Я больше не сопротивлялась. Он больно дёрнул меня в свои объятия, прыгнув через пропасть, и я закрыла глаза, гадая, действительно ли барьер над головой был тоньше в этом месте, или это был ещё один трюк Уриэля. Я осмелилась ещё раз посмотреть вниз, но увидела только одну фигуру, бьющуюся на земле, пока мы поднимались всё выше и выше.
Я знала, что было очень холодно, но не почувствовала этого. Я вообще ничего не чувствовала. Глупый мир сладостей и эйфории был иллюзией, и ничто из сказанного Михаилом не было правдой. Мы поднимались всё выше и выше, его тёплое тело прижималось к моему, а воздух становился всё реже. Мы приблизились к свету и исчезли.
ГЛАВА 30
МИХАИЛ ЛЕГКО ПРИЗЕМЛИЛСЯ НА КАМЕНИСТЫЙ ПЛЯЖ за пределами главного комплекса, крепко держа Тори в своих руках. Было уже далеко за полдень, свет угасал, и ему потребовалось время, чтобы напомнить себе, что в этом месте нет Призраков, которые могли бы подвергнуть их опасности. И что Призраки никогда не представляли для него никакой опасности, за исключением, возможно, последнего, того, кто спас их жизни. Он должен был отпустить её, опустить на песок, даже если бы хотел держаться за неё вечно.
Она вырвалась, отталкивая его, и он подумал, что её сейчас вырвет. Она была бледна, выглядела так, словно её вот-вот стошнит, но она держала себя в руках, и взгляд, который она бросила на него, был полон такого холодного презрения, что он должен был почувствовать облегчение. Всё, что было между ними, исчезло. Она умрёт, ненавидя его. Она без колебаний покинет его или жестокий мир, в который он её привёл. Он ничего не потеряет.
Кто-то, должно быть, видел, как они прибыли, потому что Падшие высыпали из здания и, пробежав через лужайку, окружили их. Он увидел, как Тори протискивается сквозь толпу, игнорируя всех, и не стал останавливать её.
Он ничего не мог сделать за те двадцать четыре часа, что ей оставалось жить. Если он скажет, что любит её, будет только хуже. Конечно, он уже сделал это, когда думал, что эйфория оправдает это. Но она считала, что это ложь, вызванная наркотиками.
Но это не означало, что он сдастся без боя. У неё были силы, о которых никто и не подозревал. И он мог присматривать за ней. Найти других, заслуживающих доверия, таких как Асбел, которые смогут приглядывать за ней в предстоящей битве. Он просто не собирался позволять ей умереть.
* * *
Я СЛЕПО ШАГАЛА СКВОЗЬ ТОЛПУ, РЕШИВ УЙТИ ОТ ВОПРОСОВ и любопытных глаз. Пусть архангел разбирается с этим. Я понятия не имела, куда иду. Знала только одно: мне нужно побыть одной, подумать, подготовиться.
Я умру. Думаю, в глубине души я всегда это знала. Не “когда-нибудь”, а то, что моя смерть была неизбежной, предопределённой, что объясняло, почему я была такой бесстрашной, независимо от того, с какими опасностями я сталкивалась или насколько малы были шансы. Моя смерть была высечена в камне, и ничто из того, что я сделала, не сможет повлиять на этот факт. И Михаил всегда это знал.
Внутри меня всё оцепенело. Слёзы не помогут, гнев против жестокости равнодушной судьбы бесполезен. Я могла бы презирать предательство Михаила, но это ни к чему не приведёт. Я просто должна была терпеть.
Я прошла мимо ещё нескольких человек, спешащих к пляжу, но я держала голову опущенной, и никто не остановил меня, когда я прошла через главное здание в пристройку, в которой располагались тренажёрный зал и моя спальня. И монашеская келья Михаила.
На мгновение я задумалась, не могу ли я отомстить его комнате, но затем отбросила эту идею. Скорее всего, он даже не ляжет спать сегодня вечером, не тогда, когда грядет битва. Он будет тренироваться всю ночь.
Непроизвольно всплыло воспоминание о том, как он поливал своё тело водой, как она стекала по линиям мышц и сухожилий на его худой коже, и мне стало жарче. И я стала злее.
Всё это время он знал, что я умру, и не сказал мне об этом. Неудивительно, что он согласился жениться на мне. Один месяц, и он будет свободен, вряд ли это было обременительной задачей. И даже с последним свиданием он всё ещё не хотел спать со мной, ублюдок! Я могла только представить, какие слабые оправдания он придумал. Ни одно из них не было приемлемо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Моя комната была такой же, какой я её оставила. Я открыла французские двери и глубоко вдохнула морской воздух. Когда мы только прилетели, я была слишком расстроена, чтобы заметить это, но теперь я чувствовала, как спокойное благословение обрушивается на меня так же уверенно, как если бы я плыла в ледяном прибое. Я знала, что море исцеляет Падших, но оно не исцелит меня. Возможно, я могла бы сказать Рейчел или даже Марте, что хочу быть похороненной в море. Были места и похуже, где можно провести вечность.
Я вышла на пляж, скинула обувь и зарылась пальцами ног в песок. Я пошла по пляжу, пока не перестала видеть дом или кого-либо из Падших, сгрудившихся вокруг Михаила. Там был высокий мыс, и я решила взобраться на него, бесстрашно карабкаясь по отвесной стене. В конце концов, даже если я сорвусь и разобьюсь, это будет не фатально. У меня всё ещё было двадцать четыре часа жизни.
Мне потребовалось около часа, прежде чем я рухнула на выступ скалы, который выходил на океан. Я могла видеть на мили и мили, ни единого падшего ангела в поле зрения, и я почувствовала странное чувство покоя, охватившее меня.
Обратив свой взгляд на дом, я заметила, что Падшие расчистили пляж, вероятно, готовясь к завтрашней битве. Видимо, я должна сделать то же самое. Даже если исход был предсказан заранее, я могла бы что-то изменить.
Я сделаю то, что должна. Убью, если придётся; умру, когда понадобится. Это было не в моей власти.
Я услышала шум крыльев в воздухе и почувствовала, как в моём сердце вспыхнула надежда. Я собиралась поджарить его, вонзиться в него ногтями и разорвать в клочья. Я собиралась столкнуть его с этой скалы, если он осмелится сесть рядом со мной, я была готова…
Появился Азазель, неся Рейчел так же легко, как Михаил нёс меня, и я изо всех сил постаралась не обращать внимания на жгучее разочарование. Конечно же, Михаил не пришёл за мной. Я для него ничто. Он сделал то, что должен был сделать, принёс меня сюда умирать. Его работа была выполнена.
— Можно мне остаться? — спросила Рейчел, освобождаясь от хватки Азазеля.
Я посмотрела на неё, размышляя. Было ясно, что она тоже знала о моей смерти, но ничего не сказала. Она также была самым близким другом, который у меня был.
— Ладно, — неохотно согласилась я.
Не говоря ни слова, Азазель взмыл вверх, и я мгновение ошеломлённо наблюдала за его грацией и красотой. Умрёт ли кто-нибудь из Падших завтра? О, Боже, неужели Михаил умрёт?
Я подавила страх и посмотрела на Рейчел. Её рыжие волосы были завязаны на затылке, и она была одета в белую тренировочную одежду, которая была униформой по умолчанию для армии Падших. Однако на мне всё ещё были капри цвета морской волны из дома на ранчо. Абсурд.
— Полагаю, то ты здесь не для того, чтобы сказать, что есть способ избежать смерти, — язвительно сказала я.
Рейчел покачала головой.
— Я хотела бы этого. Мы с Мартой и Элли рассматривали все возможные способы, но, похоже, нет никакого шанса изменить это.
— Да будет так, — я уставилась на море. — Тогда почему ты здесь? Если ты собираешься попросить меня простить Михаила, то зря тратишь время.
— Простить его за что? За то, что не сказал тебе, что ты умрёшь? Вряд ли это преступление. Что бы ты сделала, если бы знала? Как бы это помогло делу?
Она была практичной, а я была не в настроении для этого.
— Я бы убралась отсюда к чёртовой матери, — сказала я с каменным лицом.
— Ничего хорошего из этого не вышло бы. Ты умрёшь на нашем пляже. Ты не можешь убежать от этого. Если бы ты могла, я бы тебе помогла.
— У меня не было намерения убегать от этого, — к этому времени я была совершенно угрюма и погрязла в этом. — Но, по крайней мере, у меня был бы шанс испытать жизнь. Я хотела… я хотела всего. Я хотела страсти и грандиозных приключений. Я хотела секса, преданности и любви… — мой голос имел раздражающую тенденцию срываться на этом. — А вместо этого я получаю Его Подлую Святость, засранца Архангела Михаила.
