– Единственная недозволенность, которая меня интересует, – это убийство. – Монк и бровью не повел и, разумеется, не сдвинулся с места.
– Ничем не могу вам помочь, – сказал Уэллборо. – Ничего не знаю об убийстве. Насколько мне известно, в моем доме никто не умер. Я же сказал, что лакей вас проводит. И не вздумайте возвращаться. Вы приехали сюда под надуманным предлогом. Вы грубо пренебрегли моим гостеприимством и навязываете моим гостям свое присутствие, что недопустимо. Всего доброго, мистер Монк… надеюсь, это ваше настоящее имя? Хотя это не столь важно.
Детектив даже не оглянулся на дверь и не сдвинулся с места.
– В вашем доме умер принц Фридрих, лорд Уэллборо. Уже существует широкое общественное мнение относительно того, что это было убийство…
– Которое было решительно опровергнуто, – перебил его хозяин. – Никто из достойных и уважаемых людей ни на мгновение не поверил в это. И, как вам должно быть известно, эта ничтожная особа, которая, должно быть, безумна, предстала перед судом и будет сурово наказана за клевету. Надеюсь, об этом мы узнаем через неделю или около того.
– Ее никто не судит, сэр, – поправил Монк лорда. – Это гражданский иск – во всяком случае, по процедуре. А версия об убийстве, разумеется, будет тщательно рассмотрена. И медицинское заключение – тоже, во всех деталях…
– Медицинское заключение? – У Уэллборо отвисла челюсть; он был потрясен, но не хотел сдаваться. – Но его нет, слава богу! Бедняга умер и был похоронен полгода назад.
– Будет крайне неприятно эксгумировать тело, – согласился Уильям, сделав вид, что не замечает ужаса и недоверия на лице собеседника. – Если возникшее подозрение не оставит нам выбора, то придется это сделать и произвести вскрытие. Это крайне неприятно для семьи, но нельзя допустить, чтобы распространяемые слухи об убийстве… остались без внимания.
Лицо Уэллборо пошло пятнами, и он словно застыл.
– Ответ ясен! Никто в здравом уме не поверит в то, что Гизела способна нанести ему вред, – тем более хладнокровно убить. Это чудовищно… и абсурдно! – воскликнул он.
– Что ж, я согласен с вами, – спокойно сказал Монк. – Но нет ничего абсурдного в предположении, что Клаус фон Зейдлиц был способен убить его, чтобы не дать ему возможности вернуться домой и возглавить сопротивление объединению княжеств. У барона обширные земли вдоль границ, которые будут разорены в случае вооруженной борьбы. Очень сильный мотив, и совсем нетрудно осуществить задуманное… даже если это, как вы выразились, чудовищно.
Лорд остолбенело смотрел на сыщика, словно тот возник перед ним из преисподней в облаке серных паров.
Уильям же, не скрывая своего удовольствия, продолжил:
– Другой, вполне вероятной, может быть версия о том, что это Гизела, а не Фридрих, была намеченной жертвой. Его смерть могла оказаться роковой случайностью. И здесь можно назвать нескольких лиц, которые не прочь были сделать это. Наиболее очевидным среди них является граф Лансдорф, брат герцогини.
– Это… – начал Уэллборо и тут же медленно умолк, а лицо его покрылось мертвенной бледностью. Монк догадался, что лорд был достаточно осведомлен о планах и переговорах той роковой недели.
– Или баронесса Бригитта фон Арльсбах, – неумолимо продолжал детектив. – И, к сожалению, вы сами.
– Я?.. Меня не интересует внешняя политика! – протестующе воскликнул Уэллборо. Он действительно был ошарашен. – Мне абсолютно все равно, кто будет править Фельцбургом, станет ли он частью Германии или навеки останется в числе прочих крохотных независимых государств.
– Но вы производите оружие, – заметил Уильям. – А война в Европе создает огромный рынок…
– Это несправедливо, сэр! – яростно воспротивился лорд. Его поджатые губы превратились в тонкую линию, а челюсть окаменела. – Если вы будете делать подобные предположения за стенами этого дома, я подам на вас в суд.
– Я не делаю никаких предположений, – возразил Монк. – Я лишь констатирую факты. Но можете быть уверены, что общество сделает из этого выводы, а вам не удастся судиться со всем Лондоном.
– Я могу предъявить иск первому, кто это скажет!
Сыщик почти успокоился. Хотя бы эта победа была у него в руках.
– Не сомневаюсь. Но такой иск обойдется вам слишком дорого и ни к чему не приведет. Чтобы разубедить общественное мнение, надо сказать ему правду.
Уэллборо уставился на Уильяма во все глаза.
– Я вас понимаю, сэр, – наконец сказал он. – Я нахожу ваши методы и манеры возмутительными, но понимаю, что это необходимо. В моем доме вы можете допрашивать всех, кого хотите, и я лично велю им отвечать вам без запинок и честно… при условии, что в конце дня вы будете полностью информировать меня. Оставайтесь в поместье столько, сколько вам потребуется, и делайте свое дело, пока не придете к нужным вам выводам и неопровержимым заключениям. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
– Безусловно, – ответил Монк и кивнул головой. – У меня с собою мой чемодан. Если вы распорядитесь, чтобы меня провели в мою комнату, я начну работать прямо сейчас. Время не ждет.
Лорд Уэллборо, сжав зубы, потянулся к звонку.
* * *
Детектив решил, что разумнее всего будет начать с разговора с леди Уэллборо – к тому же это было бы еще и знаком вежливости. Хозяйка приняла его в малой гостиной – весьма нарядной комнате, меблированной в изящном французском стиле, но, по мнению Монка, страдающей от избытка позолоты. Все, что ему там понравилось, – это огромная ваза с ранними золотистыми хризантемами, наполнявшими воздух крепким запахом весны.
Войдя, Эмма Уэллборо плотно закрыла за собой дверь. На ней был пеньюар темно-голубого цвета, так идущего блондинкам, но лицо ее было бледным, а сама она – растеряна, удивлена и даже напугана, что было видно по ее глазам.
– Мой муж сказал, что принц Фридрих, возможно, был убит, – прямо сказала она, обращаясь к сыщику. Ей было за тридцать, но в ней сохранилось что-то детское, неиспорченное. – Он сказал, что вы приехали сюда, чтобы еще до суда выяснить, кто убийца. Я, возможно, ничего не понимаю, но мне кажется, что вы ошибаетесь. Это слишком ужасно.
Уильям уже приготовился к тому, что хозяйка поместья ему не понравится, поскольку ему не нравился ее муж, вызывающий у него презрение. Поэтому он был поражен таким несходством этой супружеской пары. Леди Эмма, очевидно, была во всем послушна мужу и из-за обстоятельств, незнания или зависимого положения не смела иметь собственное мнение, что, видимо, противоречило ее воле и характеру.
– К сожалению, в нашей жизни иногда случаются ужасные вещи, леди Уэллборо, – ответил детектив, не проявляя никаких эмоций. – Слишком многое ставилось на карту в случае возвращения принца Фридриха на родину. Возможно, вы этого не знали.
– Я не знала, что он собирался вернуться, – ответила женщина, вопросительно глядя на Монка. – Мне никто об этом не говорил.
– Видимо, это было тайной, если такое решение вообще было принято. Возможно, оно только готовилось.
Леди Уэллборо по-прежнему была напугана и удивлена.
– Вы считаете, что кто-то убил его, чтобы помешать его возвращению домой? Мне казалось, что такое невозможно, поскольку он отрекся от престола. В конце концов, он выбрал Гизелу вместо короны. Разве это не так? – Леди Эмма покачала головой и пожала плечами, продолжая стоять, словно она отказывалась сесть и чувствовать себя более свободной, чтобы не затягивать разговор, который был ей неприятен. – Я не верю, мистер Монк, что он вернулся бы домой без нее, даже ради спасения родины от присоединения к Германии, которое, как говорят все, неизбежно произойдет. Если б вы видели их здесь, вам бы не пришла в голову такая мысль. – Дама старалась дать детективу понять, насколько это абсурдно, и в ее голосе звучали насмешка, сожаление и даже зависть. – Я еще не встречала людей, которые так любили бы друг друга. Иногда казалось, что они говорят одним голосом. – Голубые глаза леди Уэллборо смотрели куда-то мимо Уильяма. – Она заканчивала фразу, которую начинал Фридрих, а он завершал то, что начинала говорить Гизела. Они читали мысли друг друга. Я лишь в мечтах могла представить себе такое всепоглощающее единство.
Монк смотрел на стоящую перед ним леди и думал, что видит перед собою женщину, которая после нескольких лет брака, повзрослев, вынуждена была проститься с мечтами и примириться с реальностью. Она совсем недавно поняла, что ее душевное одиночество не может ни интересовать, ни беспокоить кого-либо. Однако есть все же счастливцы, кому удалось найти свой идеал дружбы и общения! Леди Эмма увидела их в собственном доме, когда, казалось, уже примирилась со своей судьбой.
Перед Монком внезапно возник живой образ Эстер, и он почувствовал глубокое доверие к ней. Эта девушка была своевольна и упряма. В ней было много того, что раздражало его, как незаживающий порез, болезненный и неприятный на ощупь. Каждый раз, когда сыщик думал, что порез зажил, он давал о себе знать. Но Уильям также помнил о смелости мисс Лэттерли, ее способности сострадать и быть честной во всем, и знал в ней все эти качества лучше, чем в себе самом. А еще он не сомневался в том, что Эстер никогда намеренно не причинит ему зла. Хотя это и бесило детектива, он не мог этого не оценить. Он боялся подобного совершенства, не зная, что с ним делать, – этот удивительный характер так легко можно было сломать… А кроме того, сыщик боялся потерять свою верную подругу.
