«Но, – читаем мы в воспоминаниях А. С. Куликова, – чувство тревоги не покидало меня утром 3 октября», и «я, сообразно свойствам своего непоседливого характера, добился от министра права советом и делами воздействовать на процесс охраны общественного порядка в Москве»[1522].
В связи с этим, подчеркивает А. С. Куликов, «мои действия носили характер поддержки и в соответствии с действующей в МВД вертикалью власти проявлять собственную инициативу я мог только тогда, когда мои полномочия не вступали в конфликт с полномочиями Панкратова и курировавших его в масштабе страны генералов из центрального аппарата министерства – Александра Куликова и Вячеслава Огородникова»[1523].
В том, что командующий внутренними войсками МВД А. С. Куликов в воскресенье 3 октября находился на своем рабочем месте, не было ничего необычного, для этого не требовалось разрешение министра. Не требовалось ему разрешения министра и для того, чтобы в соответствии со своими полномочиями принимать те или иные решения, касающиеся внутренних войск.
Следовательно, чего-то Анатолий Сергеевич не договаривает.
Если верить ему, когда «в половине второго» он выехал «из основного здания МВД на Житной», «возле памятника В. И. Ленину» находилось всего лишь «несколько сот человек», через час ему сообщили, «что на Октябрьской площади находится крайне наэлектризованная толпа, насчитывающая примерно двадцать-тридцать тысяч человек»[1524].
Находившийся тогда на Октябрьской площади И. И. Сапегин тоже обратил внимание, что небольшая толпа очень быстро превратилась в людское море[1525].
«Я – пишет А. С. Куликов, – военный человек, неплохо знающий, сколько времени может занять сбор батальона, полка, дивизии. Массовое накопление и перемещение людей имеет свои законы и только на первый взгляд кажется хаотичным. В этот раз я сразу же почувствовал руку очень опытного организатора, который в течение нескольких десятков минут смог направить процесс по нужному ему руслу. В стихийность подобных процессов я не верю: где-то в толпе находился и руководил действиями людей волевой, хорошо спланировавший операцию командир. Я чувствовал его особый почерк в организации маневра, и это помогло мне отбросить все сомнения по поводу видимой стихийности митинга»[1526].
«Теперь, – пишет А. С. Куликов далее, – я понимал, как будут развиваться действия. Многотысячный передовой отряд манифестантов, используя грузовики, обязательно попробует смять милицейские цепочки на Крымском валу, Крымском мосту и Зубовской площади и дальше, по Садовому кольцу, двинется в сторону Белого дома для прорыва нашего оцепления. Не было никаких сомнений, что события будут разворачиваться по давно выученной схеме, но с поправками на сегодняшний день: мэрия Москвы, телевидение, телеграф, телефон»[1527].
«Вот этот размашистый почерк не дал меня обмануть и заставил действовать так, чтобы в этом противоборстве не проиграть неведомому мне командиру манифестантов ни в уме, ни в быстроте принимаемых решений. На его стороне была инициатива, на нашей – вовремя разгаданный замысел его операции. Не медля ни секунды, я отдал приказ отряду “Витязь” выдвинуться к Белому дому, а генералу Баскаеву – готовить все резервы, которые уже прибыли из Подмосковья и располагались на улице Подбельского»[1528].
Все было бы хорошо, если бы не два обстоятельства.
Как уже отмечалось, даже по самым скромным оценкм, между 13.30 и 14.00 на Октябрьской площади находилось не несколько сот, а несколько тысяч человек. Причем самая высокая оценка принадлежит бывшему тогда начальником Главного управления по охране общественного порядка МВД генерал-лейтенанту В. В. Огородникову, которому в 13.00 В. Ф. Ерин через своего заместителя А. Н. Куликова поручил взять события на Октябрьской площади под свой контроль[1529].
Зачем же А. С. Куликову понадобилось искажать данные о численности собравшихся на митинг к 13.30? А для того, чтобы, с одной стороны, объяснить, почему до 14.30 МВД не предпринимало действий для локализации событий на Октябрьской площади, с другой стороны, продемонстрировать свою прозорливость после 14.30. Между тем, когда около 14.15 демонстранты повернули на Крымский вал не нужно было быть генералом, чтобы понять, куда они могут пойти дальше.
Однако дело не только в этом.
А. С. Куликов допустил одну досадную ошибку. Он поторопился поделиться своими первыми воспоминаниями об октябрьских событиях 1993 года на страницах книги «Москва, осень-93» еще в 1994 г.[1530]. Так мы узнали, что 3 октября около 13.30, проезжая мимо Октябрьской площади, он насчитал на ней около 500 человек, а через полчаса ему стало известно, что на площади собралось 12 тыс. человек[1531].
Между тем в 1994 г. Анатолий Сергеевич не только не писал о своей прозорливости, иначе нужно было бы объяснить свое бездействие с 14.00 до 14.30, но и заявлял, что смог понять замысел организаторов митинга только позднее, когда демонстранты подходили к «Белому дому»[1532].
Лгать, оказывается, сложнее, чем убивать.
Это тем более следует подчеркнуть, что замыслы организаторов «Всенародного вече» не были тайной за семью печатями.
«Как потом выяснилось», пишет Р. С. Мухамадиев, участники запланированных на 3 октября митингов, «собирались мирными колоннами направиться к зданию Верховного Совета… Депутатам об этом было известно заранее. Москвичи тоже загодя оповещены по телевидению ичерезместныегазеты. Следовательно, милиция и органы государственной безопасности имели время принять свои меры. Ничего неожиданного для них не было»[1533].
О том, что это действительно было так, мы узнаем из интервью Алексея Венедиктов. Оказывается, накануне Всенародного вече «Эхо Москвы» пригласило к себе В. Г. Уражцева. Выступая в прямом эфире, он не только получил возможность объявить о намеченных митингах, но и открыто призвал москвичей идти к «Белому дому»[1534].
«…Руководству Министерства внутренних дел Российской Федерации и ГУВД Москвы, – отмечается в докладе Комиссии Т. А. Астраханкиной, – было известно не только о санкционированном Моссоветом митинге на Октябрьской площади, но и о готовившемся посленего несанкционированном шествии к Дому Советов Российской Федерации»[1535].
Итак, несмотря на то, что МВД заранее располагало информацией о планах «организаторов» «Всенародного вече», оно начало действовать только около половины третьего. Следовательно, оно сознательно давало событиям выйти за пределы Октябрьской площади.
К тому времени, когда демонстранты подходили к Крымскому мосту, относится следующий радиоразговор, обнародованный А. Черкасовым:
«Омск: «Это мы понимаем, что они к Белому Дому идут. У вас сил очень много, и все они остались без дела». Памир: «Хорошо…». Омск: «Давайте быстро на передислокацию. Значит, ориентировочно направляйте силы на Зубовскую площадь…». Как отмечает А. Черкасов, в 14.30 был отдан приказ о переброске на Зубовскую площадь «400 человек со спецсредствами и вооружением». Омск: «Подготовить к выезду весь ваш резерв. 400 единиц. 400 единиц, со спецсредствами и со всем вооружением. Значит исходный рубеж – Зубовская площадь… Вести по Садовому кольцу»[1536].
Из этого явствует, что, во-первых, МВД не собиралось остановить демонстрантов на Крымском мосту и готовилось к их встрече лишь на Зубовской площади, во-вторых, оно не планировало останавливать их и на Зубовской площади, так как направило туда до смешного незначительные силы – всего 400 человек. И это несмотря на то, что, по словам руководителей ГУВД Москвы, у них было «очень много» сил, и «все они» оставались «без дела».
О том, что руководство МВД не ставило перед собою задачи остановить демонстрантов, свидетельствует и команда «Омска»: «вести» демонстрантов от Зубовской площади «по Садовому кольцу».
Между тем демонстранты уже подходили к Крымскому мосту.
Показательно, что только в этот момент мост было приказано блокировать. «На наших глазах, – вспоминает очевидец, – его перекрывает стена омоновских щитов»[1537]. Как будто бы этого нельзя было сделать раньше.
Поскольку Крымский мост возвышается не только над рекой, но и над набережной, перед ним дорога идет на подъем, образуя своеобразную эстакаду. Эта часть дороги – около 150 метров с одной стороны и около 100 метров с другой стороны реки – справа и с слева имеет ограждение, сливающееся с ограждением на мосту. Именно здесь, как отмечается в книге М. М. Мусина, «в районе отводных лестниц» и был поставлен ОМОН[1538]. В результате, когда колонна вышла на подъем к мосту, люди уже «не могли идти в сторону, они были обречены идти вперед на оцепление»[1539].
