— Поторопимся — кивнул мне Михаил Данилович, начиная спускаться по ступеням.
— Куда?
— К ответам — улыбнулся тот — Поторопись, Охотник. Ты же любишь торопиться…
— Интересно день продолжается — проворчал я, чуть ускоряясь, но следя за тем, чтобы не ухнуться со ступеней.
— Ты Охотник? — поинтересовался дедок в корыте.
— Я.
— Занятную ты историю рассказал. Для моей жены корзинку душевную точно ведьма чащобная собирала. И напихала туда чего угодно, но только не доброты душевной!
— К-хм…
— Пока мы в дороге будем — не расскажешь еще одну историйку?
Михаил Данилович усмехнулся и щелкнул тумблером висящей на кармане рации.
Глянув на изгибающуюся ледяную трубу, наполовину заполненную темной водой с медленным течением, я с крайней задумчивостью произнес:
— Похоже это я сегодня узнаю, как минимум одну занимательную историйку…
Глава 10
Первый час медленного осторожного путешествия по подземной ледяной реке мы молчали. Старик, представившийся как Уюкос Борисович, щеголяющий невероятно длинными усами, предпочел сосредоточиться на работе шестом и сохранении равновесия шаткого плавсредства. Сидящий на корме Михаил Данилович просто молчал, умело упирая шест в дно и явно остывая после последней нашей беседы на ходу. А я… я понимал, что не стоит трепать языком, когда ты новичок в опасном путешествии и сконцентрировался на том, чтобы не наломать дров и старался точно повторять все подмеченные действия — под каким углом упираться шестом, с какой силой толкаться, где стоит пригнуться, а где упереться рукой в скользкую изогнутую стену, а где надо осторожно отвести в сторону плывущую по воде снежную кучу с острыми ледяными лезвиями. Когда мы поднялись чуть выше и миновали темный отворот слева, куда выходила большая часть воды и откуда рвался острый ледяной ветер, стало гораздо легче. Хотя бы можно выпрямиться и больше не прятать застывшие лица. Но все равно здесь теплее, чем на поверхности. Скорей всего, не будь здесь этого воющего ветра, приносящего мороз, вода была бы чистой от льда и снега.
Удивительно, но в выносливости, как оказалось, я уступал дряхлым старикам. Впрочем, это я на автомате присваивал всем седым и морщинистым ярлык «дряхлый», по той же привычке добавляя еще ярлыки «немощный» и «требующий заботы». На самом деле сидящие со мной в лодке седые мужики работали шестами без устали, в то время как мои руки уже начали неметь от непривычно долгого напряжения. Я еще раз мысленно поблагодарил сам себя за то, что не оставил тренировки, продолжая превращать тело в послушный сильный выносливый механизм. Никогда не знаешь, когда тебе пригодится умение подтянуться или когда вдруг понадобится хорошая выносливость. Может на даче, чтобы покрасоваться перед девушкой и умело нарубить дров для бани и мангала, играя мышцами на спине и руках. А может тут вот в ледяной трубе, сокрытой в снежной толще мира Столпа, отталкиваясь шестами от бугристого скользкого дна… Тут не угадаешь. Поэтому просто надо быть готовым…
Старательно подражая опытным «поморам», коими мне начали казаться эти двое закутанных в меха старика, я невольно погрузился в воспоминания, снова и снова прокручивая в голове все когда-то услышанное от людей с реальным опытом полевого выживания. Готовность к худшему, физическая и ментальная стойкость, умение проявить терпение, способность обходиться минимальным в течении очень долгого времени, прокачанные в реальной практике умения плавать, стрелять, бегать, копать, быстро и ловко взбираться по стенам и деревьям, навыки охоты и свежевания… там был казалось бы бесконечный список — такой, что способен вогнать в уныние любого неофита выживальщика. Но потом следовали обнадеживающие пояснения — если освоишь вот этот и вот этот навык, что вот эти следующие три дадутся куда легче и быстрее. Ну и самый главный козырь — собственное тело. Или же главное препятствие. Сделай трезвый расчет, стоя голым перед зеркалом. Чем ты обладаешь в свои двадцать, тридцать, сорок или пятьдесят лет? Плоским крепким животом или отвислым пузом с огромной дырой разошедшегося пупка? Сильными руками или свисающими вдоль одутловатого туловища бессильными соломинками? Что насчет спины? Сможешь долго и упорно тащить на себе хотя бы двадцать кило полезной нагрузки вроде рюкзака с консервами? Ноги? Ноги важны! Ты способен пробежать без остановки хотя бы десять километров — пусть неспешной трусцой — а затем пройти еще столько же достаточно быстрым шагом? Волка ноги кормят — потому этот зверь один из лучших выживальщиков всех времен и континентов. Волчья живучесть! Живуч как волк! Не зря существовали такие присказки в прежние времена. Ты такой? Ты волк? Или просто купил себе красивые штаны с кучей карманов и несуразные, но круто выглядящие ботинки на излишне толстой негнущейся подошве?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я уже не раз возвращался мыслями к науке прошлых лет, благодаря себя за то, что побывал на этих сборах, вычленил реально что-то понимающих людей, могущих научить важным азам. А еще я благодарил себя за упорство, проявленное в тренировках. Даже сейчас, после всех изматывающих испытаний, что пришлись на мою долю за последние дни, толком не восстановившись, не выспавшись, я все равно выдерживал все нагрузки, ни разу даже не заболев, не свалившись в горячечной простуде. Все мышцы уже горели, но я продолжал отталкиваться шестом, упирался обеими руками в стену и медленно отталкивал нас к середине русла, откидывал в сторону покрытые коркой льда вдруг всплывающие черные коряги. Все тело ныло, жаловалось, но при этом держалось и выполняло работу.
Горькая ирония в том, что, когда все случилось и меня перенесло в тюремный крест, физически я представлял собой плачевное зрелище. Мне повезло, что несмотря на регулярные возлияния и общую отупелость, я еще сохранил остатки своей прежней ментальной стойкости. Может поэтому я и рад, что оказался здесь… ведь я молил судьбу услышать меня и дать мне встряску, испытание… Неистово сильные желания почти всегда сбываются, да?
Нарушившее наше молчание слово прозвучало от Уюкоса Борисовича:
— Жилист — с нескрываемым одобрением прокряхтел он, когда я, уже чуток освоившись, оттолкнул в сторону бревно, уперся шестом в дно и с силой толкнул нас вперед против ослабевшего течения.
Я не ответил на похвалу, но ответа и не требовалось — то была простая констатация факта. Но это короткое слово наконец-то прорвало плотину молчания и Михаил Данилович, положив шест наискосок на борта корыта-лодки, со скрипом открутил крышку закутанного в меха термоса и заговорил одновременно с тем, как моих ноздрей коснулся запах крепко заваренного сладкого черного чая.
— Тот, кого мы со страхом величаем Столпом, не сдался без боя. Заманенный в ловушку, получив страшные удары, он рухнул оземь, но опять начал вздыматься в небо. У него почти получилось. Почти…
— Сколько удивительной информации в не слишком длинном предложении — заметил я, с благодарностью принимая последним полкружки горячего чая. Мы отложили шесты, лодка чуть повернулась и застыла заякорившись о стены носом и кормой, давая нам передышку — А откуда такие сведения?
— На их получение ушли годы жизни и труда наших предшественников. Но и мы без дела не сидели. Представляешь сколько сил потребовалось, чтобы исследовать все эти ледяные кротовые лазы?
— Да… это был тяжкий труд.
— Но плодотворный и позволяющий чувствовать и верить, что остаток жизни не проходит бесцельно. Но хватит о молодежи. Итак… космический колосс не смог уйти с планеты, оставшись прикованным к ней сковавшим его льдом, холодом и… что самое главное… собственной слабостью. Ты ведь понимаешь, Охотник, что всего лишь льда, мороза и частых энергетических мелких укусов недостаточно, чтобы сдержать подобного… монстра…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Думал над этим. Сравнивал нас с лилипутами, а его с Гулливером. Долго ли выдержат веревки?
— Да. Но я продолжу, пока мы отдыхаем. Колосс не сдался без боя и, поняв, что взлететь не получается, он ударил в обратном направлении — в землю — продолжая при этом попытки дотянуться до космоса. Он ударил щупальцами и остатками своей энергии разом, пробивая и буквально прожигая целые подземные ходы, плавя камень, вызвав чудовищное землетрясение, радикально изменив весь окружающий ландшафт. Тут все было покрыто лесом — и его не стало в одночасье. Сейчас мы движемся по оставленным его последними ударами следам. Уцелевших проходов не так уж и много, причем большинство заканчивается тупиком. Но два кротовьих лаза в свое время изрядно удивили нас. Один из них мы миновали недавно — из него извергается немало бурной воды. Если пройти им еще тысячу шестьсот метров по проложенным над водой веревочным мосткам — что было чудовищно трудно и отняло двадцать две жизни — то мы упремся в полностью провалившуюся, но уцелевшую капитальную постройку. Позднее наши предшественники выяснили, что это странный гибрид между пунктом связи, наблюдательной башней и одновременно лесной станцией.
