— Мы можем поговорить как взрослые люди? — поинтересовался Джек.
Мартин проигнорировал вопрос, просто пропустив его мимо ушей, — он ждал ответа мистера Келли.
— Тогда удовлетворите хотя бы мое любопытство — скажите, почему вы были так приветливы в первый день и так ожесточены на следующий?
— В промежутке между этими вашими посещениями мистер Келли рассказал мне, как вы вели себя в первый день, — ответил Мартин. — Кроме того, он сообщил мне, что вы находились здесь, не имея на то никаких полномочий.
Джек собрался было возразить, но в этот момент к телефону подошел Келли. Мартин подобострастно доложил, что по госпиталю снова шныряет этот мистер Степлтон, который снова, в который уже раз, проник в лабораторию.
Пока Мартин выслушивал длинный монолог Келли, Джек подошел к одному из рабочих столов и небрежно облокотился на него. Ричард, казалось, прирос к полу с подносом в руках.
За все время разговора Мартин вставил несколько междометий, а в конце по-военному отчеканил: «Есть, сэр!» Повесив трубку, Мартин одарил Степлтона презрительной улыбкой.
— Мистер Келли просил меня кое о чем вас проинформировать, — высокомерно заявил Мартин. — Сейчас он лично позвонит в канцелярию мэра, члену комиссии по здравоохранению и вашему непосредственному начальнику. Он собирается дать законный ход жалобе на ваше поведение, вызывающее беспокойство в госпитале, который прилагает все усилия, чтобы преодолеть возникшие трудности. Он также просил передать вам, что сейчас сюда придет охрана, чтобы проводить вас за пределы госпиталя.
— Как он заботлив — этот ваш мистер Келли, — язвительно процедил сквозь зубы Джек. — Но мне не нужны проводники, я прекрасно знаю выход отсюда и как раз собирался им воспользоваться, да вот столкнулся с вами и задержался. Прощайте, джентльмены.
Глава 25
ПОНЕДЕЛЬНИК, 15 ЧАСОВ 15 МИНУТ, 25 МАРТА 1996 ГОДА
— Такие вот дела, — устало произнесла Тереза, окинув взглядом творческую группу, мобилизованную для работы по Национальному совету.
Учитывая катастрофическую ситуацию, они с Колин провели тотальную мобилизацию, сняв людей со всех остальных проектов, — нужно было собрать все силы, чтобы сосредоточиться на организации новой рекламной кампании.
— Вопросы есть? — спросила Тереза. Люди теснились в крошечном кабинетике Колин как сельди в бочке. Немного помолчав, она изложила собравшимся суть идеи Джека о сокращении времени ожидания врача.
— В нашем распоряжении только два дня? — упавшим голосом поинтересовалась Элис.
— Боюсь, что да, — честно ответила Тереза. — Может быть, я выжму из начальства еще одни сутки, но на это рассчитывать не приходится. Будем работать на износ.
По группе пронесся недоверчивый ропот.
— Я понимаю, что требую от вас слишком многого, — продолжала Тереза. — Но, как я уже говорила, все дело в том, что нас подставил экономический отдел. По имеющейся у нас информации, они решили ограничиться использованием на телевидении «говорящих голов», для чего собираются приглашать светил медицины. Короче, они рассчитывают, что мы сами обанкротимся со своей старой идеей.
— Лично мне идея насчет ожидания кажется более привлекательной, чем идея чистоты, которая перегружена техническими деталями, — сказала Элис. — Вся эта асептика будет совершенно непонятна публике. А вот «вам не придется ждать» поймет и оценит каждый.
— К тому же здесь есть поле для некоторых юмористических решений, — произнес чей-то голос.
— Мне тоже нравится эта идея, — добавила еще одна сотрудница. — Я терпеть не могу ожидания в очереди к гинекологу. Пока дождешься, нервы натягиваются, как гитарные струны.
По группе прокатился смешок. Напряжение спало.
— Мне нравится ваш настрой, — одобрила Тереза. — Молодцы, не падайте духом. Давайте покажем им, на что мы способны, когда нас загоняют в угол.
Люди начали расходиться, горя желанием поскорее занять свои рабочие места.
— Постойте! — воскликнула Тереза, стараясь перекричать поднявшийся шум. — Еще одно! Поменьше болтайте. Не стоит делиться нашими планами даже с другими членами творческого отдела. Экономисты не должны иметь ни малейшего понятия о том, что мы тут делаем. Идет?
Толпа одобрительно загудела.
— Вот и отлично, — крикнула Тереза. — Все по местам!
Кабинет опустел в мгновение ока. Тереза, обессиленная эмоциональным всплеском, опустилась в кресло Колин. Привычное дело — реклама: то взлеты, то падения.
— Они просто в восторге, — заметила Колин. — Ты сумела их зажечь. Жаль, что при этом не было никого из Национального совета.
— По крайней мере у нас есть неплохая идея для рекламной кампании, — отозвалась Тереза. — Вопрос в том, сумеем ли мы подготовиться к настоящей презентации.
— Люди сделают все, что могут. Ты на самом деле сумела их воодушевить.
— Господи, я тоже на это надеюсь, — вздохнула Тереза. — Ни в коем случае нельзя сдавать поле боя Баркеру с его дурацкой идеей насчет «говорящих голов». Это отбросит нас в добернбаховскую эпоху изготовления рекламы. Будет катастрофа, если клиент ухватится за подобную глупость, а нам придется ее делать.
— Бог не допустит, — убежденно произнесла Колин.
— Если это произойдет, мы лишимся работы, — продолжала Тереза.
— Давай не будем предаваться пессимизму.
— Ах, что задень, — жалобно проговорила Тереза. — В довершение всех бед мне еще приходится беспокоиться за Джека.
— Почему? — спросила Колин.
— Когда мы с ним встретились и он подал мне идею насчет ожидания, Джек сказал, что снова собирается в Манхэттенский госпиталь.
— Ой! — вырвалось у Колин. — Как раз против этого его и предостерегали те бандиты?
— Именно, — ответила Тереза. — Помяни волка, и он тут как тут. Джек такой упрямый и бесшабашный. Не стоило бы ему туда ходить. У них в управлении есть люди, обязанностью которых является выезд на место происшествия, как они это называют. Так нет, ему хочется быть героем. Я этого не понимаю.
— Ты, кажется, начинаешь привязываться к нему? — осторожно спросила Колин, не желая обидеть подругу. Колин знала, что ее начальница избегает романтических отношений с мужчинами, хотя и не могла понять почему.
В ответ Тереза только тяжело вздохнула.
— Он притягивает и одновременно отталкивает меня, — призналась Тереза. — Он заставил меня немного открыться и сам отплатил мне тем же. Мне кажется, нам обоим приятно общаться с людьми, которые искренне нас понимают и заботливо к нам относятся.
— Звучит обнадеживающе, — заметила Колин. Тереза пожала плечами, потом улыбнулась.
— У нас обоих на плечах лежит тяжелый эмоциональный груз, — сказала она. — Но хватит обо мне. Лучше скажи, что у тебя с Четом?
— Все просто великолепно, — ответила Колин. — Кажется, я готова влюбиться в этого парня.
* * *
У Джека было такое ощущение, словно он в третий раз смотрит один и тот же фильм. Снова он стоит на ковре у Бингхэма и выслушивает пространную тираду о том, что в течение дня ему, Бингхэму, звонили всякие чинуши из мэрии и каждый из них считал своим долгом пожаловаться на некоего Джека Степлтона.
— А теперь я хочу выслушать вас, — произнес Бингхэм, выпустив пар. Он просто задыхался от возмущения.
— Я не знаю, что сказать, — честно признался Джек. — Единственное, что может послужить мне оправданием, так это то, что я ходил туда вовсе не для того, чтобы раздражать людей. Я отправился в Манхэттенский госпиталь в поисках недостающей информации. В этой серии инфекционных вспышек многое остается для меня загадкой.
— Вы не человек, а сплошной парадокс, — произнес Бингхэм. Он заметно успокоился. — С одной стороны, вы — заноза в одном месте, а с другой — великолепный диагност. Когда Кальвин рассказал мне, что вы поставили диагнозы туляремии и пятнистой лихорадки Скалистых гор, то должен сказать, это произвело на меня некоторое впечатление. Так что прикажете с вами делать?
— Уволить занозу, но сохранить диагноста, — посоветовал начальнику Джек.
Бингхэм чуть было не рассмеялся, но быстро взял себя в руки.
— С моей точки зрения, — хрипло произнес Бингхэм, — главный ваш недостаток — полное неподчинение дисциплине. Вы намеренно ослушались моего распоряжения не ездить в Манхэттенский госпиталь, причем сделали это дважды!
— Виноват. — Джек поднял руки вверх.
— И все это вы делаете ради личной мести «Америкэр»? — спросил Бингхэм.
— Нет, — ответил Джек. — С самого начала это был не самый решающий фактор, а теперь я и вовсе забыл о мести. Помните, в последний раз я говорил вам, что в Манхэттенском происходит что-то странное. Теперь я на сто процентов убежден в этом, а люди, работающие в госпитале, относятся ко мне очень враждебно, и это еще более убеждает меня в моей правоте.
— Враждебно, говорите? — проворчал Бингхэм. — Мне сказали, что вы обвинили заведующего лабораторией Манхэттенского госпиталя в преднамеренном распространении особо опасных инфекций.
