было бы. Впрочем, это я юморю — защитная реакция организма, должно быть.
— А вот и наш ночной супермен, — приветствует меня без пяти минут генерал.
Тоже юморит, только я скрытно, а он явно.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — отвечаю я на его приветствие. — Скажите мне, когда на этом безупречном костюме появятся широкие кумачовые лампасы?
— Только после звёзд на плечах.
Хех, про звёзды на плечах, вернее, на груди, сегодня уже было. Совсем недавно даже.
— Садись, — показывает он на стул. — И давай, коротко и по существу расскажи о своих похождениях и о том, кого я прикрыл в госпитале?
Я рассказываю. Коротко и по существу.
— Ну что за публика, — улыбается он, качая головой. — Голливуд да и только. Хорошо, что в нашей советской действительности нет места подобной мерзости.
— И то верно, — соглашаюсь я. — Потому как вся эта мерзость осталась лежать в районе совхоза имени Ленина. Вы когда мне дадите красную корку, дубликатом бесценного груза, так сказать? Чтоб там было сказано, всё, что сделано предъявителем сего, сделано по моему приказу и для блага Союза ССР?
— Я тебе не кардинал Ришелье. Надо мной страшный и строгий начальник имеется. Хочешь, чтобы он спросил, что это за Брагин такой?
— Не очень.
— Ну вот. Тогда попроси Чурбанова.
— Ясно всё с вами. Вам говорили, что вы на респектабельного гангстера похожи?
— Нет, — улыбается он.
— Похожи.
— Ладно. История неприятная, конечно, и ребят твоих жалко. Но, хочу сказать, что ты молоток, со всем разобрался.
— Разрулил.
— Хм… Ладно, разрулил. Я, тем не менее, немного беспокоюсь, о том, что ты собираешься вооружать моджахедов. Как бы они не вышли из-под контроля.
— Хотите мне своих инструкторов пристроить? — качаю я головой. — Не нужно, Леонид Юрьевич. Не нужно. Вы и так знаете, где они и сколько их, и в случае необходимости прихлопните одним движением руки.
Но это как раз мне и не нравится. Поэтому всей информации у него точно не будет. Только своих агентов он по-любому внедрить попытается, однозначно. Оставить небольшую, но неплохо организованную армию исключительно в моём ведении он ни за что не согласится. Это уж ясно.
— А что? — пожимает он плечами.
— Не думаю, что это хорошая идея. Что знают двое, то, сами понимаете. Зачем? Достаточно, что вы лично будете иметь доступ к управлению.
Он смотрит на часы.
— Ладушки, Егорушки. Времени много уже, сейчас Евка придёт. Что скажешь о ней? Ты понял, что за дамочка она?
Он говорит «дамочка», а звучит это, как «тёлочка». Но ясно, что его она интересует не как секс-объект. Хотя и это тоже, возможно. Даже обязательно, но не в первую очередь.
— Красотка, чё, — хмыкаю я. — Мне бы ваши годы, я б ей задал.
Злобин смеётся:
— Вот за что люблю тебя, Брагин, ты всегда в суть проблемы зришь. Вундеркинд.
Он даже протягивает мне руку для пожатия. Я жму.
— Но харэ хохмить.
— Стебаться, да?
— Ну, я молодёжным сленгом не владею. На мой взгляд, «стебаться» как-то прямолинейно звучит, немножко пошленько. Но оставим это. Итак, что ты думаешь? Давай, серьёзно.
Думаю, нам надо создать панамскую компанию «Грэйн ИмпЭкс лимитед». А также «Глобал Петролеум, лимитед» и «Трансфорвард, лимитед».
— Чего?
— И воткнуть их в зерновые контракты и, если фарт пойдёт и в газонефтяные. По баксику, даже неполному, с тонны… Ух… Сами посчитайте. А на вырученные средства, не на все, конечно, закупать товары народного потребления и удовлетворять потребности советских граждан. Глубоко, заметьте удовлетворять. Причём, ввозить чуть больше задекларированного. И главное, некоторые вундеркинды имеют дар предвидения, поэтому у нас сейчас есть добрые партнёры, а кое-кому и подчинённые на ключевых постах в профильных ведомствах. А именно таможенник Куренков и вэдовец Большак. Он мне, как близкий родственник и за него я, как за себя ручаюсь. Можно, кстати и одну глобальную фирму сделать, но это надо подумать, как лучше.
— Вэдовец или вдовец? — хмыкает Де Ниро.
— И то, и другое, но нам важна ВЭД — внешне-экономическая деятельность.
— Иногда мне кажется, Егор Андреевич, — улыбается он, — что вы американский шпион, подвергшийся пластической операции.
— Можете меня обследовать на предмет шрамов от пластики, — усмехаюсь я.
— Обследуем, — кивает он.
— Другой вопрос, — пожимаю я плечами, — не возжелает ли вышеозначенная Евка или кто-либо другой, воспользовавшийся её, скажем, доверчивостью, начать управлять такими сладкими и доходными предприятиями?
— Об этом я думаю. А в общем, ты молодец, даже в чём-то больший, чем я сам. А зачем ты у неё про банк спрашивал?
— Предполагаю, что денег будет довольно много. А что с ними делать? Просто хранить на счетах или закатывать в банки? Каламбур. Так лучше не в банки, а в банк. А потом можно будет довольно большие дела вершить. Вот вам зачем деньги?
— Чтобы были, — улыбается он. — Что за вопрос? Деньги всегда нужны.
— Хотите выйти на пенсию где-нибудь в районе Мальдив?
— Так, ты мне тут измену Родине не инкриминируй, — смеётся он.
— О чём вы говорите, Леонид Юрьевич, — улыбаюсь я. — Какая ещё измена?
— А тебе зачем? — поднимает он брови. — В смысле, тебе деньги зачем?
— Я их на благо родины хочу использовать.
— Правда что ли? — ухмыляется он. — Новый Деточкин или как?
— Напрасно смеётесь, — качаю я головой. — Смотрите, обожаемый Леонид Ильич уже не молод, так? Андропов и Черненко тоже не особо молодые и здоровые.
— А почему они-то?
— Ну а кто? — пожимаю я плечами и улыбаюсь.
Я-то знаю…
— Медунов, Горбачёв, опять же, — улыбается Злобин. — И вообще, какая разница? Ты что, с Толстым не согласен насчёт роли личности в истории? Кого бы ни поставили, история своего добьётся. Как на роду написано, так и будет.
— В целом, возможно, и так, но подкорректировать, думаю, можно будет. Смотрите, те кого назвал я, в любом случае, лишь короткая вспышка на горизонте времени. Временщики. Если Черненко придёт, попытается всё сохранить и законсервировать, он всё сделает, чтобы не начинать самому никакие реформы. С вашим шефом посложнее история, но неважно. Всё равно, придут те, кто помоложе. Медунов, кстати, тёмная лошадка, не могу на сто процентов быть уверенным в том, что у него на уме. Но так, кажется, тоже за прошлое хвататься будет.
— Ты прям аналитик, Егор, — щурится Злобин.
— Производительность труда, — продолжаю я, — у западников растёт, они глобализируются, сокращают издержки ну и всё такое. Будут в плане промышленности и технологий более конкурентноспособными. Значит что? Нужны будут перемены.
— И? Ты хочешь эти перемены оплатить из своих накоплений что ли?
— Неизвестно, куда маятник качнётся. Вдруг в сторону частной собственности?
— Чего-чего? С ума что ли сошёл? Это уж ты, брат,
