Но ведь я же ещё не «в командировке»! А человек просто прибыл в этот город. Чего бы не погулять со знакомой женщиной – другом? Вот и не накручивай лишнего, гуляй в своё удовольствие.
Я и гуляла! Очень и очень хорошо гуляла. По Красной площади вместе с нами гуляла метель и две кучки безумных заморских туристов. Хорошо было! На больших открытых пространствах, оказывается, так здорово радоваться. А метель… Да что метель? Нам, панкам, мороз не страшен. И метель тем более – она только романтизма прибавляла.
Я люблю мороз и снег,Шторм и непогоду,Волны, бьющие о брег, —И саму Природу! —
громко прокричала я, смело взобравшись на Лобное место. Стих Шелли был ух каким уместным, снег летел конкретный, так что ближайший милиционер не заметил меня. А Глебу понравилось. Да и правда, здорово получилось. И, к тому же, чистая правда. Люблю. Я всё это люблю!
Грелись мы в кафе – много их в московских переулках. Сначала в славной «Ласточке» – какой же там вкусный горячий шоколад и атмосфера такая нежнейшая, как будто внутри французского пирожного! А через некоторое время, удаляясь и удаляясь от Кремля, остановились в комично-пафосном заведении «Краги». Там была еда. Много. Вкусно. И с дневным концертом. Глеб проникся.
Как же, оказывается, здорово ходить по кафешкам с парнем! Я и не знала, что это такое удовольствие. Честно. Не с жаждущим тела дядей, а именно с парнем… Где-то краем сознания прошла мысль о том, что гораздо приятнее, если бы это был влюблённый В МЕНЯ парень. Но краем, краем мысль, нечего мечтать…
Больше всего Глебу понравилось в Историческом музее и на строительном рынке. Мы уже ехали провожать его на автобус, но случайно вышли из метро не в тот выход. И влетели вместе с толпой прямо в этот самый рынок. Глеба накрыло. Он рассматривал стройматериалы, садовые косилки, двери, электротяпки и прочее барахло больше двух часов. Просто ходил, как по музею, разглядывал. И… это было совершенно не утомительно. Я таскалась за Глебом как старая верная жена, преданно выглядывала у него из-за плеча, когда он останавливался около какого-нибудь особо интересного инвентаря. Продавцы разговаривали с юным Глебкой уважительно. Понятно, им было всё равно, кто перед ними, лишь бы всучить товар. Но они тоже не дураки, умеют «выкупать» клиента, а потому не тратят силы на общение абы с кем, кто просто так по рынку ходит, таращится. Для них Глеб почему-то был не мальчишка, которых изрядно тут шныряло, а потенциальный покупатель – так он себя вёл, расспрашивая о чём-то, заинтересовавшем его. Может, возраста и импозантности добавляла Глебу подарочная суперкурточка, выбранная умной Анжелкой, – элитно-буржуазная, скромно, но настойчиво демонстрирующая, что у её хозяина с деньгами всё в порядке. А может, просто потому, что от Глеба веяло какой-то хорошей крестьянской надёжностью. В общем, уважение к Глебу продавцов передалось и мне. К тому же мужики-торгаши говорили о нас с Глебом во множественном числе. Думаю, сохранись в нашем русском языке двойственное число, когда речь идёт сразу о двоих, говорили бы в этом самом двойственном. А что это значит? Да то – мы для них были «вместе». И пусть продавцы не знали правды и предлагали купить какой-нибудь насос или тротуарную плитку «для вашего дома». А к тому же кто-то сказал: «Вот и ваша жена одобряет»… Я, слыша это, получала несказанное удовольствие. И, как вампир, пила радость любви и ощущения семейной жизни. Ну и ладно, хочу и пью, я же всё-таки оборотень, потенциальный вредитель.
Глеб уехал, а я была счастлива им, счастлива-пресчастлива!
Блин, и зачем я эту дурацкую командировку придумала – ведь всё могло бы вот так же славно продолжаться!
Но сколько это может длиться? Всё-таки обидно, что Глеб только дружит. Всё-таки стыдно, что ничего изменить нельзя. Стыдно, что мы выступаем в разных возрастных категориях.
Эх… Дурацкая ложка дёгтя шмякнулась в бочку моего счастливого мёда и расползается. Что, начинается суровая меланхолическая депрессия?
Но зачем?!
А куда денешься?..
Теперь я снова засыпала, забываясь тоскливым сном, который не даёт отдыха, после которого, во сколько бы ты ни пробудилась, всё равно чувствуешь себя разбитой и невыспавшейся. Ездила в метро с несчастным выражением на лице, готовая рявкнуть или броситься на любого из наглых, уверенных в себе людей, которые пинались и прокладывали дорогу беспринципными локтями. Счастливее меня эти люди – или в их душах копошатся такие же чёрные страдающие пауки? Кто их знает, кто? Я могу ответить только за себя. Да и чего отвечать – и так всё понятно…
Позднее-позднее утро. Выходной. Я лежала в постели и нюхала отчётливый запах жареного лука. И кому там понадобился жареный лук? В какое блюдо его кладут? Периодически в этой квартире пахнет тем, что соседи готовят. Так своеобразно работает вентиляция.
Думала я. Лежала и думала. Летать я уже не летаю – с самой той последней поездки в Ключи. Оборачивалась дома пару раз – чтобы не потерять форму. Летать не хотелось. Ничего, по большому счёту, не хотелось. Я тосковала.
А как же быть с радостью, которую мне давала моя односторонняя, в смысле тайная невзаимная любовь? Как сочетаются тоска и радость? Кто был уверен, что живёт одним днём и что счастья просто от сознания того, что на свете есть Глеб, у неё выше крыши? Я это, я… Как вот так можно? Думаю, всё потому, что у одной женщины может быть параллельно несколько разных мнений. И каждое из них она искренне будет считать единственно правильным. Такое вот полифоническое сознание.
Неужели всё возвращается?! Чёрная бездонная тоска, мрак бесперспективного одиночества, осознание глобальной неудачливости. После радости – неприятности? Хватит, наигралась. А то, что продолжаю уметь летать – это бесплатный бонус к доставшемуся одиночеству? Да?..
Потянуло гречневой кашей с мясом – вкусно. Я перевернулась на другой бок. Мне бы кто кашки сварил…
Это что ж значит, ради того, чтобы меня кто-то кашкой накормил и составил компанию долгим зимним вечером, я и хочу испортить Глебу жизнь – навязаться ему в подруги? Иди вон ради кашки и жареного лука просись к Станиславу. Будете милые упитанные обыватели, друзья Толи и Оли. Нет, не хочет, видите ли, Дюймовочка быть женой Крота! Летать ей надо: сначала на Ласточке, а затем на крыльях, которые преподнесёт супруг – цветочный эльф. И я себя, значит, такой элитной дамочкой возомнила. Ах, барыня, фу-ты, ну-ты, пальцы гнуты…
От досады – на саму же себя, за то, что сама над собой смеялась, я подскочила на кровати, в прыжке стащила с себя пижамные штаны, снова подпрыгнула. На пол бумс! Обернулась. Про оптическое оснащение забыла, снова об пол тресь… Расслабьтесь, соседи снизу. Понимаю, тяжело, когда над вами оборотень живёт. Но придётся смириться.
