клуб, где раньше так любил отрываться. Здесь круто и сейчас, но меня не вставляет. Мягкая зона, на периферии девочки крутят попками, забористый алкоголь, все дела…
А я словно полуразложившийся жмурик, наполненный червями, только что глазками хлопаю, да продолжаю планомерно накачивать себя ядом. Но вскоре и это мне надоедает до безобразия.
И я просто не знаю, что еще мне делать, чтобы отпустило. Я не понимаю, что со мной происходит. Мне до омерзения стремно. Кости ломит, суставы выворачивает, тело горит.
Откинулся на спинку диванчика и прикрыл глаза, позволяя наконец-то эмоциям прошить все мое тело. Каждый нерв. С ног до головы.
И меня припечатывает так, что хочется сдохнуть. Вот прям щас!
А-а-а, на хер все! И всех! И вся!
Открываю глаза и недоуменно зависаю. За зоной я уже не один. Рядом со мной сидит Ян Аверин. Просто сидит и планомерно изучает барную карту.
— Что пьешь? — спрашивает он меня, как ни в чем не бывало.
— Вискарь, — киваю я на початую бутылку.
— Ладно, я тоже буду, — и дает знак официанту подойти ближе, а потом выдает ему, — принесите, пожалуйста, четыре рокса.
— А четыре тебе нахуя?
— Сейчас парни подвалят, — поясняет он мне и отворачивается, разглядывая толпу пустым взглядом.
— Как ты меня нашел?
— Ты постоянно тут тусил, а у тебя дома я поцеловал замок, — пожимает плечами друг и я хмыкаю, поражаясь этому парню.
— Я мог быть у бабы.
— Мог, но я решил проверить, — врезался в меня взглядом Аверин, а я понял, что плохой друг. Очень плохой.
А буквально через четверть часа за наш стол сел Марк, а потом и Стас с Демидом. И они не спрашивали ни слова о причинах, по которым я скинул всех их в бан. Они просто сидели со мной рядом, задавая всего лишь один единственный вопрос, красноречиво поглядывая на мои разбитые в мясо костяшки:
— Ну как ты, Рома?
— Хуево, пацаны, — честно признался я и скривился от острого спазма, который прострелил мне грудь, парализуя сердце и легкие.
Не продохнуть.
Снова задыхаюсь…
Глава 30. Это она…
POV Рома
Январь.
За окном падает снег, словно в замедленной съемке, а я тупо смотрю на эти хлопья и совершенно не понимаю, что делаю, зачем и почему. Каждое утро, словно заезженное кино — дом, работа, дом и снова по кругу.
Четыре месяца персонального Ада.
Я заебался. И ничего уже не приносило мне радости или хотя бы маломальского удовлетворения. Но я, несмотря ни на что, с упорством бешенного барана продолжал делать определенный набор команд. Цель одна — не думать про Соню.
Но, если же я срывался, то все…труба.
Ее образ выматывает меня на раз-два, превращая в бешеного пса и я опять скатываюсь на дно, вытворяя дичь на работе, разбивая костяшки рук до крови и откровенно нарываясь на драку.
Мне двадцать восемь, а я веду себя как малолетка.
И я мог бы давно спустить пар. Ильясов в последнее время особенно зачастил, больше не быковал и не грозился затаскать меня по судам, но настойчиво искал встречи, дабы наладить диалог.
Диалог, блядь!
Единственное, что я мог с ним наладить — это поставку его бренного тела на местное кладбище. Реально — одна встреча и я бы просто убил бы его. А потому я каждый раз, молотя боксерскую грушу, представлял, что это ненавистная харя Камиля. Мужика, что на законных основаниях трахает женщину, без которой я превратился в ходячий, но сильно ебанутый труп. Труп, который продолжал сторониться людей, друзей и общественных мероприятий. Я даже Новый год отметил в полном одиночестве.
Ага.
Сидел в своей слишком огромной квартире с шикарным видом на Кремль, смотрел на непрекращающиеся залпы салютов и бухал. Пацаны приезжали поздравить и пригласить присоединиться к совместному пати, но я отказался.
Да, я превратился в гребаного отшельника, просто пытаясь переварить в себе чувства и эмоции, которых не ждал и не хотел. Потому что они были не нужны ни мне, ни той, к которой я ими так сильно полыхал.
София…
Я понял, что сохну от тоски, когда впервые увидел ее во сне. Ничего такого, я просто качал ее на качелях, а она смеялась, откинув голову назад. Так заразительно. И я смотрел на нее, и понимал, что для полного счастья мне больше ничего и не надо. Просто быть рядом.
Проснувшись же, я чуть не взвыл от отчаяния.
А на следующий день удалил к чертям собачьим то самое видео, потому что меня непреодолимо тянуло пересматривать его снова, снова и снова. Блядь, да я вообще все вычистил. Ничего не осталось, ни в записи, ни на фото.
Только в моей голове.
И в сердце. Но, чтобы понять это мне необходимо было пару раз разбиться, дабы до меня наконец-то дошла вся прелесть ситуации.
Было больно. Адски.
Первый раз это случилось, когда я пытался вникнуть в суть отчета по новым логистическим цепочкам. Услышал в приемной смех, один в один похожий на то, как смеялась Шахова и вмиг ошалел.
Подскочил в своем кресле, как ужаленный в задницу африканской пчелой, а затем выбежал из кабинета, стремясь отругать наглую посетительницу за то, что посмела явиться ко мне под нос и мучить своим присутствием.
Но эта была не она, а всего лишь девушка из бухгалтерии, которая принесла на подпись какие-то документы.
Вот тогда-то разочарование острое и разрушительное затопило всю мою суть. Я развернулся и словно робот двинул обратно, понимая одно — я хотел увидеть ее. Неимоверно.
И второй раз. Я вышел из дома, чтобы купить сигареты. Зашел в супермаркет и чуть язык свой не проглотил, когда увидел впереди себя девушку с кудрявыми белокурыми волосами. Точь-в-точь как у Сони. Быстро срисовал фигуру и сердце чуть остановилось в груди.
Потому как это было почти стопроцентное попадание. Я брел за ней между рядами, словно безумный маньяк, принюхиваясь, облизываясь, но боясь подойти ближе, чтобы уже точно узнать Шахова это или нет.
Но боялся. Помнил свое первое разочарование. А затем меня настигло и второе, потому что девушка обернулась ко мне сама. И это была не Соня. Даже близко.
Обычная девчонка. Симпатичная. И я бы даже ее склеил, а потом и трахнул, как это прежде бывало, но…
Я ее не захотел. А уж обманываться так и подавно. Черт, да я бы после этого вообще бы перегорел и разложился на атомы.
Думы прерывает звонок телефона. Хан. Принимаю. Приглашает отметить
