Когда мы подбегаем к нашему спортуголку на заднем дворе «Псарни», ловлю на себе немного опасливые взгляды.
— Не боись, парни, не садист я. Сегодня тестов не будет, хорошего помаленьку. Турник, брусья и в душ.
Вместо ответа — дружный облегченный вздох. Ах, вот вы как? Ладно, блин, халтурщики, в следующий раз я не поленюсь для вас у Костылева три бронежилета выпросить и в них заставлю «чирик» бежать.
Ожидавший своей очереди на турник Коваль подошел ко мне.
— Слушай, Михаил, а что это было? Ведь я на самом деле думал, что все, прибежал… Сил нет: икры «забились», поясницу ломит, да еще и в боку колет — будто туда спицу вогнали. А когда попробовал задержав дыхание бежать, как-то сразу легче стало, даже дыхание выровнялось. Добежал уже вообще почти спокойно, без напряга.
— Это, Тёма у тебя «второе дыхание» открылось.
— А это что еще за фигня такая?
— Знаешь, — наморщив лоб я озадаченно чешу в затылке, — если честно, то я и сам толком не знаю… Был у меня один разбиравшийся в вопросе знакомец, так вот он говорил, что в человеке в круге кровообращения участвует не вся кровь. Какая-то ее часть вроде как в резерве, на случай всяких непредвиденностей. Вот, например, ты слыхал, что когда человек замерзает насмерть, то в самом конце ему вдруг становится тепло и он просто засыпает?
— Ну, да, что-то такое слышал…
— Вот как раз в этот момент организм, чтобы выжить, отдает свой последний резерв, эту самую резервную кровь.
— А бег тут при чем?
— Гляди, Тём: ты бежишь, тебе и так хреново, печень болит, воздуха не хватает. А тут вдруг ты еще и дышать перестаешь. Тело, оно же само думать не умеет, и все, что с ним в этот момент происходит, воспринимает, как смертельную угрозу. И отдает этот самый «кровяной резерв». А тебе становится легче. Вот это и называется «второе дыхание», когда тебе вроде только что была совсем хана, а потом вдруг резко полегчало.
— Надо же, вот никогда бы не подумал, что оно все так сложно…
— Если честно, то я и сам все это от того знакомого почти случайно узнал, так, к слову пришлось в разговоре. Мало того, не факт, что все правильно понял и запомнил, и что сейчас тебе тут все не переврал, — усмехаюсь я. — Ладно, хватит лясы точить, турник уже свободен, так что, давай, к снаряду!
— А после обеда сегодня что? — интересуется спрыгнувший с брусьев Толя.
— После обеда — тактика. Будем отрабатывать передвижения в «двойках» и «тройках» по открытой местности, по улицам и при зачистке зданий. Устраивает?
— А то! — широко улыбается напарник.
— Ну, тогда в душ топай.
Сразу после обеда, дав парням буквально полчаса на переварить съеденное, я повел их на то самое стрельбище, на котором сначала пристреливал свой АК-103, а потом принимал у Толи зачет по огневой. Конечно, этот пустырь — далеко не самый лучший полигон, но для обучения движению «перекатами» вполне подходит. В принципе, в «перекатах» ничего сверхестественного нет: двигаются себе бойцы по полю короткими рывками-перебежками по пять-десять метров, пока один бежит — двое его прикрывают, а потом он прикрывает их. Все дело в синхронности и согласованности. А вот их можно достичь только тренировками. Вот и будем тренироваться.
— Слушайте, хлопцы, а чего вы орете как умалишенные? — поинтересовался я после нескольких пробных прогонов. — Ладно на тренировке, а если в боевой обстановке надо будет скрытно к противнику подобраться? Ваши «Готов!» и «Пошел!» за версту даже глухой услышит. Неужели нельзя знаками готовность обозначить?
На лицах ребят смущение и замешательство. Понятно…
— Вы хоть какое-то понятие об условных жестах имеете?
— Нууу… Как тебе сказать, Миш… — тянет Толя.
— Да как есть, так и скажите. Вот это что? — я вскидываю вверх правую руку с раскрытой ладонью.
— К бою? — неуверенно смотрит на меня Коваль.
— Понятно! — обреченно машу рукой я.
Хотя, а чего удивительного? При проводке колонн эти жесты на фиг не нужны. При охране объектов — тоже. Там упор больше на радиосвязь. Ладно, похоже, придется и этому учить.
— Глядите и запоминайте, парни, ничего сложного тут нет. Если я поднял вверх раскрытую ладонь — это значит «Внимание!». По этому сигналу вы должны занять оборону и вести наблюдение в своих секторах. Если я поднял сжатый кулак, вот это уже команда «К бою!». Если кулак сначала сжат, а потом я его несколько раз разжал, растопырив пальцы, и назад сжал — значит обнаружил на пути «растяжку» или мину…
Что ни говори, ученики мне попались смышленые и опытные. На все объяснения и проверку ушло минут сорок, не больше.
— Ладно, раз запомнили, давайте еще раз попробуем, но теперь уже без воплей.
Поначалу получалось чуть хуже, чем с криками, периодически кто-то отвлекался и пропускал команду, или начинал движение, не подав сигнала, но уже через десяток проходов эта далеко не святая троица заработала четко и слаженно — любо-дорого поглядеть. Ну, значит, пора возвращаться в «Псарню» и отрабатывать в отданном мне «на растерзание» старом сарае и рядом с ним передвижения по улице и в зачищаемом помещении.
Закончили только в седьмом часу вечера, когда солнце окончательно село за горы и единственным источником света стали уличные фонари и глядящие во двор светящиеся окна гостиничных номеров. Парнями по итогам занятий я был вполне доволен. Как ни крути, наличие реального боевого опыта и желание обучаемого — великое дело. Обучить так быстро чему-нибудь бойцов-срочников или новичков в ОМОНе точно не получилось бы. А вот с парнями другое дело: учиться хотят и впитывают новые знания словно губка, да еще и очень быстро, большинство нужных навыков уже есть, пусть даже сами обучаемые об этом не подозревают, а мне только остается их знания и умения слегка «огранить», дополнить и в нужную сторону направить.
Когда приняв душ и переодевшись я спустился в зал, меня прямо у лестницы перехватил Кузьма.
— Миша, Костылев только что звонил, просил к нему зайти, срочно. Сказал, ждет в Комендатуре, никуда не уходит. Так что, думается мне, не мешает тебе поспешить. Комендант — мужик серьезный, просто так, без повода, дергать не будет.
Идти, если честно, никуда не хочется. Я хоть парень и крепкий, тренированный, но «червончик» крайний раз бегал уже давненько. И теперь чувствую себя не лучшим образом: мышцы побаливают, а ноги при ходьбе так и норовят согнуться то выше, то ниже коленного сустава, особенно на лестнице. Но, делать нечего. Игорь действительно вряд ли станет вызывать к себе поздним вечером без важных на то оснований. Поблагодарив Кузьму и на ходу поздоровавшись со всеми знакомыми в зале, выхожу на улицу и направляюсь в Комендатуру.
Рабочий день уже закончился и в Комендатуре, кроме ярких прожекторов, освещающих площадь и прилегающую территорию, свет горит всего в нескольких помещениях: в прикрытом толстыми металлическими ставнями с узкими бойницами окне «дежурки», маленьком оконце проходной и в кабинете Коменданта. Наверняка есть люди и на узле связи, и в секретной части, но там окон нет. Часовые на входе о моем визите уже осведомлены и пропускают меня без лишней волокиты.
— Да, Командор, тяжело пожатье каменной десницы, — с серьезной рожей выдаю я Игорю, когда мы жмем друг другу руки.
— А не пойти ли тебе на хрен, пушкиновед недоделанный! — беззлобно огрызается тот. — Уж совсем за дикарей нас тут считать не надо, а?! Я, между прочим, одиннадцать классов еще до войны закончил, а после армии в Ставропольский Университет поступать собирался. Да и сейчас Пушкина в школах учат, так что не надо мне тут пальцы гнуть. Пижон, блин!
— Упс, виноват, герр капитан, больше не повторится. Чего хотел, Игорек?
— У меня для тебя сразу две новости, причем обе хорошие и просьба. Сначала о новостях. Во-первых, я сегодня был в Петропавловской и видел старого Умарова, того, что автомастерскую держит, Исмаила. Он тебе велел передать, что машина твоя готова, можешь подъезжать в любой удобный для тебя момент и забирать.
— Отлично! А вторая, какая?
— Во-вторых, нетерпеливый ты мой, подписан приказ о создании при Червлененской Комендатуре отдельной разведывательно-диверсионной группы. Завтра мне и ее командиру надлежит прибыть в Ханкалу и получить все полагающиеся документы, а со складов Комендатуры выделить на нее по нормам положенности оружие, боеприпасы и вещевое имущество. Так что, с утра попросим какой-нибудь попутный экипаж Дорожной Стражи нас до Петропавловской подбросить, а уже в Ханкалу на твоей поедем. Ну, что, как тебе новости?
— Отличные новости, Игорь. И по машине согласен, как раз работу в деле и проверю. А что за просьба?
— Миша, я знаю, мы с тобой уже договорились, что все операции ты будешь планировать и проводить сам. А нам только результаты сообщать. Но у меня к тебе большая просьба… У нас сейчас ни одной свободной группы нет, все в разгоне, а дело делать надо.
