Я вспоминаю, почему мы это делаем — мы все чего-то хотим от этой сцены — и я знаю, что Эш не остановится, пока не получит своё.
Он что-то шепчет на ухо Эмбри, и тот кивает, стреляя в меня озорным взглядом, немного откидываясь назад, чтобы дать Эшу место и помочь мне стать на четвереньки. Все еще погруженный глубоко в меня, он обнимает меня за живот и переворачивает нас так, что он оказывается на спине, а я на нем. Моя спина лежит на его груди, он тянется рукой к моей голове, чтобы убедиться, что она удобно лежит, и что волосы не закрывают мне лицо. А затем Эмбри устраивается у нас между ног, и я знаю, что будет дальше.
— Не знаю, смогу ли я, — выдыхаю я.
— Сможешь, — говорит Эш мне на ухо. Он находит мои лодыжки своими ногами и разводит их, полностью обнажая мою мокрую киску перед Эмбри, который теперь стоит на коленях между нашими ногами, его грудь вздымается от волнения. — Ты сможешь, и тебе понравится.
Одна рука Эша лежит на моем животе из-за чего мой таз опущен, а другая обхватывает горло, заставляя головой прижаться к его плечу, чтобы мое тело выгибалось в одну длинную тугую арку, и обе мои дырочки были легко доступными для мужчин.
— Вот черт, это горячо, — говорит Эмбри, всматриваясь в нас, пробегая кончиками пальцев по моим мокрым лепесткам, которые теперь раскрыты для него, вокруг того места, где соединены мы с Эшем.
— Она твоя, трахни ее, — произносит Эш, он говорит как мировой лидер, как милостивый хозяин, как король, распределяющий награду. — Тебе понравится.
Эмбри устраивается над нами, одна рука на основании его члена, а другая — у головы Эша.
— Я могу войти в нее?
Я извиваюсь в невообразимой похоти из-за того, как они говорят, не замечая меня, по тому, как Эмбри просит разрешения у Эша, а не у меня; явное унижение от этого почти столь же мощное, как и их тела, доводящие меня до оргазма.
— Тебе бы этого хотелось?
— Боже, да, — стонет Эмбри.
— Действуй, — приказывает Эш, и Эмбри наконец-то направляет огромную головку своего члена к моему входу, который теперь настолько мокрый, что я слышу звук того, как он двигается по мне. Но когда он толкается внутрь, сразу же ощущается отличие от нашего предыдущего траха и я глубоко вдыхаю.
— Я не буду спешить, — обещает Эмбри. — Я знаю, что там узко… — Его голос прерывается на последнем слове, словно даже думать об этом — уже слишком, и, так как грудь Эша вздымается подо мной быстрыми неглубокими вздохами, я предполагаю, что он чувствует то же самое.
Эмбри держит слово, легонько продвигаясь вперед, хотя с одним толстым членом внутри, я бы не использовала слово «легко» для входа второго члена. Скорее, это похоже на медленное вторжение; несмотря на то, что я мокрая, это мощно, и немного жестко, и кажется, что с каждым твердым сантиметром настоящий Эмбри исчезает, а его темная сторона берет верх. Эмбри, живущий в условиях хаоса и насилия, Эмбри, настолько поглощенный своим желанием, что едва может увидеть кого-то еще вокруг себя.
Он проникает до половины, посылая волны пронзительного удовольствия через мой живот к груди. Я чувствую, как пот собирается под рукой Эша на моей шее, холодный и влажный пот на лбу, он застилает туманом голую кожу моего живота.
— Не знаю, смогу ли. — Я снова задыхаюсь.
Зубы Эша прихватывают мочку моего уха.
— Ты сможешь, — говорит он голосом господина. — Возьми его. Возьми всех нас.
Эмбри толкается глубже, и я выкрикиваю, полу-боль, полу-восторг, а грудь Эша с рычанием вздымается подо мной, каждое его движение сжимает и массирует член мужа. А затем Эмбри проникает по самое основание, глядя на меня сверху вниз потерянным взглядом. Я смотрю на него точно такими же глазами, умоляя.
О милосердии или, возможно, о жестокости. Я и сама не знаю, о чем.
Эмбри делает экспериментальный толчок, и я снова вскрикиваю от боли-удовольствия, которые ощущаются в животе словно раскаленное железо.
— Прости, — ему удается сказать сквозь зубы. — Мне так чертовски жаль, но господи, это так чертовски хорошо… — Еще толчок, и Эмбри издает низкий стон с закрытыми глазами, и я знаю, что от него не стоит ждать пощады. Ему слишком хорошо, там слишком туго, горячо и влажно, слишком грязно.
— Как ты, принцесса? — проверяет Эш, когда Эмбри выходит из меня и снова толкается.
Слова и мысли начинают ускользать от меня. Воспоминания, намерения — сейчас я даже не могу вспомнить, почему я здесь, как я, в конце концов, оказалась проткнутой, словно бабочка между своими мужем и любовником.
— Полна, — это единственное слово, которое я могу вспомнить. — Я чувствую себя наполненной.
— Наполненной кем? — спрашивает Эш. Рука, которую он держал на моем животе, теперь скользит к моему клитору и умело его массирует.
— Моим Господином, — говорю я. — И моим Эмбри.
— Нашим Эмбри, — поправляет меня Эш, и Эмбри роняет голову, словно не хочет, чтобы мы видели, что с ним делают слова мужа.
Я тянусь рукой назад, цепляясь за шею Эша, а другой рукой обхватываю шею Эмбри. Тяну Эмбри для поцелуя, и он, застонав, подчиняется, все еще двигаясь внутри меня. Его рот теплый, сладкий, нетерпеливый и больше не нежный. Эш убирает руку с моего горла, чтобы схватить за волосы Эмбри, и дернуть его для поцелуя, пока я с нетерпением не возвращаю Эмбри себе. Вскоре мы двое вовлечены в разгорающуюся битву за рот Эмбри, мы все — клубок из хватающих ртом воздух тел, вращающихся бедер и приглушенных стонов. Эмбри целует Эша, а потом меня, затем Эш целует меня, потом мы втроем объединяемся в поцелуе, в запыхавшемся дразнящем действе. Я начинаю забывать, где, чьи губы, где, чей язык, чей член получает удовольствие в моей заднице, а чей — в моей киске.
Это похоже на мою первую брачную ночь — наши отдельные пары разошлись, и есть лишь мы трое, мы втроем двигаемся, целуемся и дышим, как единое целое. В этот момент нет разделения, нет подозрений и нет ревности — есть лишь единство. Экстаз. Первобытная потребность трахаться вместе со священным желанием души любить другую душу как можно более яростно.
Спаривание. Вот что это. Слово, которое означает и трах, и разделение чьей-то судьбы.
— Прекратите, — бормочет Эш. — Вы принадлежите мне, и я хочу этого. Прямо сейчас.
Мне не нужно спрашивать, что он имеет в виду; муж может чувствовать это так
