способом.
— А что насчёт праздника? Ты сделал то, что я просил?
— Да-да, всё есть. Завтра к вечеру подарок приедет.
— Отлично. Тогда иди попробуй использовать кровь Флорины, а я отдохну. И следи за Соломоном, Радимил. Пусть он считает, что ты подыгрываешь мне, как и раньше. Вытащи из него информацию по местоположению тела моей матери.
— Я буду стараться, Томас. Доброй ночи.
— Доброй, Радимил. И убери любого от моей спальни, я думаю немного развлечься.
Радимил неприятно смеётся, как и Томас.
— Мне нравится ход твоих мыслей, Томас. Сделаю. Ни в чём себе не отказывай.
— Так и планировалось.
Дверь за Радимилом мягко закрывается, и я распахиваю глаза. Сев на кровати, поворачиваю голову, и наши взгляды с Томасом пересекаются. Он усмехается и дёргает плечом, словно говоря мне: «Вот так обстоят дела на самом деле. Удивлена?». И тот факт, что всё это правда, и он, понимая, какую боль причинит мне, если вернёт Гелу, всё же собирается это сделать. Я так хотела бы его ненавидеть. Я дура, которая снова, видимо, совершила ошибку.
Глава 20
То, что я сейчас прохожу — жизнь в неизвестности, а мы её, как ты помнишь, мой друг, абсолютно не любим. Помимо этого, моё существо безумно злится внутри, как и я сама полна возмущения и ярости. Другая женщина всегда для сущности мишень. И пока она её не достигнет цели, чтобы уничтожить, она не успокоится. К слову, я абсолютно не против найти чёртову Гелу и измельчить её в блендере.
— Флорина, — Томас шевелит губами, выставляя руку вперёд, словно это как-то усмирит мою сущность. О-о-о, нет. Я выпускаю клыки и шиплю, медленно ползя по кровати в направлении Томаса.
— Подожди. Стой, — предупреждает он. Но я уже прыгаю на него. Мы оба с грохотом заваливаемся на пол. Хватаю Томаса за волосы, заставляя его выгнуться под собой, и шиплю ещё более угрожающе.
— Я даже не защищаюсь, видишь? — медленно говорит он только губами. Но мне этого мало. Я сильнее дёргаю Томаса за волосы и обнажаю его шею.
— Давай поговорим. Хорошо? Поговорим?
Прищуриваюсь и приоткрываю губы. С моих клыков стекают капельки слюны и падают на шею Томаса. Моя сущность требует заклеймить Томаса, разорвать его к чёрту и отомстить за боль и предательство, а затем привязать его цепями к кровати и никому не позволять даже видеть его. Один из огромных минусов нашего вида — это чувство собственничества. Я даже поделать с этим ничего не могу.
— Поговорим. В ванной. Там можно немного заглушить разговор, — шепчет он.
Разжимаю руку, но специально царапаю его когтями по черепу, отчего Томас кривится. Я не доверяю ему, поэтому хватаю за шиворот и тащу по полу за собой. Бросив Томаса в угол ванной, запираю дверь и снова шиплю, глядя на него.
Томас поднимается и включает воду на всю мощность. Звук воды сразу же неприятно бьёт по моему идеальному слуху. Это создаст шум.
— Она жива, — со свистом злость вылетает из моих губ.
— Отчасти, — кивает Томас. — Только не кричи, хорошо? Они услышат.
— Ты играл со мной. Ты понимаешь, что вампирша очень кровожадное существо. Она не прощает измен и предательства. И никогда не прощает другую женщину. Так что, с удовольствием покажу тебе, что я могу, кроме крика, — предупреждающе зашипев, прыгаю на него, но Томас отскакивает в сторону, и я приземляюсь на стену. Обернувшись, замечаю, что он обратился.
— Это что, ревность, Флорина? Надо же, а я думал, что противен тебе, — ухмыляется он.
— Я тебя ненавижу, — цепляясь за каменную кладку, двигаюсь по стене к нему. — Я презираю тебя, грёбаный ублюдок. Я выпотрошу тебя.
— Это своего рода признание в любви, — улыбается он.
Рыкнув, я снова прыгаю на него, но он уворачивается, мне удаётся зацепить только его щёку. Аромат крови сразу же попадает в мою кровь, и мои ноздри трепещут. Я облизываю палец, удовлетворённо наблюдая, как порез на щеке Томаса затягивается.
— Она жива, ты, законченный кусок дерьма. И хрен ты её найдёшь. Хрен ты используешь меня. Хрен ты выживешь. Я разрываю между нами…
— Ты не можешь, — спокойно перебивает меня Томас и сам подходит ко мне. Я выбрасываю вперёд руку, но Томас перехватывает её и толкает меня к стене. Бьюсь спиной и охаю, когда частички камня падают к моим босым ногам.
Томас оказывается напротив меня и хватает мои руки, сжимая и стискивая их между нами. Я клацаю зубами, но это лишь умиляет его.
— Знаешь, я постоянно представлял себе, какая ты, когда обращаешься. Какой длины у тебя клыки. Становятся ли твои глаза чёрными, как у меня? Как ты пахнешь. Какой у тебя темперамент. И я ни разу не угадал. Я думал, что когда ты обратишься, то сразу же вспомню, кто ты такая, и что сделали ты и твоя семья. Нет. Мне это ещё больше нравится, чем твоё человеческое обличие. Мне хочется облизать твои клыки и смотреть в твои расширенные зрачки вечно.
— Не заговаривай мне зубы, — шиплю я. — Говори. Каков твой план? И если ты собираешься…
— Соломон тебя ввёл в курс дела, не так ли? Ты уже знала о Геле. Ты снова начала сомневаться. И это правильно, Флорина. Ты правильно поступила, сомневаясь во мне.
Дёргаюсь в руках Томаса, а он ещё крепче блокирует моё тело, отчего я даже двинуться теперь не могу. Помимо этого, зуд в моей руке на месте раны нарастает, и моё веко дёргается от неприятного чувства. Томас, словно читая мои мысли, бросает взгляд на уже загноившуюся рану и ослабляет хватку на моих запястьях. Он подхватывает мою руку и проводит кончиком языка по ране.
— Утром они скажут, что твоя кровь ядовита для них. Они ничего не смогут сделать. Ничего, — задумчиво шепчет он, поглаживая пальцем моментально затягивающуюся ранку.
— Расскажи мне.
— Не могу, Флорина. Не могу. Я делаю всё, чтобы ты узнала о происходящем естественно. Я не могу тебе рассказать. Не могу. Я уже объяснял тебе почему, — Томас качает головой и отходит от меня.
— Но я доверяю тебе всё меньше и меньше. Пока ты молчишь и не даёшь мне хотя бы какую-то информацию, я колеблюсь. Признаю, что мне хочется тебе верить. Хочется. Но я не
