Особенно недоволен остался Курбат Иванов состоянием зимовья, небольшого поселения, почти лишенного укреплений. По убеждению нового администратора, русские должны были располагать на Анадыри надежным опорным пунктом с прочными башнями и стенами, способными в случае необходимости выдерживать длительную осаду со стороны неприятеля. Здесь проявились два подхода. Дежнев, сторонник мягких, гуманных методов обращения с аборигенами края, не считал необходимым бряцать без нужды оружием и жил, по мнению Курбата, «оплошливо», не заботясь о возведении укреплений. Как справедливо пишет М.И. Белов: «В годы своего правления благодаря мягкому, но волевому характеру, вдали от опеки якутской администрации Дежневу удалось ладить с юкагирами. Конечно, идеализировать его отношения к местному населению ни в коем случае нельзя, но что оно, несмотря на присущую той эпохе суровость, являлось благожелательным, представляется бесспорным. При этих условиях Дежневу не очень-то нужен был острог. По существу, он был скорее промышленник, чем ясачный сборщик».
Все наличные силы Курбат Иванов мобилизовал на заготовку леса и строительство острога. Возводились новые избы, хозяйственные постройки, крепкие стены с башнями. Как писал Курбат воеводе: «В прошлом 168 (1660) году поставил я, Курбатко, острог и в остроге аманатцкую избу с нагороднею, и со всякими крепостьми, и зимовье построил, и в остроге государев амбар с служилыми и охочими промышленными людьми».
Летом 1660 года Курбат Иванов организовал и сам возглавил большую морскую промысловую экспедицию к северо-восточным берегам Чукотки, В ней приняли участие и некоторые из старых соратников Дежнева. Одной из задач экспедиции были поиски новых Моржовых лежбищ. В этом были заинтересованы и якутские власти. Направляя Курбата на Анадырь, воевода указывал в «наказной памяти», что открытие новых моржовых лежбищ будет поощрено освобождением промышленников от уплаты десятинной пошлины и другими привилегиями.
Плавание было исключительно трудным. На восьмой день плавания коч оказался сильно поврежденным штормом. Мореплаватели вытащили судно на берег и занялись его починкой. Не раз приходилось вступать в бой с чукчами. Кончились запасы продовольствия. Приходилось питаться грибами. С чукчами, видимо, удалось в конце концов замириться и даже раздобыть у них оленины.
Коч Курбата Иванова дошел до «Большой губы». По-видимому, речь шла о заливе Креста. Не обнаружив нигде моржового лежбища, отряд вышел в обратное плавание. В Анадырском заливе коч снова попал в страшную бурю. Пришлось выбросить за борт все припасы, чтобы поднять осадку. Мореплаватели натерпелись всяких бед, так что, по словам Курбата, «чаяли себе смерть».
Так морской поход Алексеева - Дежнева вокруг Чукотки положил начало русским плаваниям по Берингову морю. Вторым плаванием стала экспедиция Курбата Иванова. Неласково встречало Берингово море мореплавателей, жестокими бурями и штормами. Но начало освоению северной части Тихого океана было положено.
Увидел Семен Иванович новый острог завершенным или нет - мы не знаем. Он покинул Анадырь зимой 1660 года, пробыв двенадцать лет в суровом Анадырском крае и покинув Якутск около двадцати лет тому назад. При нем был большой груз - более 150 пудов моржовой кости я, вероятно, почта, которой его снабдил Курбат Иванов. Вместе с Дежневым отправился в путь один из его старых товарищей, Артемий Солдатко. Шли они до Колымы обычным сухим путем - через вершину Анадыря, Анюйский камень, Антон. Этим путем не раз ходили в том и ином направлении русские люди, служилые, торговые, промышленные. Тем не менее он оставался плохо освоенным, тяжелым. Бывало, путники блуждали по горной тундре и каменистым кручам на водоразделе между верховьями рек Анадыри и Анюя, страдали от голода и холода. Выходили обычно по санному пути, пользуясь нартами в оленьих и собачьих упряжках, чтобы к исходу весны достичь желанной цели. О своем путешествии с Анадыри на Колыму, преодолении наиболее трудного участка пути Дежнев не оставил нам никаких свидетельств. Весьма вероятно, что ему оказали помощь проводники-анаулы, с которыми у него сохранились добрые отношения. В Нижнеколымске Семен Иванович встретил старого знакомого Ивана Ерастова, который был когда-то рядовым казаком, а теперь стал сыном боярским и приказным на Колыме. Он и помог Дежневу. Летом 1661 года Семен Иванович смог погрузить костяную казну на коч Ерастова, который по окончании своей колымской службы возвращался в Якутск. Корабль вышел в море и взял курс на запад, к устью Лены.
Мы видим, что отрезок современного Северного морского пути между Леной и Колымой был во второй половине XVII века вполне освоен русскими мореходами. Движение судов на этом участке становится довольно оживленным. Русские кочи в навигационный период довольно часто плавали здесь в обоих направлениях, с Лены шли к устью Яны, Индигирки, Колымы, а с этих рек - к ленскому устью. «Итак, после похода Дежнева морское плавание из устья Лены до Колымы стало обычным делом», - пишет А.В. Ефимов. Ходили русские мореходы и к востоку от Колымы. Однако попытки повторить плавание Алексеева - Дежнева и выйти морем в Заносье, пройдя Большой Каменный нос, или проделать этот путь в обратном направлении, пока не увенчивались успехом. Мы имеем в виду неудачное плавание Стадухина в 1649 году и неосуществленное намерение самого Дежнева пройти с Анадыря на Лену морем. После исторического похода Алексеева - Дежнева движение русских с Колымы к Тихому океану переключилось на речные и сухие пути.
За Святым Носом коч Ерастова затерло льдами. Но мореходам удалось вырваться из ледового плена. Однако из-за задержки в пути смогли добраться к концу навигации только до Жиганска на нижней Лене. Выше река уже была скована льдом. В Жиганске Дежневу и Ерастову, который, по-видимому, также вез большую партию пушнины и моржовой кости, не удалось раздобыть необходимого количества ездовых оленей или собак. Пришлось зазимовать. Только в навигацию 1662 года они добрались до цели. Путешествие Дежнева с Анадыри до Якутска продолжалось около двух лет.
За двадцать лет странствий Семена Ивановича Якутск заметно изменился. Построены новые купеческие лавки, амбары, мастерские ремесленников, хоромы именитых людей и избы простых служилых. Над острогом возвышался еще не успевший потемнеть бревенчатый Троицкий собор, увенчанный куполом. Перезвон колоколов на звоннице созывал прихожан к службе. Колокола привез из далекой Москвы еще первый воевода Головин. В остроге становилось тесно, и строения расползались за пределами стен, по посаду. Город или, как его чаще называли, острог стал более оживленным, многолюдным.
Многие жители обзаводились хозяйством, разводили скот, даже пытались выращивать овощи. Несмотря на короткое лето и тонкий слой почвы, покрывавший вечную мерзлоту, в районе Якутска удавалось выращивать капусту, брюкву, репу. Посад приобретал вид обычной северной деревни. По утрам из дворов выгоняли коров, направлявшихся на пастбище. В кузницах звонко стучали молотами о наковальни кузнецы. В лавках шла бойкая торговля, и торговые люди на все лады расхваливали свой товар. У съезжей избы сновали приказные с гусиными перьями за ухом. Возле крыльца воеводской хоромины, у арестантской избы и амбаров с ясачной казной, как и прежде, стояли рослые, как на подбор, стражники с бердышами и пищалями. Ковылял к паперти собора изувеченный хромой казачишка, осенявший себя крестным знамением. То ли через пыточную избу прошел, то ли на дальних реках изранен. Теперь вот Христовым именем пробивается. Немало встретил Семен Иванович в городе и якутов. Кто-то ясак привез, кто-то за покупками приехал, а кто-то захотел родичей проведать. Многие из служилых и промышленных людей с якутскими женками живут, по-якутски не хуже якутов балакают. По всему посаду бегают чернявые, скуластые ребятишки, прижитые от якуток. Некоторые из якутов-выкрестов, породнившихся с русскими, приняты на государеву службу. А русских женщин все еще мало. Если иная выйдет из дома ко всенощной или в лавку к купцу за покупками, оглядываются на нее прохожие, как на диковинку, смотрят ей вслед.
А старых знакомых Семен Иванович встретил в Якутске немного. Иные уже никогда не вернутся из дальних странствий. Вечная им память! А иные в походах пребывают, открывая все новые и новые земли и реки. Кто знает, не настигнет ли и их губительный шторм в Студеном море или зазубренная стрела с вороным оперением?
За двадцать лет в Якутске сменилась целая вереница воевод, алчных, жестоких, не оставивших по себе доброй памяти. Нехорошо говорят и о теперешнем воеводе, Иване Большом Голенищеве-Кутузове, человеке вздорном и грубом.
Моржовую кость Дежнев сдал в съезжую избу. Приказные мужики восхищенно причмокивали языками, взвешивая клыки. Вот это да - 156 пудов 17 гревенок! Часть этой кости принадлежала лично Семену Ивановичу, остальное было добыто Артемием Солдатко и другими его товарищами. Это богатство было оценено в огромную сумму. Дежнев мог считать себя богатым человеком. Наконец-то. Но вмиг наступило горькое разочарование. Вместо денег подьячий протянул ему расписку. А почему не деньги! А нет такой огромной суммы в казне воеводства, вот и не рассчитываемся с тобой за твой «рыбий зуб», - пояснил подьячий. А бумагу береги, Семейка. По той бумаге сможешь востребовать всю причитающуюся тебе сумму в Сибирском приказе. Это походило на злое издевательство. Сибирский приказ находится в далекой Москве, столице. За тысячи и тысячи верст. От Лены до Москвы не доберешься и за год. Дежнев заскрипел от досады зубами, проклиная в душе на чем свет стоит воеводу и его подьячих. Но расписку все-таки взял, бережно сложил вчетверо и спрятал в карман. А чем черт не шутит… А вдруг пригодится ему когда-нибудь эта бумажка. Быть может, и он доберется до первопрестольной и востребует долг. Так можно себе представить сценку в съезжей избе Якутска, которая произошла там поздней весной 1662 года.
