чего хнычешь, а? Сама же говорила, что негодяи!
Обнимаю себя руками. До того на душе горько и тошно, что даже выплакать своё горе не могу. Я совершенно запуталась. В своих чувствах. В своих ощущениях.
Миша и Саша… я, вроде бы, и ненавидеть их должна, но отчего-то не получается! Хочется, чтобы всё у них хорошо было! Чтобы они из-за меня не пострадали!
— Нет, дед. Зла я им не желаю, — уверенно заявляю. — Давай вернёмся, а? Давай им поможем?
— Поможем-поможем… — хмыкает он. — Влюбилась что ли?
Поджимаю губы и быстро киваю, когда вижу его хмурый взгляд.
— Эх, Машка! Всыпать бы тебе по первое число, чтобы мозги на место встали!
— Ну всыпь! Всыпь мне! — упрямо складываю руки на груди. Знаю, дед только с виду такой — жёский и упёртый. На самом деле, он меня за всю жизнь и не наказывал ни разу. На руках носил, также как и жену свою — Катерину. — Всыпь, дедуль. Только потом, а пока помоги им!
— Машка! — он вздыхает, качая головой. — Балованная ты, жуть! Вот что мне с тобой делать прикажешь?
— Дедуль, ну не злись! Они мне, и правда, очень дороги!
Он закатывает глаза.
Мне, конечно, жутко неудобно обсуждать такое с дедом. Мы ни разу на тему влюблённостей не поднимали, а тут… не одна влюблённость, а сразу две! Если честно, если бы не экстремальные обстоятельства, я бы готова была лучше сквозь землю провалиться, чем признаваться ему в подобном… Но пока жизням Миши и Саши угрожает опасность, я отбрасываю все предрассудки.
— Дедуль! Я на всё готова! Скажешь в деревню вернуться — вернусь! Скажешь не видеться больше с ними — не увижусь! Только прошу, не оставляй их! Давай вернёмся! Давай поможем!
Шепчу всё это как ошалелая. Голос срывается, я то и дело вздрагиваю.
Дед буравит меня тяжёлым взглядом.
— Ладно. Помогу твоим архаровцам. Только сперва тебя Катерине передам.
Он достаёт телефон, созванивается с Катей.
Оказывается, она ждёт нас около ближайшей станции метро. Уже через полчаса мы с Катей стоим возле её машины, и взволнованно следим взглядом за дедом, который без устали с кем-то созванивается. Я то и дело порываюсь поехать вместе с ним, но дед лишь глаза закатывает и отмахивается:
— Не женское это дело. Дома сиди. Блины испеки. Заберу я твоих молодчиков, не волнуйся.
Когда его машина скрывается за поворотом, я бросаюсь на грудь Катерине.
— Ну-ну, деточка. Не плачь. Всё будет хорошо, — она гладит меня по спине. — У нас с Казимиром уже был такой опыт. Ты тогда маленькая была, не знала. А дед твой опытный вояка, помогал тогда моей внучке Лике и её… — она делает многозначительную паузу. — Мужьям.
В очередной раз я хлопаю ресницами. Вспоминая, что при нашем последнем разговоре Катерина на что-то такое намекала.
— Поехали лучше, мы квартиру с дедом сняли. Испеку тебе блинов, да историю эту расскажу. Лика моя тогда тоже дала нам всем жару! Садись, солнышко, садись, — Катерина открывает передо мной дверь машины, и я сажусь в салон.
Вздыхаю, пристёгиваясь.
Сердце совсем не на месте.
Меня потряхивает от неопределённости.
Делаю глубоки вдохи, мысленно молясь о Медведевых.
Спаси и сохрани их, Всевышний! Умоляю!
Глава 61
Александр
— Что за хрень там творится? — Хлыщёв распахивает двери кабинета как раз в тот момент, когда я к нему подруливаю.
Мне нужно проконтролировать, что всё идёт по плану, и ссыкло Рамзин не пошёл на попятную.
— Олег Борисович, — останавливаю его, не давая выйти из кабинета. — Можно вас на пару слов?
— Не до тебя, свали!
Хоть я и выше Хлыщёва, старый козул всё равно смотрит на меня снизу вверх. Конечно. Кто я и кто он? Штатный следак, и главный прокурор. Не мне с ним тягаться. Да, этот ублюдок думает именно так. Он уверен, что я охуеть как рад его прощению, и теперь буду лебезить перед ним, как и все остальные.
Но урод ошибается на мой счёт. Ни хера. Я не буду пресмыкаться. Ему придётся выслушать всё, что я скажу!
— Что за выстрелы, твою мать?! — рычит он. — Ты слышал? — общается к охраннику. — Иди проверь, что там?
В этот момент холодные водянистые глаза прокурора поднимаются на меня.
Я усмехаюсь.
— Какого… — начинает было он, но я его останавливаю.
— Лучше поговорим в кабинете. С глазу на глаз.
Рамзин нервно кашляет позади.
Хлыщёв смотрит на нас обоих по очереди. Кажется, начинает понимать.
— Ну ладно, идём.
Заходим в кабинет, и я плотно прикрываю за собой дверь.
Оружия у меня нет — при входе нас обыскали. Однако, не всё то оружие, что режет или стреляет. Есть вещи куда опаснее. Например, компромат. Он может ударить куда больнее стали ножа, и быстрее выпущенной из дула пули.
— Объясни мне, какого хера?
— Олег Борисович, вы лучше присядьте, — киваю на кресло.
Хозяин дома садится, но его лицо при этом приобретает опасное хищное выражение.
— Это ты устроил? — резко, будто лая, спрашивает он.
Я лишь усмехаюсь, пожимая плечами.
— Сукин сын. А ты знал? — рычит в сторону моего начальника.
Обливаясь потом, Рамзин неопределённо пожимает плечами.
— Стрельба. В моём доме. И почему, скажи мне, я не должен пристрелить тебя как бешеного пса?! — он резко вскакивает и ударяет кулаком по столу.
— Вы можете, конечно, — усмехаюсь, складывая руки на груди. — Вот только тогда у нас не получится всё решить мирно.
В глазах Хлыщёва мелькает страх. Он зыркает на Рамзина, тот снова сдавленно кашляет.
— У тебя, щенок, что-то есть на меня? Какая-то подстраховка?
Да, старый ублюдок. Есть. И ещё какая. Уверен, ты знаешь, в чём дело, раз уж твой дружбан тоже тут. Мёртвая проститутка, дело о которой ты пожелал замять. Есть видео, на
