Через минуту Джефри перешел к другой группе, а его место занял Эдмунд Астор.
— Что за восхитительное существо, — прокудахтал он. — Спиро, правда же мисс Мартин восхитительна?
— Хейнс, — поправила его Долорес. — Долорес Хейнс!
— Я непременно должен пригласить мисс Хейнс в мою загородную резиденцию. Мы там можем заняться невероятными вещами. Видите ли, у меня есть хобби — я фотографирую.
— Сейчас этим многие увлечены, — просияла улыбкой Долорес.
— Какой камерой вы пользуетесь? — заинтересовался Спиро.
— «Графлексом», — Эдмунд глаз не мог отвести от декольте Долорес. — У меня поместье, очень большое поместье в графстве Бакс. Я буду счастлив, Дороти, если вы приедете в гости и мы вдвоем займемся фотографированием.
— Было бы очень мило, — согласилась Долорес, всей душой желая, чтобы старый козел отвалил и оставил ее со Спиро.
— Эдмунд, Эдмунд, — позвали с другого конца гостиной. — Вы нам нужны! Мы хотим знать, что вы думаете по поводу…
— Извините, я должен заняться и другими гостями, — сказал Эдмунд. Спиро Костаскантакрополис осмотрел Долорес долгим, нахальным взглядом, оценивая ее без одежды. Она ответила тем же.
— Приятнейший сюрприз — обнаружить здесь такую жемчужину, — заявил Спиро. — Редкую жемчужину, я бы сказал.
— Как это мило с вашей стороны! Ужасно мило!
— Очень хотел бы, чтобы мы еще раз с вами встретились. Я бы хотел пригласить вас отобедать со мной.
— Охотно, — Долорес смотрела прямо в его глаза.
— Жаль, что мы встретились так поздно, я завтра должен лететь в Европу. Можно, я вам позвоню в следующий мой приезд сюда? Я был бы счастлив, если бы вы согласились тогда отобедать со мной.
— Буду тоже счастлива, мистер Костаскантакрополис.
— Зовите меня Спиро.
— Спиро.
Спиро достал ручку и тоненькую записную книжечку, переплетенную в марокканскую кожу с золотым тиснением.
«Оп-па! — ликовала Долорес, диктуя ему номер своего телефона. — Было же у меня предчувствие, что сегодня я должна поймать живца. Главное в жизни — вера в себя! Верь — и весь мир будет твоим. Мои коготки наготове — вот он, живец!»
Рекс запустил руку в нижний ящик стола и вытащил флакон своего любимого одеколона — «Вудьхью» от Фаберже. Вылив несколько капель на ладонь, он провел по лицу и волосам и расчесал тонированные бронзовым локоны. С наслаждением вдохнул ароматный воздух. Он готов. Готов к выступлению на заседании общества «Маттачин», которые проводились по средам. Рекс там был известен как активнейший сторонник отмены закона, запрещающего содомский грех. Более того, сегодня в заседании примет участие и личный гость Рекса — Синджин О'Шонесси. Роман с Синджином продолжался дольше обычного — уже шла четвертая неделя. Рекс был уверен, что его речь произведет на Синджина большое впечатление, и оказался прав. Позднее, за ужином при свечах в Гринвич-виллидж, Синджин просто слов не находил для выражения восторга по поводу ораторских способностей Рекса.
Из ресторана они отправились к Синджину, жившему буквально за углом. Синджин читал стихи, потом заговорил о том, как интересно бывает происхождение слов.
— Английский сейчас переживает период изменений. Слова утратили силу, мы иссушили их первоначальное значение. Нам либо нужны новые слова, либо возвращение привычным словам их первоначального значения и смысла.
— Интересно, — пробормотал Рекс.
Они, испытывая взаимное удовольствие, восторженно смотрели друг на друга.
Синджин подался вперед и с затаенной надеждой спросил:
— Ты скоро узнаешь, какое решение приняли насчет моих кинопроб?
— Завтра же и позвоню им, — пообещал Рекс и в приливе чувств привлек к себе возлюбленного.
Глава VII
Никогда еще не была так прекрасна жизнь Евы. Она знала, что по собственному выбору может проводить время с самыми привлекательными и свободными мужчинами Нью-Йорка. Работа тоже шла хорошо: Ева только что заехала в агентство и получила чек на тысячу двести долларов — потиражные за три новые коммерческие рекламы: за ореховое масло, за жвачку с корицей и за кукурузные хлопья к завтраку. Плюс постоянный доход от рекламы крекеров и плюс работа в модных каталогах. Утомительно, конечно, нестись через весь город ради фотографии, за которую получаешь какие-то сорок долларов, но важно завязать и поддерживать нужные знакомства, тогда иной раз перепадает и спокойная работа долларов на двести в день.
Сейчас получилось так, что главной стала работа в коммерческой рекламе, а не с каталогами. Ева сломя голову бегала по городу, но и зарабатывала больше — и намного больше! После собеседования у Гранд-сентрал ей пришлось бежать на фирму «Эллиот, Унгер и Эллиот» в районе западных Пятидесятых улиц, прямо оттуда — к «Комптону» на углу Мэдисон и Шестидесятой, потом в «МПО» через Парк, потом в «ССК и Б» на стыке Лексингтон и Пятидесятой. Весь день в спешке, а улицы запружены транспортом да еще уйма времени уходит на ожидание по приемным. К концу дня Ева еле переставляла ноги.
Ева по возможности старалась устраивать себе получасовые передышки — особенно перед съемками. Но бывали дни, как сегодняшний, когда она еле успевала перевести дух. Встала в семь, быстро вымыла и накрутила волосы на бигуди, села под сушилку, просматривая свежие журналы мод: «Вог», «Мадемуазель», «Харперс Базар». Необходимо быть в курсе новейших направлений в моде и вообще знать, чем дышат те, кто задает в мире тон. Ева вчитывалась в журналы с завистливым ощущением человека, которого течение жизни слишком долго оставляло в стороне. Она уложила волосы, тщательно сложила в рабочую сумку все необходимое на этот день, взяла под мышку альбом, выскочила на улицу и поймала такси. Ехать надо было в Грей-бар к Джей Уолтеру Томпсону по поводу рекламы Форда.
У Томпсона был такой порядок: сначала ставилась подпись под декларацией о том, что ты свободна от обязательств, которые могли бы помешать рекламе товара, затем составлялся список рекламы с твоим участием, касавшейся товаров данной группы. После этого сразу приступали к делу помощники режиссера — в отличие от других фирм, куда приглашали на короткое время, а заставляли ждать часами да еще в помещении, где и сесть не на что. Джей Уолтер Томпсон гордился своей доброй репутацией, Ева любила работать в этом агентстве, особенно в утренние часы, когда подавали кофе и она чувствовала себя как дома.
У Томпсона Ева была в девять тридцать. К десяти ей нужно было быть в другой фирме, которая собиралась рекламировать средство для укрепления ногтей. Туда можно пройти и пешком — всего несколько кварталов, до угла Пятидесятой и Сорок пятой. Она поговорила с режиссером, который препроводил ее к представителю фирмы, размещающей рекламу. Тот пришел в восторг от пробных фотографий и обещал звонить. Ева уже пошла было к двери, но он задержал ее, схватился за телефон и заговорил с каким-то Джимом.
