Р. С. Мухамадиев насчитал не менее двадцати пожарных машин, обрушивших на колонну потоки пенящейся воды. «На площади, битком забитой людьми, начался настоящий потоп». А «по ту сторону от пожарных машин людей уже поджидали бравые омоновцы. Противная сторона тоже не растерялась. В стекла машин полетели булыжники», «стали стаскивать с кабин устроившихся там пожарных. Еще несколько минут спустя противопожарные брандспойты один за другим были направлены в противоположную сторону. Пенистая влага теперь полилась на сотрудников милиции, они отступили… Когда мы подошли к месту побоища, пожарные машины были опрокинуты, отброшены на обочину, а одна даже была подожжена»[1617].
«Мы шли, была слышна пальба, – вспоминает Т. И. Денисенко, – в толпу пускали слезоточивый газ и, похоже, что не только слезоточивый. У меня начало болеть сердце. Мимо правого уха просвистела пуля. От газа очень першило горло, разъедало глаза. Все, у кого были платки и шарфы сделали себе маски, натянули до глаз свитера. На Смоленскую площадь мы вошли в момент прорыва заслона уже на другом ее конце… Солдаты прятались в автобусах. Некоторые разъяренные демонстранты били окна в них… Автобусы с солдатами спешно уезжали»[1618].
«Нет, – пишет М. М. Мусин, – не ожидали эмвэдэшники такого прорыва безоружных людей и не были к нему готовы. Растерянные, они не смогли в полной мере подчиниться и раздавшемуся здесь в 15.00 приказу об открытии огня на поражение. Не решились тогда расстрелять своих же сограждан… Демонстранты в рукопашной отняли у эмвэдэшных стрелков несколько автоматов»[1619].
Таким образом, мы видим, что и на Смоленской площади милиция не ставила перед собою задачу остановить демонстрантов. И здесь для блокирования улицы не были использованы автомашины. И сюда стянули совершенно незначительные силы, из которых удалось построить заслон всего лишь в 2–3 ряда.
Но самое интересное заключается в другом.
Как и на Зубовской площади, заслон перекрывал здесь не всю площадь, а только ее часть, что во многом лишало его смысла. Поэтому если одна часть колонны, ведомая ее руководителями, пошла на милицейский кардон, то другая стала обходить кордон с «правого фланга»[1620].
Поэтому в то время, как одни демонстранты вели бой на Смоленской площади, другие, обогнув милицейский заслон, устремилась далее к Калининскому проспекту.
По имеющимся сведениям, демонстранты прорвали заслон на Смоленской площади в 15.05–15.10[1621].
От Смоленской площади к Белому дому
«После «взятия» Смоленской площади, – вспоминает Р. С. Му хама диев, – те молодцеватые парни, что шли во главе колонны, совсем уверовали в свои силы, потому что до конечной цели осталось совсем немного – до проспекта Калинина рукой подать. А оттуда – и… до здания Верховного Совета»[1622].
От Смоленской площади до Калининского проспекта (Новый Арбат) 5-10 минут ходьбы. Можно было ожидать, что милиция попробует задержать колонну на перекрестке Садового кольца и Калининского проспекта.
На подходе к Калининскому проспекту Садовое кольцо разделяется на три полосы: правая и левая поднимаются наверх, средняя проходит под проспектом через тоннель. Здесь остановить демонстрантов было гораздо проще, чем у Смоленской площади. Однако никто даже не попытался сделать этого.
Более того, если до воскресенья милиция контролировала этот район, то 3 октября там заграждений «уже не было»[1623]. По утверждению А. С. Куликова когда первые демонстранты появились на Калининском проспекте, здесь их ожидал небольшой заслон, состоявший всего из 200 человек[1624].
Куда же делись остальные? Оказывается, их перевели в другое место.
Объясняя этот факт, генерал В. В. Огородников заявил в одном из интервью: «Если честно, наши силы не были рассчитаны на то, что произошло. Основную оборону мы заняли со стороны площади Восстания, а со стороны Нового Арбата стояла жидкая цепочка»[1625].
Спрашивается, а зачем нужно организовыыать «основную оборону» «со стороны площади Восстания», если колонна демонстрантов шла по Садовому кольцу к «Белому дому» с другой стороны – от Октябрьской площади?
Иначе 7 октября 1993 г. объяснил действия милиции министр внутренних дел В. Ф. Ерин. По его словам, когда демонстранты вышли на Калининский проспект, со стороны «Белого дома» началась стрельба по милиции. «…Милиция, – утверждает он, – была передислоцирована», потому что «было бы абсурдно держать милиционеров под огнем автоматов, гранатометов, пулеметов и снайперов»[1626].
Тогда В. Ф. Ерин не знал, что Главным управлением командования внутренними войсками МВД РФ будет составлена специальная «Справка»[1627], посвященная этим событиям, и в ней будет написано, что «огонь из стрелкового оружия» «со стороны Белого дома» был открыт только после того, как «начался штурм заграждений»[1628], то есть когда демонстранты подошли к самому «Белому дому».
Оставляя пока в стороне вопрос о том, кто в кого стрелял при «штурме заграждений» вокруг «Белого дома», отмечу только то, что стрельбы по милиции из «Белого дома» в тот момент, когда демонстранты выходили на Калининский проспект, названная «Справка» не зафиксировала. Значит, ее не было.
Необходимо отметить, что к скрещению Садового кольца и Калининского проспекта демонстранты подошли не ранее 15.10 – не позднее 15.20, однако, по свидетельству одного из очевидцев, с Калининского проспекта «омоновцев начали перемещать» уже в 14.20–15.00[1629]. А вот еще одно свидетельство: «…части оцепления, – вспоминает один из участников тех событий, – на моих глазах начали отводить от Дома советов… тогда, когда колонна еще только шла на мост», т. е. в 14.10–14.30[1630].
По словам К. Илюмжинова, «вокруг «Белого дома»… было пять или шесть рядов омоновцев со щитами, с бронетранспортерами. В воскресенье, когда шел митинг на Смоленской площади, почему-то резко, днем, охрану омоновцев сняли с «Белого дома». Оставили только милиционеров без оружия. И охрана мэрии, которая была, тоже куда-то делась»[1631].
Как известно, 3 октября митинг на Смоленской площади продолжался с 12.00 до 13.00. Это значит, передислокация сил, находившихся в оцеплении «Белого дома», производилась уже тогда.
По утверждению «Коммерсанта», 2 октября в оцеплении вокруг «Белого дома» «находилось от 3 до 5 тысяч вооруженных бойцов». 3 октября «до прорыва демонстрантами блокады – они быстро и незаметно исчезли»[1632].
На самом деле они исчезли не быстро, а довольно заметно для тех, кто наблюдал за этим. Причем исчезать начали еще накануне.
2 октября в 18.55 разведка «Белого дома» сообщила, что в оцеплении вокруг здания парламента начались серьезные перемещения: «Специальные подразделения, предназначенные для действий против масс на улицах, оснащенные спецсредствами, сняты с позиций и передислоцируются в центр города. Они заменяются линейными частями милиции и внутренних войск, очевидно, не способными к активным наступательным действиям»[1633].
И далее: «Как указывалось в нашем донесении от 4 ч. 15 м. 3.10.93, «в кольце обороны Белого Дома в течение ночи со 2 на 3 октября наблюдалось дальнейшее ослабление заградительных линий противника… Милицейское оцепление было отведено и заменено оцеплением внутренних войск, стянутых с периферии, численностью до взвода… Дальнейшая активность в течение ночи… носила все признаки подготовки к снятию оцепления»… Результаты нашего анализа позволили сделать заключение, что «в течение 3.10.93 блокада Белого Дома будет… прекращена»»[1634].
Может быть, под влиянием переговоров 2 октября Кремль решил пойти на мир с «Белым домом» и начал подготовку к его деблокированию?
Ничего подобного.
2 октября «министром внутренних дел был утвержден план организационных мероприятий МВД России по обеспечению правопорядка и общественной безопасности в период массовых мероприятий в г. Москве 3–4 октября с.г. (№ 1/4339 от 2 октября 1993 г.)»[1635].
Обратите внимание, 2 октября уже был утвержден план действия милиции на 3–4 октября. Следовательно, распоряжение о его составлении было дано никак не позднее 1 октября. Это значит, что к пятнице, когда еще только-только начались переговоры в Свято-Даниловом монастыре, МВД знало, что они закончатся ничем, знало, что 3 октября начнутся события, к которым следовало быть готовым.
В чем именно заключался утвержденный план, пока не известно, но известно, что согласно ему «для оперативного реагирования и локализации возможных нарушений общественного порядка создавались подвижные групы резерва министра внутренних дел в составе 200 человек с местом дислокации у здания по улице Житная, д.16»[1636].
