— если не созданный ФЭПом[222], то уж точно открыто поддержанный) вписан в его кампанию. Более того: выстраивающий имидж «молодого и прогрессивного» 37-летний экс-премьер, сделавший ставку на зарождающихся хипстеров, уже сумел привлечь и раздать немало «плюшек» для «приятных людей» носиковской тусовки и вообще для Рунета — например, привлёк денег для проведения конкурса Арт-Тенёта.[223]
Носик быстро обрисовал, какого рода ремарку он, как редактор, хотел бы видеть. Я сел и вписал в мои рассуждения о выпускниках философского факультета, ставших пиарщиками, и художниках, переключившихся на наружную рекламу, такой пассаж:
«Я не экономист и не политолог, и не возьмусь сказать, действительно ли экономике России пошёл на пользу дефолт, сыграв де-факто роль той самой шоковой терапии, которой так все боялись, хотя это парадоксальное утверждение, высказываемое людьми компетентными и незаинтересованными, звучит, на мой взгляд, вполне убедительно. Не берусь я и анализировать, действительно ли была у правительства Кириенко программа „мягкой посадки“, которую ему просто не дали времени и возможности воплотить, выставив на улицу. Меня интересуют люди — энергичные и образованные молодые специалисты, тот самый средний класс, в качестве собирательного образа которого так удобно себе представить самого Сергея Кириенко».[224]
Стал бы я вписывать этот пассаж без прямого указания Носика? Нет. Меня это тогда просто не интересовало. Противоречила ли такая инъектура моим убеждениям? Никоим образом. Я действительно не был экономистом, но по-человечески молодой политик мне действительно импонировал. Можно ли считать этот пассаж «заказухой»? Перечитывая сейчас, я понимаю, что да. Но тогда, повторяю, мне не приходило в голову задаваться этим вопросом — настолько я доверял своему харизматичному главреду. Который, похоже, тоже искренне симпатизировал Сергею Кириенко. В 2008 году, запуская «BFM.ru», он снова вспомнил о нём в самом позитивном ключе, написав практически то же самое, что попросил вписать меня.[225]
Но это было через девять лет. А тогда, в 1999 году, — заметил ли эту ювелирную носиковскую работу кто-то в редакции? Едва ли.
Как подытожил мне один из первых сотрудников «Lenta.Ru», попросивший на сей раз не указывать его имени:
Антон был гениальным издателем, и вот почему: есть интересы инвестора, и он считает, что контролирует информационный канал. Есть интересы редактора, который считает, что делает честную и бескомпромиссную журналистику. А есть издатель, который способен каждому показать его часть картины и не сойти с ума от того, что происходит на самом деле. Так вот, Антон был гениальным издателем, ему даже не надо было искать компромисс между интересами этих двух.
В первый год действительно многое было ещё в состоянии первозданного хаоса, и кампании Кучмы, Кириенко и т. д. делались Соней Соколовой в тот первый год так легко и куражливо, что казались незаметными. Но это не отменяет того факта, что делались. Юлия Миндер мне подтвердила:
— Понимаешь, сказать, что «Лента» вообще никогда ничьи интересы [не продвигала] ни одного раза — конечно, это враньё и неправда. Оно так не бывает. С другой стороны, сказать, что «Лента» когда-то обслуживала чьи-то интересы в том понимании, что кто-то имеет право прийти и сказать: «Поставьте!» — тоже сказать нельзя. Такого никогда не было. В вопросах пиара всегда есть определённая черта, «можно-нельзя», у каждого своя. Она потом стала называться «двойной сплошной».
Поэтому какие-то вещи, которые были ОК, которые можно было бы сделать, которые бы не претили и не вызывали скандала, — они безусловно были. Но сказать, что была какая-то история, когда акционер говорит: не пишите про это или пишите про то, — и ты прогоняешь весь монитор, проверяешь, что там не так… Такого не было.
Ярость, с которой Галина Тимченко вопреки вышеприведённым свидетельствам отстаивает изначальную неангажированность «Ленты», объясняется не только выкованным за годы тяжелейшего главредства характером, но и тем, что новостной проект, в который она пришла в качестве наёмного работника информационного конвейера, довольно быстро стал во многом и её детищем.
Вряд ли кто-нибудь сможет короче меня сформулировать, что́ в Гале было такого крутого, предопределившего весь последующий успех, — пишет Носик в «Дорогой редакции». — Профессию новостника прекрасно знали все четверо. Слава был очень крутой тим-лидер и креативщик. Он умел придумать и сделать с нуля любой проект (до сих пор умеет, надеюсь). А Галя умела передавать навыки. То есть она могла нанять и обучить профессии любое количество студентов от станка и от сохи. Как-то само так сложилось, что на ней, помимо собственно новостного конвейера, сразу повисла ответственность за найм и обучение новых сотрудников редакции. Естественно, все они воспринимали её как человека, который ввёл их в профессию. Ориентировались на её указания, старались соответствовать её критериям профессионализма, сверяли часы по её заповедям. В результате, когда штат редакции дорос до 30 человек, 22 из них были Галины подопечные. Так что при моём увольнении из редакции вопрос о том, кто мог бы сменить меня на посту главреда, оказался риторическим.[226]
Уже с лета 2001 года (после ухода Е. Пархоменко) Галина Тимченко стала де-факто исполнять функции «замглавреда», или, скорее, «и.о. главреда». Если Варванин — придумывал, то Тимченко — распекала, учила, мобилизовывала. А в 2004 году она стала главредом и де-юре. Ipso facto, если продолжать не чуждые Носику упражнения в схоластической латыни. «Это назначение оказалось для „Lenta.Ru“ практически вторым днём рождения», — напишет Носик через десять лет. Это можно счесть преувеличением, рыцарственным жестом. Но сама Галина (которая вежливо отказалась от интервью) в своей, завершающей главе «Дорогой редакции» очерчивает проделанную под её началом работу ещё резче:
Года три назад я посмотрела «Moneyball»[227]. <…> Знаете, с чего начинается конфликт в фильме? Со слов главного героя: «Вы даже не понимаете, в чём наша проблема. Есть богатые команды, есть бедные, потом 50 метров говна, а потом мы — мы никто, мы доноры органов для богатых. Нужно изменить игру». Это было о нас, о «Lenta.Ru». <…>
У нас уже была миллионная аудитория, наши новости читали на радио и перепечатывали в регионах, мы были поставщиками контента для сотен новостных изданий, — но для отрасли по-прежнему не существовали. Мы даже одно время записывали варианты «стыдливых ссылок»: там был и «поисковик „Lenta.Ru“», и «в Интернете сообщают», и «на одном из сайтов указано», а также наше любимое: «„Лента“ — это какой-то агрегатор ведь, правда?».
Ленточные форматы копировали, ленточные онлайны стали отраслевым стандартом, ленточные спецпроекты породили несколько десятков клонов. <…>
И всё же
