– Нет, блин, на дрова пустить решил, – фыркнул Руслан, подхватывая инструмент.
Пробежавшись пальцами по струнам и прислушавшись к звучанию, парень убедился, что подстраивать гитару необходимости нет, и, заиграв перебором, запел песню на стихи русского поэта хулигана. Разговоры за столом разом стихли. Казаки слушали его так, словно Шатун произносил не слова песни, а божественные откровения. Когда стих последний аккорд, бойцы зашевелились и, переглянувшись, одобрительно закивали.
Рязанов, молча наполнив чарки, поднялся и, глядя на парня, с удивленной улыбкой произнес:
– Знал я, что свел меня Господь с необычным человеком, но ты меня удивлять не перестаешь. Твое здоровье, Руслан.
– Благодарю, Миша, – кивнул Шатун, поднимая свою чарку.
Они допили бутылку, и майор достал из корзинки вторую, когда на Руслана вдруг накатило. В душе парня вдруг всколыхнулось что-то, что заставило его забыть обо всем на свете и запеть. «Господа офицеры» в его исполнении заставили Рязанова прослезиться. А «Друг ты мой серебряный», пронял до слез казаков. К середине второй бутылки Руслан вдруг вспомнил еще одну песню и, тряхнув головой, ударил по струнам.
Песня «Иду на вы» ему всегда удавалась плохо, но сейчас он готов был петь и без гитары. Жесткий, рокочущий ритм песни заставил подобраться всех, а несложный припев подхватили сразу. Неожиданно, где-то в середине песни, хорунжий, приехавший со всей остальной ватагой, вдруг выскочил из-за стола и, выхватив шашку, пустился в пляс. Глядя на него, казаки принялись отбивать ладонями о столешницу ритм, поддерживая сослуживца разбойничьим посвистом.
Следом за хорунжим в пляс кинулся следопыт, а дальше это было уже не остановить. Обнаженные клинки сверкали в лучах закатного солнца, заставляя собравшихся еще глубже втягиваться в эту дикую пляску. Руслан, уже давно допевший всю песню до конца, продолжал играть, повторяя только припев. Даже сторожа, которых из уважения к годам пригласили к столу, но спиртного не предложили, помня, что они все одно на службе, дружно отбивали ритм, сжимая в руках оружие.
Наконец, в последний раз ударив по струнам, Руслан усилием воли остановился и, обведя собравшихся долгим, внимательным взглядом, негромко произнес:
– Вот и гимн для ватаги нашей.
– Любо! – раздался в ответ рев двух десятков луженых глоток.
Вскинув клинки в темнеющее небо, казаки стояли посреди двора, словно демоны войны. Казалось, отдай сейчас им приказ, и они не задумываясь ринутся атаковать любого, на кого укажет им князь. Во всяком случае, в глазах их читалось именно это. Уже изрядно пьяный граф, тряхнув головой, дотянулся до ближайшей чарки и, вылив в глотку ее содержимое, растерянно проворчал:
– О тебе, брат, скоро легенды слагать станут.
– О нас, Миша. О нас, – качнул Шатун головой, отставляя гитару. – Все, что сделано, сделано нами. Всеми нами.
– А легенды все одно о тебе будут, – упрямо отозвался майор. – Знаешь, теперь я верю, что один человек может целую армию побить. Ведь если такую песню в станицах петь, то османов до последнего бродяги вырежут. И не важно, кто ее петь станет. Важно, как…
* * *
Свадьбу играли шумно. Три дня вся станица, забыв о делах и проблемах, гуляла и пела так, что вокруг лес гнулся. Не обошлось само собой и без мордобоя. Крепко подвыпившие казаки, припомнив друг другу старые обиды, выходили из-за стола, выяснять отношения. Но очень скоро возвращались обратно, пить мировую. Руслан, которому на этой свадьбе достался чин посаженого отца жениха, смотрел на все эти безобразия с легкой улыбкой, помня, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
После гуляния, дав молодым еще три дня на личную жизнь, он отправился обратно в Пятигорск. Рязанов, которому по службе пришлось остаться в городе, встретил приятеля усмешкой:
– Голова не сильно болит?
– Не дождешься, – хмыкнул Руслан в ответ. – Я на той свадьбе только генералом был. Свадебным.
– Ну не скажи, брат. Не скажи, – качнул граф головой. – Для той станицы твое присутствие на свадьбе знаком стало.
– Это каким же? – не сообразил Шатун.
– А таким, что ты станицу ту для себя выделил особо. И у тебя там какой-то свой интерес имеется. Про приданое девчонкам, которые денщику твоему сестрами доводятся, я вообще не вспоминаю. Это уже как притча. В общем, начудил ты, Руслан. Но должен признать, что пользы от твоих чудачеств куда как больше, нежели от чего иного.
– Вот тут не понял, – подобрался парень. – Чего иного? Чего я опять не так сделал?
– Да в том-то и дело, что вроде все не так делаешь, а все одно хорошо получается, – развел руками майор. – Сам не пойму, как у тебя так выходит.
– Миша, ты сам-то понял, чего наговорил? – не удержавшись, фыркнул Руслан. – Хорошо, плохо, снова хорошо. Ты уж определись, что не так, а после высказывайся. А то сам запутался и меня запутал.
– После сам поймешь, – усмехнулся граф в ответ. – Тут мне слух принесли, что через армянскую границу к нам отряд турецкий в гости собирается.
– Не понял. А мы что, теперь еще и за тот участок в ответе? – изумился Шатун.
– Слава богу, нет. Но готовыми быть надо. Вдруг прорвутся.
– Оттуда сюда? Миша, это даже не смешно. Ну не могут они до нас дойти. Сам вспомни, сколько у них на пути станиц будет.
– Это верно. Но до тех станиц они успеют большую часть деревень по всей Армении вырезать. Одна радость, что султан Махмуд Второй корпус янычар еще в двадцать шестом году упразднил. А простые аскеры, хоть и злы в драке, но особой жестокостью не отличаются. Убивать убивают, но хоть не мытарят перед смертью.
– Я бы в этом не был так уверен, – мрачно протянул Руслан, припомнив историю своего мира и геноцид, устроенный турками в той же Армении.
– Это ты о чем? – моментально насторожился Рязанов.
– Я там недавно был, – вздохнул Шатун. – Наслушался от местных.
– А, ну да, – понимающе кивнул майор. – К слову о местных. Что там за армянин по нашим землям бродит? Говорит, что это ты ему дозволил.
– А, да. Охотник это, из тех мест. Потомственный. Просил земли, для родичей. Вот я и подумал, что нам с тобой свой егерь в лесу окрестном не помешает. Ну а родичи его уже на землю сядут.
– Умно, – оценил изящество решения майор. – И много там таких семей?
– Вот не поверишь. Не знаю, – рассмеялся Руслан.
– Как не знаешь? – удивился Рязанов. – Сам же сказал, что они на землю просились.
– Так одна семья и просилась, – развел Шатун руками. – Сам понимаешь, мне там не до того было, чтоб крестьян искать.
– Тоже верно. Ладно, бог с ними. Ты мне вот что скажи. Как много своих задумок сделать успеешь? – сменил тему майор.
– Ну, взрывчатку помощник мой уже делает. Сегодня к Митричу заеду, узнаю, сколько болванок он отлить успел и для чего. А дальше видно будет.
– Тогда бросай все дела и этим займись, – решительно приказал майор. – Сам понимаешь, ежели османы и вправду прорвутся, плохо нам придется.
– Понял. Тогда казаков в разъезды отправляю, а сам в мастерскую, – кивнул Шатун, поднимаясь. – Стоп. А чем кузнецу платить? – вдруг остановился он, сообразив, что это шанс перевести свои отношения со службой на другие рельсы.
– И сколько те мины твои стоят? – озадачился майор.
– На круг по три с полтиной за штуку выходят, – развел Шатун руками. – Отправляй депешу начальству. Пусть решает.
– Сей же час отпишу, – решительно кивнул майор. – А ты пока заказывай, что надо. Ежели что, из своих платить стану.
– Смеешься? – возмутился Руслан. – Твоего жалованья на десяток мин и хватит, а нам почитай половину предгорий перекрыть надо. Тут не горы. Вырвутся в степь, и все. С любой стороны обойти могут. А про родники им точно известно. Это к бабке не ходи.
– Это верно, – мрачно согласился Рязанов. – Про предгорья они лучше нас знают. В любом случае выхода у нас нет.
– Это верно, – угрюмо кивнул Руслан.
Перспектива и вправду вырисовывалась мрачная. Если османы действительно прорвутся в предгорья, кровью умоются все. И военные, и мирные, и даже примиренные окрестные аулы. Пощады не будет никому. Но и рисковать, показывая свои финансовые возможности, Руслан тоже не мог. Чуть подумав, он решил в очередной раз сделать финт ушами. Оставив приятеля размышлять над депешей начальству, парень отправился к своему мастеру.
