– Понимаешь, Илларион, мне чуточку стало спокойнее.
– Само по себе это неплохо. – Забродов прожевал и проглотил последний кусок пиццы.
Наталья прищурила глаза и внимательно посмотрела на Иллариона.
– Ты что, пытаешься меня гипнотизировать? – спросил Забродов.
– Да нет, давай поедем ко мне. Мы заслужили отдых, – предложила она.
– Я к тебе приеду сегодня, но позже, часиков в шесть-семь вечера.
– О, это целая вечность. Я хочу знать причину моего вынужденного ожидания.
– Мне обязательно нужно навестить одного своего старого знакомого. Это важно, – пояснил Илларион.
– Понимаю, дела. Но вечер вместе – это тоже хорошо, – подмигнула Забродову Наталья.
– Это прекрасно.
– Простые слова, а для женщины звучат так приятно. Давай договоримся, если закончишь дела пораньше, то приезжай сразу же.
– Договорились. Позволь, я вызову тебе такси.
– Не возражаю, – вскинув ладони вверх, сказала Наталья.
Краснова села в такси, а Забродов пошел в сторону видневшихся впереди домов. Он хотел пройтись и подышать, тем более что погода была солнечной и тихой, а легкий мороз приятно бодрил.
Приняв душ, Илларион прилег на диван и не заметил, как уснул. Проснулся он через два часа, умылся, быстро оделся и вышел из квартиры. К дому, в котором жил Крачков, Забродов подъехал на «лендровере» около трех часов дня. Он поднялся по лестнице и несколько раз позвонил в дверь. «Странно, где же Михаил Михайлович? Он сам говорил, что почти никуда не выходит», – подумал Илларион, собираясь уходить.
Наконец дверь открылась. Крачков высунулся, посмотрел по сторонам и за спину Забродову. Закрыв дверь, он спросил:
– Никого не видели подозрительного?
– Никого. Добрый день, Михаил Михайлович. Что-то случилось?
– Извините, Илларион, я не поздоровался. Да, кое-что произошло в ваше отсутствие. Пойдемте в гостиную, там и поговорим.
Забродов снял обувь, повесил на вешалку куртку, прошел в комнату и сел на диван.
– Что же стряслось? – поинтересовался Илларион у хозяина.
– Буквально несколько дней назад меня тут подстерегли двое неизвестных. Один из них погиб, а другой сбежал, – нервно махнул рукой Крачков. – Потом мне еще угрожали по телефону.
– Расскажите обо всем по порядку.
– Да, конечно.
Глубоко вздохнув, Крачков принялся рассказывать о том, что с ним произошло. Забродов внимательно слушал, не перебивая.
– Знаете, Илларион, что меня больше всего поразило во всей этой истории? – заканчивая рассказ, спросил Крачков.
– И что же?
– Ни в газетах, ни по телевидению – ни слова о трупе. Я уж стал сомневаться, не показалось ли все это мне?
– Я не говорил вам, но такое со мной уже не раз бывало.
– Значит, они прячут концы в воду, – задумчиво сказал Крачков.
– Выходит, что так.
– Я звонил в полицию, назвал фамилию, имя, отчество и звание их сотрудника, который приезжал ко мне. И тоже тишина, как в болоте, – развел руками Крачков. – Типа они ничего об этом происшествии не слышали и сотрудника с такой фамилией у них нет и никогда не было. Как вам эта шизофрения?
Забродов ответил не сразу; лишь немного подумав, он произнес:
– Хорошо, что вам удалось защититься, Михаил Михайлович, но вы понимаете, что дело очень серьезное?
– Понимаю. Это все та же банда, убившая Фемидина, Родионова и их жен.
– Да, это они, – согласился Забродов.
– Теперь у меня нет ни малейшего сомнения, что за всеми этими событиями стоит некая сила из России. Только наши так действуют самоуверенно и напролом.
– Одну секунду, Михаил Михайлович.
– В чем дело?
– Я, конечно, не сомневаюсь, но на всякий случай спрошу. Вы регулярно проверяете свою квартиру на наличие «жучков»?
– Ах, это… Обижаете, Илларион.
– Я был в вас уверен. Как я уже говорил перед командировкой, мне нужно проверить, какие российские нефтегазовые компании получили наибольшую прибыль после известных статей в газетах, начиная с аварии в Курской области. И про события в Иране не забыть.
– Это гениальная и простая мысль, – сказал Крачков.
– Эта информация, безусловно, даст не только пищу для размышлений, но и, не сомневаюсь, зацепку. Другое дело, что подобную информацию можно получить только в АСБ, где, впрочем, думаю, добыть ее будет несложно, – размышляя, произнес Забродов.
– Похоже, иного пути нет.
– Нужно будет продумать, как это сделать и не засветиться.
– Согласен, спешка здесь ни к чему, – кивнул Крачков.
– Но сейчас меня волнует другое.
– Что именно вас волнует?
– Ваша безопасность, Михаил Михайлович. Угроза слишком очевидна, чтобы ее игнорировать.
– Но что же делать?
– Я хочу перевезти вас в безопасное место, – почти шепотом сказал Забродов.
– Но куда? – удивился Крачков.
– Это недалеко от Москвы.
– Уже неплохо, но мне бы не хотелось уезжать, слишком я привык к своей берлоге.
– Вы здравомыслящий человек, и вопрос нужно ставить по-другому. Укрыться просто необходимо, и чем быстрее, тем лучше.
Крачков задумался, а затем сказал:
– Вы совершенно правы, Илларион. Нужно укрыться.
– Я вам помогу и все объясню. Как вы сказали, у вас есть пистолет.
– Да, он меня, по сути, и спас, – тяжело вздохнул Крачков.
– Сегодня не выпускайте оружие из рук. Ночью не спите, никому не открывайте. Если что, звоните мне немедленно. А завтра мы все провернем. За вами начали слежку, поэтому нам нужно их перехитрить.
– И каким образом вы собираетесь это сделать?
Забродов придвинулся ближе к Крачкову и шепотом, не спеша рассказал свой план. Михаил Михайлович слушал внимательно, ни разу не перебив гостя. Когда Забродов закончил, Крачков сказал:
– Должен признать, что вы неплохо все продумали, Илларион. Так и поступим.
Уходя, Забродов еще раз предупредил:
– Не выпускайте пистолет из рук и мобильный держите при себе. До завтра, Михаил Михайлович.
– Всего доброго, до завтра.
Забродов вышел.
* * *Около пяти вечера Илларион подъехал к дому Натальи.
– Проходи. Останешься сегодня у меня? – спроси– ла она.
Забродов привлек ее к себе, крепко поцеловал и сказал:
– Я потому и приехал.
– Я сейчас принесу ужин, – отправляясь на кухню, произнесла Наталья.
Забродов снял верхнюю одежду и прошел в гостиную. Удобно расположившись в кресле, он прикрыл глаза и постарался полностью расслабиться. Из полудремы его вывел голос хозяйки:
– Я приготовила твой любимый крабовый салат, пельмени прилагаются.
Она поставила поднос с едой на стол, а сама села напротив Забродова.
– Спасибо, я сильно проголодался. Так что держись, краб! Сейчас я тебя быстро уничтожу, – пошутил Илларион.
Наталья рассмеялась:
– Люблю, когда ты в хорошем настроении, Забродов. Только, к сожалению, в последнее время это происходит все реже и реже.
– Не переживай, все обойдется, – пододвинув тарелку с салатом к себе поближе, сказал Илларион.
Некоторое время они молчали. Забродов чувствовал, что Наталья напряжена и собирается что-то сказать.
– Говори, не молчи, – произнес он.
– Что?
– Но ты же хочешь что-то сказать. Молчание становится невыносимым, словно перед грозой.
– Ты тонкий психолог, – сказала Наталья. – Понимаешь, Забродов, в Питере, несмотря на всю круговерть с террористами, с безумным графиком работы, напряжением, мне, как ни странно, было гораздо спокойнее и легче, может, еще и потому, что ты был всегда рядом. А в Москве тебе угрожает опасность, о которой ты никогда не говоришь. Но кто-то лазил в твою квартиру, в тебя стреляли. Я очень боюсь за тебя, Илларион, – глаза Натальи погрустнели.
– Почему ты так беспокоишься за меня? Тебе не стоит волноваться.
– Подожди, – выбросив ладонь вперед, произнесла Наталья, – ты стал одним из лучших аналитиков в АСБ, если не лучшим, а не можешь понять простого и очевидного – я тебя по-настоящему люблю.
Она смахнула ладонью непослушные слезы. Забродов поднялся, подошел к ней сзади, обнял за плечи и поцеловал в шею.
– Извини, я должен был сказать это первым.
Он взял Наталью за руку и подвел к дивану. Страсть накрыла их с головой, как лавина. А потом они долго лежали обнявшись и молчали. Но это молчание говорило гораздо больше, чем иной разговор. Наконец Наталья сказала:
– Я знаю, что ты не говоришь мне всего, потому что бережешь меня, не хочешь огорчать и расстраивать.
– Да, все так и есть, – понизил голос Забродов.
– Но, с другой стороны, эта неопределенность угнетает меня, я не знаю, что и думать, теряюсь в догадках. Это мучает меня. Быть может, если бы я знала, то мне было бы легче.
– Ты обо всем обязательно узнаешь, я уже говорил. Поверь, сейчас не время. А если говорить откровенно, я просто не могу тебе всего рассказать. Ситуация непростая, да к тому же я и сам до конца в ней не разобрался. Это все, что я могу сказать тебе на данный момент.
