Естественно, раз я это представила, значит, так уже не будет. Будет только дружба юноши со спасённой женщиной-монстром. А мне, оказывается, одной дружбы мало. Отчётливо-преотчётливо я это сейчас поняла.
Ишь, чего захотела…
И потому – уезжать. Исчезать. Летать где-нибудь ещё. Хотя совершенно понятно, что я сюда не только летать езжу. Вернее, уже совсем не летать…
Можно ругать себя за немолодой возраст сколько угодно. Количество лет от этого не изменится.
– Девушка, вы будете проходить или нет?
– Проходи, коза, чего растопырилась в дверях! – и какой-то мужик, желающий войти в автобус, дёрнул меня за пальто. Сильно так дёрнул – и отскочил в сторону, паразит. Я потеряла равновесие и аж вылетела вон, зацепившись за ступеньку.
Глеб схватил мужика за шкирку. Глеб отволок мужика от автобуса. Приподнял над землёй. Встряхнул. Поставил на место. И велел передо мной извиниться.
Тот извинился и исчез. Не волшебным, а обычным способом.
Может, я примитивна, но такие поступки приводят меня в исступлённое, просто вселенское восхищение. Хотя, казалось, дальше уже восхищаться Глебом некуда. И пусть, что для кого-то это – грубо, примитивно и дёшево, пусть все проблемы надо решать интеллигентными словами. Пусть. А мне нравилось! Меня обидели – а мой мужчина заступился и наказал обидчика. Приятно, чёрт возьми! Очень, очень приятно!
В долю секунды я вспомнила о том, что похожий случай у меня уже был когда-то. Я тоже забиралась в автобус – собиралась ехать к родителям. Провожал меня кавалер. Тоже стоял около двери, а я положила вещи на сиденье и возвращалась на улицу, чтобы с ним же и попрощаться. Какой-то малый, тупорылый наглый пролетарий, по-моему, приятель водителя, оказался очень недоволен тем, что я туда-сюда мотаюсь. И как начал, как начал реветь! С матом и всякими гадостями в мой адрес – типа, что ему не дают на откидном сиденье как следует посидеть. И если мне так уж надо выйти за пятнадцать минут до отправления автобуса и броситься в объятия провожающего, то пусть этот самый мой провожающий сделает со мной то-то и то-то (глаголы, прилагательные и существительные сексуальной тематики), а потом сам и везёт, куда мне надо. Я сначала даже остолбенела от такого дебильства. Попыталась поставить наглеца на место – чтобы язык свой дурной не распускал. Тот зарычал что-то. А дружочек мой, естественно, слышавший всё это… промолчал. Как и не меня обхамили. И не его.
Тут в автобус попёрли бабы с клетчатыми баулами, приятеля водителя втянули в салон за собой. Дружок-пирожок простился со мной, я ушла на своё место. Ехала и думала: ну почему? Неужели это действительно интеллигентно: промолчать, не связываться с хамом? Пусть он обзывает твою девушку, а ты оставайся интеллигентным? Мама моя по доброте своей наверняка сказала бы, что да. Надо именно так делать. Для общего спокойствия. Папа – что вряд ли, но его лучше от таких ситуаций оградить. Он ринется в бой – защищать своих, чего бы это ему ни стоило. Я просто уверена. А потому уважаю его за это.
И Глеб тоже ринулся.
Я не выдержала, обняла его и поцеловала.
– Спасибо тебе, Глеб! Спасибо! – Я не могла говорить. Рыдания, как говорится, душили меня. Правда! Я раньше думала, что это просто штамп. А тут они меня и правда душат! Пережало что-то горло, и потому ни слёзы ни слова наружу не вырывались…
Глеб тоже меня поцеловал. Он сжал моё лицо ладонями, поцеловал, но лица всё не отпускал. Он не знал, просто не мог знать, что, когда так делают, я просто схожу с ума от приятности. Что-то у меня там, наверное, между щеками и ушами такое находится, что я начинаю плавиться и одновременно обмирать. Жалко, что почти никто из прежних женихов этого не делал. Я им сколько раз говорила, что мне так приятно – без толку.
А вообще-то – даже и хорошо, что никто такого пустячкового каприза исполнить не мог! Потому что это я поцелуя Глеба ждала. Да – я уверена теперь в этом! Всю жизнь ждала. О, какой пафос… Ну и пусть!
Вж-ж-ж-ж! Я влетела в автобус. Застеснялась.
Поехали.
Глеб стоял возле своих «Жигулей», махал мне. Пока автобус маневрировал, я Глеба не видела. А когда развернулся, я выглянула в окошко: Глеб истово курил короткими частыми затяжками. Увидел меня, снова замахал. Уселся, кажется, в машину.
И что у него за манера сопровождать мой автобус? Опять помчался. Когда удавалось, он ехал вровень с бортом. Я, не отрываясь, смотрела на Глеба. Ну зачем он продолжает мои страдания? Сказала же – не приеду. Долго. И собралась не приезжать совсем.
Может, он тоже не хочет, чтобы я не приезжала совсем? Не с кем в деревне ему дружить? Или я всё-таки не понимаю того, что он ко мне не по-дружески относится? Просто стесняется признаться, молодой ишшо.
Если бы не по-дружески, это давно бы проявилось уже, дорогуша! Он человек простой.
Да, логично…
Дорога стала узкой и корявой. Глеб отстал.
«Приезжай!» – услышала я, поднеся к уху свою супермобилу. Это Глеб мне позвонил. Сам.
Я держалась. Я ездила к родителям на выходные, я много и успешно работала, ходила в театр, в кино. Даже на дискотеку.
К Глебу хотелось очень. Как здорово, если бы он был со мной – ему и в театре, и в каком-нибудь клубешнике наверняка бы понравилось… Но мечтать не вредно – особенно тем, кому за тридцать…
Таким ужасным мне казался миг постановки Глебом меня на место (в смысле после моего признания), что я не хотела допустить этого. Очень не хотела. А ведь сказать ему о своей любви так и подмывало. Блин. Поэтому нельзя – ни мне к нему, ни его сюда. Точка.
Девчонки мои решили, что я, бестолковая, поссорилась со своим ухажёром, имени которого они так и не знали. И активно давали советы, что мне делать и как помириться. Самое главное – что помириться надо, если он мне не совсем противен. От добра, типа, добра не ищут. Что я могла ответить? По мнению подружек, наплевательски я к этому делу относилась.
И потому по-прежнему переживала дома одна. У меня на это было полсубботы (это пока я отоспалась после дискотеки) и всё воскресенье.
Но утром в воскресенье меня разбудил… звонок мобильного телефона. Звонил Глеб. Спросил, не уехала ли я ещё в командировку. Не прочухавшись, я ляпнула, что нет. Глеб сказал, что хорошо – потому что он телефонирует мне от метро «Щёлковская», куда прибыл на рейсовом автобусе. В Москве он, типа. Хочу ли я с ним погулять?
Хочу! Конечно, хочу!!! Так звенело у меня в голове, когда я металась по дому, одеваясь в самом скоростном режиме. Наверное, надо было поступать совершенно по-другому, но у меня не было никакой силы воли. Просто никакой. Я ведь очень хотела увидеть Глеба. Даже просто его понюхать. И почему именно понюхать? Вот дура-то я…
