шероховатостей.
Погружённый в свои мысли он опять услышал настойчивый вопрос, не один раз уже задаваемый Дорой.
— Ты, — она все-таки решила остановится на этой форме обращения, — может расскажешь наконец кто ты и откуда.
Гавриил понимал, что от ответа на этот вопрос будет зависеть будущее, которое его так беспокоило. Доверится Доре было самым простым, обстановка предрасполагала к этому, но хватит ли у неё сдержанности и холодного разума для того что бы осознать всю важность его слов. Но главное, в правду она скорее всего не поверит. Тем не менее отмалчиваться дальше уже представлялось мало возможным. Поэтому он решил предать своему рассказу обтекаемую форму избегая невероятных подробностей.
В окна стучался вечер, кипяток в чайнике заканчивался. Дора устроилась поудобней и приготовилась слушать.
— Сложность ситуации в которой я сейчас нахожусь связана с большим количеством событий и хитросплетений судьбы. Некоторые из которых настолько невероятны и случились так давно…
— Я бы не сказала, что тебе настолько много лет, что твоя история могла бы начинаться такими словами! — Дора сама чувствовала, что придирается. Но пользуясь удобным случаем хотела сразу, жёстко пресечь все возможные уловки, с помощью которых он мог бы скрыть от неё правду. Она не хотела небылиц её интересовали факты.
— Может ты и права. Просто несмотря на некоторую необходимость я не очень хотел бы сегодня вдаваться в подробности в силу хотя бы того, что многие из них носят очень личный характер. Последние годы моей жизни я нахожусь в бегах. Это связанно с окончанием давно прошедшей войны. Которую не выиграла не одна из сторон. Война была очень кровопролитной и целые цивилизации были уничтожены в следствие неё. Мой родной город был полностью истреблён. Я последний его житель, человек знающий информацию, которую люди, идущие по моим следам, хотели бы уничижить вместе со мной.
— Что это за люди и что за цивилизации воевали в той войне? Я хочу всё знать. Расскажи мне обо всём, я умею хранить тайны.
— На сегодняшний день рассказывать тебе всё опасно для тебя самой. Если мои преследователи окажутся в городе и будут искать меня не верь некому. Спрячься так что бы тебя некто не видел, и лучше, что бы никто не знал, что ты была со мной рядом. Это же скажи Луке и другим людям которые были с нами прошлым вечером. Для преследующих меня нет проблемы в том, чтобы узнать о чём думает человек и что он знает, а человеческая жизнь не представляет никакого значения. Если опасность минует город я все тебе расскажу подробно. К тому времени ты будешь знать меня лучше и мой рассказ вызовет у тебя меньше сомнений и подозрений. Ещё одну вещь ты должна помнить о преследующих меня. Я тебе уже говорил об этом, но ещё повторюсь. Это люди, у которых нет души. Они живые и разумные существа, но душа в них настолько не развита в силу специфики их жизни, что можно говорить о её отсутствие. Это очень важный момент. Мотивацию их поведения нельзя понять без того что бы не знать этого.
— И что же, за всё это время ты не узнал, как их можно победить или избавится от них?
— Понимаешь ли я в силу многих обстоятельств немного отклонился от пути, которым клялся идти когда-то и растерял большинство своих способностей.
— Ты про свои обеты?
— И про них тоже.
«Похоже он всё-таки не железобетонный, и обеты нарушать умеет». — Дора переменила позу. Она имела еще детскую склонность иногда егозить и усидеть на одном месте неподвижно для неё представлялось мало возможным. Но сейчас принятая ей поза должна была выражать вальяжность присущую женщине, одержавшей победу.
— А какие у тебя ещё есть обеты кроме того, что ты мяса не ешь?
Лёгкая тень смущения пробежала по лицу Гавриила. Он очень давно не говорил не с кем на эту тему и для него она стала личной. Да и в этом разговоре он предпочёл бы обойти её стороной. Посмотрев в небольшое окошко, он обнаружил там начало поздних сумерек. И с напряжённым облегчением начал перечислять.
— Все братья нашего ордена давали двенадцать обетов:
Первый — Всё что я имею не моё, даже тело. Моя душа не принадлежит мне, потому что не я её создал, но она и есть я.
Второй — Знать, что мои успехи не моя заслуга, а неудачи причина собственного несовершенства.
Третий — Всего себя, душу и тело посвятить…
Входная дверь заскрипела немного неестественно. «Началось». — Подумал Гавриил и испытал облегчение. Но скрип остался только звуком, повисшим в пространстве. Раскалившийся до красна нож, воткнутый предусмотрительно в дверной створ, не дал существу, желавшему войти в комнату распахнуть дверь. Дора так и застыла в вальяжной позе с выражением ужаса на лице. Вокруг дома раздался шлёпающий звук шагов.
— Быстренько на чердак! — Гавриил взял свою оторопевшую спутницу под руку и бесшумно, но с очень большим проворством потянул её на верх.
— Что это? Кто…
— Тише, тише. Это гости которые здесь бывают гораздо чаще нас. На чердаке нам не должно ничего угрожать. Он должен быть защищён.
Аккуратно закрыв чердачный люк, он положил на него красивый, вышитый на небольшом кусочке полотна, символ напоминающий печать.
— Есть надежда, что сюда они не войдут. — Сказал Гавриил шёпотом.
— Кто они?
Дора припала лицом к полу и старалась увидеть, хоть что ни будь из происходящего на кухне. Сквозь мизерную щель едва различалось слабое колебание свечи. Потом ей удалось разглядеть открывшийся в полу первого этажа люк, скрывавший, по всей видимости, проход в пень, на котором стоял дом. Разнородные звуки шёпотком доносились в полной тишине с первого этажа: «Фу, фу, фу… Кхе, хе… фу, фу». — И что-то еще не понятное, скрежещущие, шаркающее и нечто похожее на ругань. Запахло смолой и плесенью. Кто-то лез в окно.
— Это духи привратники потустороннего мира. Для времени в которое мы живём характерно смешение миров и разрушение некоторых границ, раньше незыблемых. Сознание большинства людей ещё не успело адаптироваться к новым реалиям.
Шёпот, которым Гавриил рассказывал это щекотал Дорино ухо, она невольно хихикнула сквозь страх, словно всё происходящее было детской игрой.
На первом этаже шёпот затих и потом сменился истошным визгом: «Они здееесь я их чууувствую». «Чужие!!» — завопил баском еще один гнус. Шарканье раздавалось о ступеньки. Они отвечали скрипом. Казалось избушка зашевелилась, захрустела суставами перерубов. Что-то твёрдое бухнуло снизу о люк. Вышитая печать засветилась, по-видимому обожгла нападавшего. Снизу вновь раздался визг. Дора почувствовала, как ярость
