Ели юрмальские деликатесы, пили русскую водку. По-моему, Высоцкий тогда не пил. Хозяева, зная о его пристрастиях, приготовили простую русскую еду помимо всего прочего: на закуску была селедка с картошкой, икра, малосольные огурчики, а на горячее, точно помню, был именной бефстроганов с гречневой кашей, любимое блюдо Высоцкого.
Он был очень общительный и легко находил с людьми общий язык. Мог говорить обо всем, просто и ясно. Заговорил о Солженицыне, которого только что выгнали из Союза, не побоялся номенклатурного хозяина дома. Но все эти умные разговоры были так, прелюдией к самому важному — чувствовалось, что гости и хозяева ждут того момента, когда поглощение пищи будет, наконец, закончено и ВС возьмет в руки гитару. Было очевидно, что и сам Высоцкий хочет спеть, то есть пообщаться с людьми в другой манере, близкой и очень для него органичной. Он чуть подождал, пока все закончат жевать, хотя, видимо, его это совсем не раздражало, и начал свой миниконцерт, хитро поглядывая на Марину. Сначала классику — “Коней”, “Влюбленных”, “Переселение душ”, “Альпинистку”. <.. > И вот Марина тронула его за плечо и улыбнувшись, мягко сказала: “Володья, покажи новую, разбойничью”. Володья очнулся, перешел из параллельного мира в наш и произнес:
— Да, специально для “Арапа” написал, — сказал он.
И затянул: “Ах, лихая сторона, / Сколь в тебе ни рыскаю, / Лобным местом ты красна / Да веревкой склизкою…”. <.. >
Потом, уже после Юрмалы, общались и в Москве, ходили на “Гамлета”, где он рвал горло монологом и, по-моему, на “Вишневый сад”»[3144].
В целом же, повторим, отношение официальных поэтов к Высоцкому было снисходительным, если не презрительным. Как говорит Евгений Попов: «Белла мне рассказывала, что в свое время обращалась к тем людям, которые потом написали о нем прочувствованные некрологи, монологи и стихи, с просьбой посодействовать публикации хоть каких-либо его поэтических текстов. По ее словам, один известный поэт ответил ей тогда: “Перестань, Белла, какой из Володи поэт? Он же актер, бард, песенник, знаменитость, хороший парень”»[3145].
Еще хуже отзывались о Высоцком поэты, выступавшие перед строителями завода КамАЗ в Набережных Челнах в начале 1970-х. годов: «Приезжавшие на гастроли поэты говорили о его творчестве как об уличном шансоне, ничего общего не имеющем с высокой поэзией»4[3146].
А главный редактор Одесской киностудии художественных фильмов Станислав Стриженюк прямо говорит: «Я, когда слушаю Евтушенко или Вознесенского, или покойного Рождественского, мне неприятно, потому что в то время они считали его просто графоманом..»4[3147] [3148] [3149].
И действительно, они ценили Высоцкого в лучшем случае как барда, исполнителя своих песен: «Очень переживал, когда его собратья по перу мило похлопывали его свысока по плечу: “Ну, Володя, спой! Чего ты там сочинил?..”», — рассказывает Юрий Любимов44.
Однако случались и редкие исключения. Детский хирург Станислав Долецкий свидетельствует: «Скажу любопытную вещь: Женя Евтушенко не ценил Володю как поэта, считал, что он — прекрасный бард. Но когда прочел посвященное мне стихотворение, на этих словах45 сказал: “Это высокопоэтические строки”»[3150] [3151].
Со своей стороны, Высоцкий знал подлинную цену официального признания Евтушенко и Вознесенского. Двоюродная сестра Высоцкого Ирэна рассказала о состоявшемся в 1972 году разговоре в поезде между ее братом и отцом Алексеем: «.. разговор о “Мастере и Маргарите” случится между дядей и племянником спустя несколько лет, пока же в мчащемся из Ленинграда в Москву поезде Вовка с горечью сетует на то, что его стихи не печатают, что добиться разрешения на концерт даже в захудалом ДК — огромная проблема. В этом контексте всплывает имя более удачливого “коллеги” — Евгения Евтушенко. И Володя жестко, рубанув рукой воздух, заявляет: “А я никогда не прогибался и прогибаться не буду!”)/7
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В том же 1972 году была еще одна встреча двух поэтов, о которой мы узнаём из мемуаров Валерия Иванова-Таганского: «Во время одной репетиции поэмы “Под кожей статуи Свободы” к Евгению Александровичу неожиданно подошел Высоцкий с листом бумаги. Оказывается, это были стихи, написанные Володей накануне. Народу в верхней гримерке было много. Все замерли. Ждали, как оценит нашего пиита всесоюзная и даже мировая знаменитость. Евтушенко достал ручку, прошептал губами всё стихотворение и вдруг стал его править, переставляя четверостишья.
— Вот так будет хорошо, — бросил он с чувством мастера, преподавшего урок подмастерью.
Володя, не прогибавшийся ни перед кем, вдруг с каким-то благоговением принял переданный листок и отошел в сторону. Репетиция продолжилась, но неприятный осадок у многих присутствующих остался».
А сам Иванов-Таганский «потом чуть ли не отругал Высоцкого за то, что он позволил так себя унизить. Но тот ответил: “Женя обещал помочь напечатать. Тут не до обид”. Высоцкому очень хотелось выпустить свой сборник. Не случилось!»[3152]
Не исключено, что именно об этом случае рассказал и аккомпаниатор Высоцкого Анатолий Бальчев: «Одному известному поэту Володя дал свои стихи для публикации в литературном журнале. Увидев поэта в следующий раз, Володя спросил: “Что сказали в редакции?”. — “Не понравились стихи”, - был ответ. Позже Высоцкий узнал, что в редакцию стихов не приносили)/[3153].
Впрочем, то же самое могло относиться и к Вознесенскому: «Вот Андрей Вознесенский пообещал показать Володины стихи в журнале “Юность”. И что? Уже после похорон мы спросили главного редактора:
— Почему вы ничего не напечатали?
— Они до меня не дошли, я их точно бы прочитал, даже если бы и не напечатал, — ответил он.
Приезжает однажды Евтушенко:
— Володя, у меня гостит мой редактор из Италии. Давай я вас познакомлю.
Высоцкий обрадовался, засобирался. А Женя просит:
— Только не забудь гитару.
Взгляд Володи мгновенно потух.
— Прости, Женя, совсем забыл, у меня есть неотложное дело, — и не поехал.
Не хотел, чтобы к нему относились как к шуту. Он был Поэтом. “Меня переполняют стихи, — говорил Володя. — А в театре остаюсь, только чтобы давали характеристику для выезда к Марине”»[3154] [3155] [3156].
Когда же Высоцкого не стало, Евтушенко начал заниматься мифотворчеством по поводу их взаимоотношений. Например, в обзоре его поэтического вечера, состоявшегося 18 июля 2005 года, говорилось: «На днях на очередном своем вечере в Политехническом Евгений Евтушенко представил зрителям присутствовавшего в зале Вадима Туманова — первого официального советского капиталиста и главного золотодобытчика страны во времена от Сталина до Ельцина.
Евтушенко рассказал зрителям любопытную историю: когда Высоцкий собрался жениться на Марине Влади, выяснилось, что ему просто некуда привести молодую жену. И тогда они с Тумановым и гитарой облетели на вертолете все доступные глазу (где горит ночью костер — там и садились) артели золотодобытчиков, собирая деньги на первую в Володиной жизни квартиру)/1.
В действительности же свадьба Высоцкого и Влади состоялась в 1970 году, знакомство Высоцкого с Тумановым — в 1973-м, собственная квартира у Высоцкого появилась в 1975-м, а упомянутый полет на вертолете имел место в июне 1976-го…
