Египтяне после жестокого обстрела оказались разделены на две равные группы по три корабля, огибавшие главный остров. На одну из них напал отряд Гисандра, на другую Пантория, которого он назначил главным над этой группой судов еще до сражения.
Проскочив между двумя «египтянами», которых он оставил своим помощникам, Тарас бросил «Тайгет» на мощный египетский корабль, казавшийся более широким и ниже других сидевший в воде. Почти над всей его палубой был натянут тент. Когда Тарас приблизился, выяснилось, что это огромная галера, предназначенная для перевозки пехотинцев, которых на ней было едва ли не вдвое больше, чем на триере Тараса.
— Отличный транспорт, — проговорил он тоном бывалого подводника, — избегать столкновения поздно. Торпедируем.
Однако удар триеры прямо в борт, проведенный вполне мастерски, не смог с первого раза уничтожить египетскую галеру. Слишком мощный корпус она имела. «Тайгет» обломал все весла и пробил его обшивку, но корабль лишь накренился. Тент рухнул, погребая под собой гребцов и часть лучников. На второй удар времени не было, и наварх, вытащив меч, закричал так, что его было слышно на палубах обоих сцепившихся кораблей:
— На абордаж!
Услышав знакомую команду, все бывшие пираты, а ныне морпехи Спарты, хлынули на египетскую палубу, не обращая внимания на количество солдат в льняных панцирях, перегородивших ее. Однако выучка взяла свое. Оказавшись там, они сами образовали подобие клина, прикрыв друг друга щитами, что позволило избежать больших потерь сразу после обстрела спартанских порядков египетскими лучниками.
— За мной! — заорал наварх, рядом с которым оказался Эсхил, тоже горевший желанием убить как можно больше персидских солдат. — Этот корабль теперь наш!
И c ходу врубился в ряды египтян. Ему уже приходилось видеть этих бойцов, и Тарас был о них не очень высокого мнения. Доспехи они имели тонкие, вооружение слабое. Только щиты да короткие копья, к которым иногда прилагался топорик или большой нож. «С такими вояками мои орлы справятся, — решил он, вспомнив о численном превосходстве врага, — да они ведь еще от нашего огненного привета не отошли».
Выбив из рук ближайшего воина ловким движением щит, Тарас мгновенно проткнул его льняной панцирь клинком и тут же наотмашь ударил соседнего бойца по шее, едва не отрубив таким ударом голову. Затем разобрался еще с двумя, и вскоре перед ним образовалась целая просека, в которую хлынули пираты. Эсхил дрался рядом наравне со всеми, и Тарас даже успел заметить, как тот ловко уложил нескольких египтян, едва увернувшись от удара топора одного из них. Атака началась великолепно, греки опрокинули первые ряды египетских бойцов и отогнали их на широкую корму. Но и хозяева корабля не собирались так быстро сдаваться. Сгруппировавшись в плотные ряды, они яростно защищались. А кроме того, по спартанцам почти в упор били лучники, что унесло жизни немалого количества воинов. И все же они победили, слишком сильным было желание.
— Ну вот и все, — сплюнул Тарас, осматривая захваченное судно, вся широкая палуба которого была усыпана трупами и залита кровью, — победа наша.
За мгновение до этого он ударом меча отправил за борт последнего сопротивлявшегося египтянина с кормы.
— Вы здорово дрались, — похвалил его Эсхил, вытирая окровавленный меч о тунику одного из мертвых египтян, — я запомню это и сообщу Фемистоклу.
— Ты тоже не струсил, — ответил Тарас, расправляя уставшие плечи, — не остался только наблюдателем.
— В этой драке, когда решается судьба Греции, я не мог просто стоять в стороне, — гордо заявил Эсхил, — и когда-нибудь я воспою подвиг греков. Они достойны этого.
— Да ты, я вижу, поэт, — усмехнулся Тарас, направляясь в сторону «Тайгета», — но в Спарте не любят поэтов. Зато там в чести хорошие бойцы. А прежде чем воспевать подвиги, сначала нужно победить в этой битве.
Вернувшись на свой корабль, он велел поджечь египетский и отчалить. А сам осмотрелся. За то время, пока они были заняты абордажным боем, сражение вокруг вошло в новую стадию. Полыхал уже не один десяток кораблей противника, превратившихся в гигантский костер на воде. Его триеры успешно вели бой с египтянами в самом центре гигантского морского сражения, протаранив еще два корабля. Правда и персидские воины не оставались в долгу, все же численный перевес был еще на их стороне, хотя действия спартанцев и моряков Мегариды сильно уменьшили его. Они захватили две спартанские триеры, перебив всех, кто на них находился. А третью подожгли зажигательными стрелами. Половина триер из Мегариды тоже погибли, Тарас смог рассмотреть лишь несколько целых греческих кораблей, мелькавших в дыму между яркими парусами противника.
Пока Тарас размышлял, на какую цель ему направить «Тайгет», в бою, длившемся уже давно, наметился перелом. Встретив ожесточенное сопротивление у Саламина и подвергшись мощному удару по кораблям арьергарда, колонна финикийцев и египтян потеряла скорость. Более того, она уже была разбита на несколько частей, главная из которых горела ясным пламенем. Остальные корабли из-за дыма не могли понять, что же происходит, и были отделены от нее сейчас полосой воды. Их капитаны, как показалось Тарасу, словно размышляли, стоит ли продолжать наступление, так жестоко остановленное в самом начале. А когда он сначала услышал крики, а потом заметил, что со стороны Саламина появился отряд греческих триер, то египтяне и вовсе потеряли желание наступать. Несколько кораблей на глазах Тараса повернули в обратном направлении.
— Тоже мне, вояки, — сплюнул в море Тарас, глядя на первые признаки бегства, — хотели нас голыми руками взять. Варвары.
Однако бой продолжался до самого вечера. Сначала драка у этой оконечности острова затянулась на несколько часов благодаря подоспевшим кораблям финикийцев, которые вновь попытались прорвать оборону и пробиться в тыл к Фемистоклу. Тарасу пришлось израсходовать на них последние горшки. А когда с этой армадой было почти покончено, «Тайгет» принял участие в погоне вместе с другими греческими кораблями и отогнал их в открытое море.
На обратном пути они заметили, что бой между Саламином и афинским побережьем еще продолжается. Там скучилось такое количество кораблей, какого Тарас в своей жизни еще ни разу не видел.
— Просто столпотворение, — обронил он, глядя, как притертые друг к другу корабли персов, по которым, словно по мосту, казалось, можно было пройти от одного берега до другого, пытаются пробиться сквозь строй афинских триер в узком горле пролива, — эх, жаль, у меня горшки закончились. А то бы я рискнул приблизиться.
— Господин Гисандр, — осторожно подал голос Темпей, — осталась еще парочка.
— Ну Темпей! — воскликнул Тарас, сжав железными пальцами плечо, отчего алхимик даже всхлипнул. — Такого подарка я от тебя не ждал. Тащи их сюда!
Лекарь, уже приготовившийся проститься с жизнью, просиял и мигом обеспечил доставку боеприпасов из укромного места под главной палубой.
— И чтобы каждый в цель! — пригрозил Гисандр артиллеристам.
Наступал вечер. Сражение подходило к концу, но персы по-прежнему были сильны, и все еще могло перемениться. Нужен был последний толчок, чтобы чаша весов наконец склонилась на сторону греков.
Приближаясь к персидским кораблям на расстояние удара, Тарас приметил две группы знакомых египетских кораблей, скучившихся особенно плотно, и указал на них артиллеристам. Увлеченные сражением персидские моряки не заметили, как из темнеющего воздуха со стороны моря к ним подкрался отряд греческих кораблей и нанес свой удар в спину. Оба горшка попали в цель. Спустя недолгое время над водой опять полыхало несколько факелов, а пожар все разрастался, раздуваемый ветром.
Этот пожар, возникший ни с того ни с сего в самой гуще персидских судов и отлично заметный на фоне темного неба, привел их в ужас. Протаранив ближний к нему корабль, Тарас не стал больше ввязываться в драку и предпочел за благо удалиться на безопасное расстояние, хотя сопровождавшие его семь греческих триер продолжили атаку.
Достигнув дальней оконечности Саламина, где все пространство было усеяно обломками кораблей и трупами моряков, Тарас ненадолго пристал к берегу, чтобы высадить на него наблюдателей.
— Мое дело сделано, — произнес Тарас, посмотрев в глаза Эсхилу и вспомнив, как персидские корабли потянулись в открытое море, покидая злосчастный пролив. — Так и передай Фемистоклу. А меня еще ждут дела.
После всего, что он видел в этот день, Эсхил не посмел возразить.
— Держи курс на Мегариду, — приказал Тарас капитану, когда «Тайгет» в сопровождении четырех уцелевших в сражении триер, вновь вышел в море.
Глава двадцать четвертая
Царь царей
Уже почти семь дней Тарас находился в Мегарах, ожидая ответа от своего царя. Как и было приказано, он нашел среди купцов верного спартанцам человека, сообщил ему условный сигнал и передал табличку Фемистокла. Купец ответил, что все сделает, и предложил подождать ответа в укромном месте, чтобы не привлекать к нему излишнего внимания властей.
