Мы покрыли землей грудную клетку умершего.
— Как ты думаешь, его убили? — спросил Вил, разравнивая землю маленькими сильными руками.
Я покачала головой:
— Все кости целы, зато нет многих зубов, а оставшиеся слишком уж стерты. Видишь? — указала я. — Наверное, он умер от старости.
— Как мой дед, — кивнул Вил.
— Да. — Я знала, что он очень скучает по Анхису, и это не так плохо: пусть помнят Анхиса хотя бы потому, что его так любил единственный внук.
— Он был царь?
— Может, и царь, — ответила я. — А может, жрец.
— Я бы хотел стать жрецом, — сказал Вил.
Я взглянула на сосредоточенное детское лицо и внимательные глаза, обращенные сейчас вниз, на занятые работой руки.
— В самом деле? — спросила я спокойно. Он ведь приходится внуком не только Анхису; Лисисиппа, дочь Приама, служила Владычице Моря…
— Угу, — кивнул он. — Но мне надо быть царевичем.
— Можно быть сразу и царевичем, и жрецом, — сказала я. — Жрецы некоторых богов занимаются и другими делами. А царь — всегда немножко жрец.
— А я буду царем?
— Да. Когда вырастешь, ты будешь нашим царем и станешь заботиться о благополучии народа, как сейчас твой отец.
— Это, наверное, нелегко, — произнес он, засыпая землей глазницы черепа.
— Быть царем и вправду нелегко, — согласилась я. — Но у тебя будут друзья и соратники, на которых можно положиться.
— Например, кто?
— Например, Кианна.
Вил фыркнул:
— Кианна еще кроха, какая от нее помощь?
— Но ведь она к тому времени повзрослеет. И станет сивиллой, служительницей Владычицы Мертвых. Она будет тебе помогать так же, как я помогаю твоему отцу.
Он чуть помедлил.
— А она будет красивая?
— Думаю, да, — ответила я. Кианна и сейчас чудный ребенок, но я ведь давно знала, какая красавица из нее вырастет — золотоволосая девушка с огромными серыми глазами и сливочной кожей, усыпанной солнечными веснушками…
— Лида говорит, она смышленая. Может, я на ней и женюсь. Ну, если она красивая и умная и поможет мне быть царем…
— Такие решения не принимают, не обдумав хорошенько, — ответила я. Интересно, какие толки Вил слышал в Египте и много ли сказал ему Анхис. — Выбрать супругу — очень важный шаг для царя. Но тебе вряд ли удастся взять в жены Кианну, ведь она будет сивиллой.
Я разровняла последний участок насыпи.
— Теперь я буду петь Сошествие, а ты руками на земле отбивай ритм, хорошо?
Вил кивнул, и я повела первую, высокую и долгую, часть Сошествия. Когда я переходила от нее к низким тонам погребальной песни, вместе со мной запел Вил — мальчишечий голос, твердый и чистый как у отца, воспарил ввысь, словно жаворонок.
— Я не думала, что ты знаешь Сошествие, — сказала я, когда мы закончили.
Он пожал плечами:
— Я ведь часто слышал, как ты его пела.
— Да, верно, — кивнула я, поднимаясь. Даже слишком часто для последних нескольких месяцев…
— А мне можно быть и жрецом тоже? Ну когда я буду царем?
Я взглянула на него, освещенного блуждающими лучами солнца. Он — внук Киферы и внучатый племянник Кассандры, величайшей прорицательницы нашего народа. У него это в крови, в самом его существе. И при этом он первенец, рожденный быть царевичем. Совмещать такое не в обычаях Вилусы, но мы давно не в Вилусе…
— Да, Вил, — сказала я. — Ты станешь и царем, и жрецом тоже и будешь служить царю богов. Ты сможешь соединить одно с другим.
Я взяла его за руку, и мы вместе вышли из пещеры.
Остальные в это время соревновались в меткости. Бай успел достать лук, и мужчины, выбрав в дубовой роще подходящее дерево, по очереди в него стреляли. Ксандр только что промазал по мишени и теперь нашаривал в кустах стрелу под шуточки окружающих.
— На, попади точнее, — выпалил он, возвращая стрелу Косу.
— С легкостью, дружище, с легкостью, — ответил тот, устанавливая стрелу на лук и целясь в дерево.
Ней схватил его за руку:
— Стой!
Среди стволов мелькнули белые крылья — пара голубок, покружив в воздухе, легко присела на ветку, в которую целился Кос. Мы затаили дыхание.
Кос опустил лук.
— Голубки, — приглушенно произнес Ней. — Мы просили мою мать, чтобы Она явила знак. Когда я был ребенком, пара белых голубок гнездилась под крышей храма Владычицы Моря, я их помню. Я кормил их хлебом, и они слетали ко мне, одна даже садилась на плечо. Это знамение. Она знала, что я вспомню.
Голубки сидели на ветке, глядя на нас. Затем они вместе поднялись и, порхая среди листвы, перелетели чуть дальше. Ней шагнул вперед — они не испугались, но ждали, пока он приблизится.
Остановившись под веткой, на которую они присели, он взглянул на них.
— Что вы хотите мне указать?..
Они, взмахнув крыльями, устремились вперед. Ней двинулся следом.
Шесть раз они вспархивали и перелетали чуть дальше, вновь опускаясь на ветку в ожидании, и шесть раз мы ступали вслед за ними сквозь лес, пятнистый от солнечных бликов. Наконец они привели нас к большому дубу — толщиной с Нея и Ксандра, вместе взятых. Я подняла взгляд, и голубки, усевшиеся на нижних ветвях, заворковали.
Вокруг дубовой ветки вился тонкий побег с бледно-зелеными листьями и гроздью нежных золотых ягод.
— Золотая ветвь, — прошептала я.
Ней взглянул вопросительно.
— Без нее невозможно воцарение, — объяснила я ему. — Эти ягоды посвящены Царице Смерти, с их помощью можно пройти через врата ночи в подземный мир и вернуться невредимыми. Они не растут в Египте и очень редки в Аххияве. Вот почему Владычица Моря тебя сюда привела. Ты должен снять ветвь, не повредив ее.
— Но ведь там высота в пять человек! — возразил Кос. — И дерево такое, что не влезешь…
Ней взглянул на испачканный хитон Вила, затем снова на дерево.
— Сын, снимай хитон и держи его расправленным в руках — так же как в пещере, когда ты таскал землю. И становись под ветку, вот сюда. — Ней потянулся за луком Бая.
Голубки снялись с ветки и, кружа, вспорхнули в небо.
Ней тщательно выбрал самую ровную стрелу. Никто из нас, кажется, не дышал, пока он ставил ее на тетиву и натягивал лук.
Стрела, устремившись вверх, перебила стебель там, где он прикреплялся к дубовой ветке, и охапка листьев с ягодами упала прямо в руки Вила на растянутый хитон.
К радостному воплю Коса присоединились остальные; при виде Нея, поднявшего над головой обретенную ветвь. Вил издал победный клич.
Я улыбнулась:
— Великолепно, царевич Эней! Великолепно!
С ликующей улыбкой он передал ветвь в мои руки.
— Тебе, госпожа. Пока не настанет время.
— Долго ждать не придется, — ответила я.
По истечении девяти дней мы вновь отплыли с острова. На этот раз море оказалось спокойным, ветер — свежим, но не бурным, и через два дня мы уже подходили к большому городу у того пролива, где, как говорят, живет Харибда. Мессина, окруженная крепкими стенами, возвышалась на мысе, к нижней гавани вплотную подступало прибрежное селение. Я волновалась по поводу приема, который нам здесь окажут, и не напрасно: к тому времени, как наши корабли вошли в гавань, все мужчины города уже приготовились отразить налет.
Ней велел спрятать луки, и Ксандр обратился к жителям по-шардански. Язык здесь не совсем тот, но сходство оказалось достаточным, чтобы в речи Ксандра вместо «отдайте нам ваших женщин и еду» они услышали слово «торговать». После этого они слегка смягчились и позволили нескольким из нас сойти на берег, хотя ворота крепости оставались закрыты и все, кто успел укрыться в городе, не спешили оттуда выходить. Но сколько-то мужчин, настроенных на торговлю, все же появились на берегу.
Ксандр, лучше всех из нас знавший шарданский язык, успел узнать от местных, что пиратские налеты здесь нередки и что несколько лет назад ахейцы причинили городу немалый урон. Ксандр рассказал им о нападении большого флота на Египет и уверил, что ахейцы вряд ли скоро соберутся с силами.
Мы обменяли египетское пиво на вино и оливки, бронзовый кинжал пошел в уплату за свежие продукты, а мелкой пригоршни моего ладана оказалось достаточно, чтобы выручить немалое количество зерна, гороха и чечевицы, которых хватит на несколько недель. Торговцы не бывали здесь так давно, что местный храм обходился без ладана уже год. Наступало лето, но в эти края еще никто не заходил с самых зимних штормов.
Мы остались на неделю. Гавань оказалась хорошо оснащена, и Марей решил заделать часть днища «Жемчужины», где обнаружилась течь — пусть и слабая, но чреватая неприятностями.
— Такая течь может открыться в шторм, — сказал Кос. — Уж лучше просмолить дно сразу, пока не стало хуже.
И какое-то время я, еще больше отяжелевшая, просто сидела без дела, стараясь держаться подальше от запаха горячей смолы, доводившего меня до дурноты. Берег был приятным, меня окружал теплый летний воздух, на океанских волнах играли солнечные блики. Рядом возилась в песке Кианна, Тия собирала моллюсков на похлебку.
