Наталья в шоке смотрела на него, почти готовая расплакаться. Она никогда еще не чувствовала себя настолько беззащитной. Мужчина притянул ее, и на этот раз без тени агрессии, в свои объятия, крепко обнял, ладонями поглаживая ее затылок. Его сила дарила утешение, когда он поглаживал девушку по волосам.
— Я сожалею о твоих родителях, Наталья. Ужасно, когда семья предаёт нас. Были времена, когда я думал, что отсутствие эмоций у охотников просто необходимо, чтобы преследовать друзей и семью, которые стали нежитью.
Викирнофф не был обязан переживать вместе с ней смерть её родителей, но он решил, что должен. Он был в ее разуме на протяжении всего воспоминания, переживая эти темные мгновения вместе с ней, разделив ее эмоциональную боль и горе. Он сражался рядом с ней, излечил, дразнил и разделил свой разум, когда она нуждалась в спасительном якоре. Даже сейчас, тяжело раненный, стоящий в обжигающих его кожу и глаза утренних лучах света, он все равно предлагал ей своё утешение.
Она прижала губы к его груди и выпрямилась.
— Нам нужно зайти внутрь, где ты сможешь прилечь, — она посмотрела на него, почуяв его колебания и темный ужас начал обволакивать ее. — Что, Викирнофф?
— Мои раны слишком серьезны, Наталья. Ты все еще должна вспомнить сцены из прошлого и закончить свою задачу, какой бы она ни была. Принц и Фалькон, оба ранены. Из-за присутствия Мастера вампиров в этом районе я должен быть в полной силе. У меня нет иного выбора, кроме как на восходе уйти спать в землю, чтобы исцелиться, — мрачно резюмировал он.
Повисла тишина. Ее пальцы еще больше запутались в его волосах. Она не могла дышать, никак не могла найти достаточно воздуха, чтобы вдохнуть. Мысль о том, чтобы быть далеко от него, пугала. Ее эмоции забурлили — неистовые, хаотичные и абсолютно бессмысленные, столь неожиданные, что она не смогла их спрятать от Викирноффа.
— Почему ты не можешь остаться здесь? Я могу присмотреть за тобой, пока ты будешь спать. Ты знаешь, что я могу.
Это действительно была Наталья Шонски? Умоляющая мужчину остаться с ней? Не просто какого-то мужчину, а охотника, который связал их вместе, древним заклинанием? Об этом невыносимо было думать.
Часть ее хотела забрать просьбу обратно, сказать что-то веселое и малозначащее, от чего бы они оба рассмеялись, но давящий страх подобрался слишком близко. Он собирался бросить ее, и она снова останется одна.
— Только Мать Земля может излечить мои раны, Наталья, — сказал он, с сожалением в голосе.
— Ну, давай не забывать, что старая добрая Мать Земля предоставляет миленькое убежище еще и Королю Троллей. Что, если он решит вернуться, прокопав тоннель под землей до твоего места отдыха, и спасти твою задницу будет некому, потому что меня там не будет? — ее ногти впились ему в руку. В этой попытке удержать она вызывала жалость.
— Я не хочу оставлять тебя, ainaak enyém, но ты пока еще не можешь пойти со мной и спать нашим восстанавливающим силы сном.
— Как я могу быть навечно твоей, если Король Троллей собирается утянуть тебя в свое логово, пока ты спишь? — Ведь она бы не стала умолять его остаться. Никак нет. — Я пойду с тобой, и буду сидеть сверху в том места, где ты будешь отдыхать.
— Ты не можешь, и знаешь это, — покачал головой Викирнофф. — Я не хочу оставлять тебя наедине с эмоциями от разлуки со Спутником Жизни, но у меня нет другого выбора.
Одна рука скользнула к ее затылку, большим пальцем он нежно погладил подбородок, склоняя голову еще ниже.
— Я вполне способна защитить себя, — напомнила ему Наталья, расправляя плечи. Его рот был так близко. Искушение. Она знала, что он хотел ее. Его тело было переполнено желанием. Это говорил каждый удар его сердца, твердость мускулов и разбухшая плоть в паху. Но яснее всего это читалось в его глазах, сверкающих невероятной энергией, когда он поднял на девушку алмазно-твердый взгляд. От эротических сцен, фрагментами выхваченных из его разума, у нее перехватило дыхание. Он был не застенчивым любовником, а именно тем, кого хотела тигрица, в котором нуждалась, о котором мечтала и фантазировала. Было бы не сложно уговорить его остаться, удержать рядом. Непрошеная мысль никак не желала уходить из головы. Наталья не хотела, чтобы он ее бросил.
Викирнофф наклонился, чтобы поцеловать ее. Немного вкусить, почувствовать вкус её губ, чтобы пережить разлуку, но его воля растаяла, как только неожиданный огонь разгорелся в его венах, а возбужденная эрекция болезненно вжалась в ткань джинсов. В голове послышался странный рев, и каждая рана, нанесенная ему, каждое нервное окончание, охваченное болью, сосредоточилось в паху, оставив только нужду и жажду. Он не мог больше думать, только чувствовать — удовольствие и боль так переплелись, что он уже их не различал. Ему необходимо было убедиться, что женщина в его руках, которая должна была принадлежать ему, действительно ему принадлежала, несмотря на ее возражения. Никто кроме неё, только Наталья.
Он впился грубым и требовательным поцелуем, зубы покусывали ее нижнюю губу, а язык, словно завоеватель, глубоко проник в ее рот. Она поняла, что он не больше нее, хотел расставаться. Он был более чем готов уступить соблазну. Раненный, охваченный болью — это не имело значения, он бы бросил все, чтобы заполучить ее тело, стать частью ее. Голод казался неутолимым, ее, его — она уже была не в состоянии различить. Понимала только, что ее пальцы сжали его волосы в кулак, а ее голова отклонилась назад, чтобы дать ему лучший доступ, в то время как ее рот жадно пожирал его.
Он притянул ее ближе, и она обхватила его за шею. Он напрягся, задрожал и немедленно на его теле выступили кровавые бисеринки пота. Наталья оттолкнулась от него, вжимаясь в стену, прикрывая обратной стороной руки исцелованные губы.
— Это сумасшествие. Ты сводишь меня с ума. Уходи прямо сейчас. Солнце поднимается, твои глаза обжигает, не успеем оглянуться, как загорится твоя кожа.
Викирнофф попытался улыбнуться. Было такое чувство, что огонь уже танцевал по его коже, но она была права. Он ослабел, нуждался в крови и заживляющей почве. Лишь то, что он был древним, хорошо знаком с серьезными ранами позволяло ему оставаться на ногах. Но его сила не могла длиться вечно, а в грядущих сражениях он будет ей необходим.
— Иди, Викирнофф, я серьёзно.
— Для начала я должен убедиться, что ты в безопасности. Убери охранные заклятия и зайди в свою комнату.
Она не могла ясно мыслить, кровь пылала, а тело сковало напряжение и дискомфорт, умоляя о разрядке. Она сделала глубокий вдох и вынудила свой рассеянный мозг собраться. Сконцентрируйся она на охранных заклятиях, а не на том, что он собирается уходить, она была бы в порядке.
