— А почему ты не пошел в Черный Бор, не попросился на ночлег? — спросил Овцын, сочувственно глядя на викинга.
— После всего, что было, я решил: лучше никому не доверяться. Знаешь, когда тебя объявляют нидингом, ты и вправду начинаешь чувствовать себя волком… А тут еще я увидел, как над этими маленькими избушками клубится пар, когда из них выскакивают голые люди и начинают валяться в снегу. Я полежал в лесу на противоположном берегу, Наблюдая за деревней до тех пор, пока одежда моя не превратилась в ледяные латы. Тогда я с трудом поднялся и, едва переставляя ноги, дотащился до крайней избушки на берегу. Тогда я не знал, что это баня — у нас нет таких в Норвегии… Можете представить мое блаженство, когда я оказался в жарко натопленном срубе, да еще ушат горячей воды как нарочно поджидал меня. Я разделся догола и залез на эту вот штуку…
— На полок, — подсказал Ильин.
— Утром проснулся как ни в чем не бывало. Правда, в темноте с непривычки ударился головой о потолок, да и сажей перемазался изрядно. Выглянул наружу — оттепель, лед на реке совсем почернел. Куда пойдешь в такую погоду? Решил, что пережду здесь, пока снег не сойдет, а потом дальше берегом двинусь.
— Это, видимо, в конце апреля было? — сказал Ильин. — По-здешнему, месяц березозол.
— Правильно, именно в это время, — ответил Торир. — Слушайте дальше. Раз уж я осел в этой бане, надо было и о пропитании позаботиться. Стал я в деревню пробираться, что найду — сюда тащу. Так и кормился целую неделю. А потом заявляется мужик с охапкой дров — едва я под этот… полок спрятаться успел — и начинает топить очаг. Целый день жарил — только тем я и спасся, что на земле холодной лежал… А потом настоящий ужас начался — когда этот мужик, хозяин бани, вместе с женой своей заявились. Голову на отсечение дам, что ни один йомсвикинг такой пытки не вынесет, какую эта железная баба себе и своему мужу устроила. Хлестала себя и его двумя вениками до того, что от обоих дым пошел. Я уж не думал, что жив останусь, носом в самый угол забился — оттуда сквозь щель свежим воздухом тянуло… Потом старуха со стариком пришли — ветхие, морщинистые, в чем душа держится. Но едва на полок залезли, такое побоище вениками учинили…
— Ты расскажи, как с девками у тебя вышло, — не вытерпел Овцын.
— А что тут рассказывать, — Торир пожал плечами. — Я лежу на полке, отдыхаю — после похода в деревню, когда мне окорок утянуть удалось. Слышу голоса, выглянул в щелку — девки. Смотрю, одна подол на голову задрала и в дверь соседней бани зад сунула. Другая таким же образом поступила — во вторую баню по соседству пристроилась. А ко мне третья идет. Едва я в сторону отошел, открывается дверь и… Я подумал, что это очень кстати…
— Почему же потом к тебе еще столько девок приходило? Именно твою баню выбирали?
— Отец всегда говорил мне: Торир, если делаешь дело, делай его хорошо…
X
Когда ладья поднялась на несколько верст вверх по Ловати, Ильин снял тюки с поклажей с той скамьи, под которой прятался Торир. Викинг выбрался из убежища, блаженно щурясь на солнце. Его обнаженный торс золотился в ореоле рыжих волос. Серебряный молот Тора на груди пускал зайчики в глаза Анне и Овцыну, сидевшим на корме.
— Ой, какой миленький амулет! — воскликнула княжна, когда Бычья Шея перебрался поближе. — Вас действительно охраняет этот бог…
Ей явно хотелось сказать что-нибудь приятное викингу. Тот понял это и в долгу не остался.
— Я бы сильно удивился, если бы узнал, что боги отказали в своем покровительстве такой милашке.
Длинные волнистые волосы Торира, перехваченные узким ремешком, рассыпались по плечам. Одолженные Ильиным порты плотно обтягивали мускулистые бедра викинга. Невольно залюбовавшись богатырской внешностью нового спутника, Овцын заметил:
— Если придется кое с кем помериться силами, Торир нам в обузу не будет.
Берсерк помолчал с минуту, и слегка покраснев, заговорил, глядя в глаза Василию:
— Я скажу вам, как немногие скажут своим друзьям. Мне бы хотелось, чтобы вы нуждались в помощи. Тогда бы вы узнали, на что я способен. Ведь если вы не попадете в беду, мне вовек не отблагодарить вас за то, что вы сделали… Я бы наверно кончился от голода через несколько дней — мужики меня к деревне две недели не подпускали.
Через некоторое время Анна несмело спросила:
— А почему вы не ушли из этой бани, от этой деревни?
— Кто вы? — не понял викинг. — Я был один.
— То есть ты, — смутилась княжна. — У нас принято вежливо обращаться на вы…
— Не слышал… Что же касается твоего вопроса, ты сама ответишь на него, если подумаешь. Как отнесутся люди к голому человеку в одной кольчуге?
— Не удивлюсь, если выломают колья из ограды, — сказал Овцын.
— Это было бы еще не самое плохое, — отозвался Торир.
— Если уж на нас, когда мы пришли вчера с банища, смотрели как на оживших мертвяков, — со смехом сказал Ильин.
— Я и сама думала, вы уже не вернетесь. После того страшного рева, после молний, пластавших тьму… Мужики, сторожившие вас у околицы, примчались все в поту, заикаются от страха…
— Да, — признался Торир. — После того как Василий разнес в щепу целое бревно, я вообразил, будто передо мной сам Тор-громовержец. Оттого я, наверное, и плюхнулся на траву.
— Нет, это я тебя немножечко приласкал, — самодовольно объяснил Овцын.
— Знаешь что, — сказал Бычья Шея. — Ты мне нравишься. Хочешь побратаемся?..
— С удовольствием, — сразу ответил Василий, но тут же пожалел о своей поспешности.
Викинг схватил острейший нож, лежавший у основания мачты и чиркнул им себя по предплечью. Анна вскрикнула, вскинув руки к лицу. Да и у Ильина дыхание перехватило, когда он увидел ручеек крови, бойко заструившийся из надреза.
Все это заняло одно мгновение. В следующее викинг метнул нож рукояткой вперед в сторону Овцына.
— Лови.
Василий едва успел схватить его и с недоумением уставился на Торира.
— Режь скорее, — буднично сказал викинг. — Много крови зря уйдет.
Овцын, отвернувшись в сторону, полоснул себя чуть выше локтя. Тяжелые алые капли застучали по днищу ладьи.
Торир пересел к Василию на скамью, схватил его за руку и приложил свой порез к его ране. Вскинув глаза к небу, быстро заговорил по-норвежски. Ильин разобрал только имена богов: Один, Тор, Бальдер.
— Поклянись своими богами.
Овцын быстро перекрестился и призвал в свидетели Богоматерь и Дмитрия Солунского, покровителя воинов. Торир поморщился, увидев крестное знамение.
— Держи руку вверх, — сказал он, когда обряд братания закончился. Сейчас кровь запечется, и жилы закроются… Ну вот, теперь мы с тобой побратимы. Это выше, чем молочные братья. Все наше имущество отныне общее, мы должны пировать всегда вместе, ты мстишь за мою кровь, я — за твою…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
