мне на поклон приперся? Сам всё и делай! — рявкнул Змей и замолчал. — Я говорил тебе… Я просил: пойми мой народ. Полюби его. Позаботься о нем!»
«Так, стоп! Ты — это я, мы это уже выясняли. И не надо усугублять раздвоение личности».
«Значит, это ты сам говорил. Получается, сам себя предать хочешь. Всё, я ушел».
И, действительно, смолк, будто не стало его. Я уперся лицом в единственную рабочую ладонь. Блин, даже не пострадать полноценно! Разогнулся. Встал. Отвернулся от воды и наткнулся на взгляд Вапачиро. Тот тактично стоял поодаль, но смотрел на меня, не мигая. Как терьер над затаившейся перепелкой — только что лапку не подгибал.
— Ты говорил… с богом, владыка? — тихо спросил он.
Я кивнул устало. А чего скрывать…
— И что он тебе сказал?
— Он сказал: нет.
— Мне казаться… кажется, ты ему не до конца веришь. Верно?
— А как верить, Серый! Сказать им «нет» — тоже мне дельный совет! Как будто я сам до этого додуматься не мог. А что после этого делать?
— Но ведь бог лучше знает. Разве нет?
Наивный дикарь! Как просто переложить ответственность на какого-то бога. Он лучше знает, вот ему и отвечать. Я положенные жертвы принес — вот пусть теперь высший покровитель сам всё разруливает. А не выйдет — это, значит, он виноват. А я так не могу! Мне думать надо! О жизни людей. О своей жизни.
— Я помогу тебе решить, владыка. Мы проверим волю бога.
…Ихний Курикавери еще и не собирался садиться за горизонт, когда мои люди начали всячески кричать, махать копьями, привлекая внимание дозорных врагов. Вскоре от кучки отделилась маленькая группа, которая подошла почти к самой стене. На этот раз меня вниманием почтил только лжекупец, эксшпион, повышенный до мытаря.
— А, Шоануапе, койот позорный! — злобно хмыкнул я. — Я позвал тебя, чтобы дать ответ. Щедрое у вас предложение — ничего не скажешь. Я бы с радостью его принял, да вот веры вам нет. Ты меня уже раз обманул — вдруг снова обманешь? Хочется убедиться в вашей честности, да почти ничего из тобой сказанного никак не проверить. Кроме одного…
Пауза.
— Сказали вы, что один ваш кенга стоит троих моих лучших воинов. Давай-ка это и проверим! Если так оно и есть, если ваш поединщик одолеет хотя бы одного моего — значит, и в остальном вам можно верить! В силу бога вашего, например.
Шануапе вздел брови.
— Ты хочешь доверить свою судьбу поединку, четланин? Хорошо! Я передам твои слова великому ангариеча.
Мы ждали, наверное, полчаса. С той стороны, у дозорного костра, накопилась уже приличная орда. С нашей стороны стену облепило не намного меньшее количество людей. Наконец, от толпы врагов отделился поединщик. Переполненный библейско-голливудскими клише, я ждал от пурепеча какого-нибудь гиганта с бугрящимися мышцами. Но нет, это оказался не очень высокий боец. Массу ему придавала матерчатая кираса, выкрашенная в красный цвет и такие же штаны до середины голени. Не просто штаны, а толстые, простеганые. На голове у кенги был довольно сложный убор из перьев — такого я тоже раньше не замечал. В левой руке воин держал яркий разрисованный щит, к нижнему краю которого были прикреплены какие-то полосы. Лоскуты? Непонятно. Правая
