Агония поверженного врага продолжалась около двух минут. Все это время наш герой провел вне досягаемости неприятных брызг, укрывшись за толстым стволом растущего неподалеку от тропинки древесного патриарха. Убедившись в том, что обе половинки побега перестали подавать какие-либо признаки жизни, Феллад вышел из-за ствола дерева. Без всякой опаски он направился к хищной лиане, которая, если ее, конечно, оставить в покое, потеряв отросток-удавку, очень скоро обзаведется новым побегом и, как ни в чем не бывало, продолжит свою ужасную охоту. Такого шанса юноша не собирался предоставлять этой твари. Он подошел к основанию ствола дерева, на котором обосновалась лиана-кровопийца, ухватился за ее толстый свисающий конец и начал карабкаться вверх по стволу, периодически отрубая и сбрасывая вниз куски хищного растения. Освободив ствол, он вновь вернулся к подножию дерева и не успокоился до тех пор, пока не изрубил лиану на мелкие кусочки, которые сложил аккуратной кучкой посреди тропы. Теперь куски древесины плотоядного растения не смогут укорениться и станут легкой добычей снующих вокруг в преогромном изобилии термитов.
Покончив с лианой, Феллад окинул удовлетворенным взглядом результаты своих трудов, ловким движением забросил острый лист в ножны и, поправив вещевой мешок, висящий за плечами, двинул дальше своей дорогой. Юноша от всей души ненавидел созданий, подобных лиане-кровопийце, поскольку не видел никакого смысла в их существовании. Взять, к примеру, пардуса, саблезуба или чешуйчатого волчару, для того чтобы набить брюхо этим хищникам приходится изрядно побегать по лесу, их добычей, как правило, становятся больные, ослабленные или раненые особи. Таким образом, они играют роль естественных выбраковщиков и санитаров. Лиане-кровопийце все равно, больное животное или здоровое движется по тропе, она убивает без разбора, все, что подвернется под хлесткий удар ее удавки.
* * *
Однако долго размышлять о хитросплетениях и коллизиях взаимных отношений обитателей Дикого Леса юноша не стал. Близился вечер, а за ним долгая темная ночь, следовательно, не мешало позаботиться о безопасном месте для ночлега. Вообще-то «позаботиться» звучит не совсем правильно – Феллад оказался в сердце экваториальной сельвы не просто так с бухты-барахты. Его появлению предшествовала серьезная подготовка и самая тщательная проработка маршрута движения. В голове пластуна содержалась подробная карта этого участка Дикого Леса, а также четкие мнемообразы опорных точек, которые должны были в обязательном порядке повстречаться на его пути. Таким образом, о его предстоящем ночлеге уже заранее позаботились, поскольку в данный момент юноша, бодро шагал к одной из заранее определенных опорных или базовых точек маршрута – небольшой и по рассказам бывалых пластунов весьма уютной пещерке, где он сможет без риска для жизни дождаться наступления утра следующего дня.
Давящий на психику лесной полог оборвался как-то неожиданно, и Феллад оказался на каменной осыпи, примыкающей к относительно невысокой скалистой гряде. Ему предстояло, преодолев некрутой подъем, достигнуть подножия скал. Там он непременно обнаружит искомое убежище. Операция по преодолению участка осыпи заняла не более получаса. Еще не дойдя до подножия скальной стены, Феллад увидел несколько темных проемов, ведущих вглубь горы. Он уверенно направился к входу в одну из пещер. Согласно зрительному образу, вложенному специалистами-гипнологами в его сознание, это была именно то надежное укрытие, в котором ему предстояло провести длинную ночь.
Очутившись под каменными сводами своего временного убежища, молодой человек первым делом хорошенько осмотрелся. Пещерка была небольшой, но вполне уютной. У одной из ее стен стоял сколоченный из досок щит, с помощью которого было несложно перегородить вход, зафиксировав его в специальных пазах, вырубленных в незапамятные времена чьей-то заботливой рукой. В дальнем углу валялся ворох сухих листьев, служивших еще относительно недавно местом ночлега какого-то пластуна. Феллад придирчиво осмотрел ложе и остался вполне удовлетворен его состоянием – длинные кожистые листья хоть и высохли основательно, но сохранили свою природную мягкость и вполне годились для того, чтобы еще разок послужить постелью усталому путнику.
Феллад наскоро перекусил вяленым мясом и сушеными фруктами, извлеченными из заплечного мешка. Затем побежал к протекавшему неподалеку ручью. Там он вдоволь напился, обновил воду в своей фляге, тщательно вымылся и выстирал одежду, чтобы не так воняла потом и не привлекла ненароком внимание какого-нибудь ночного хищника.
К тому времени, как молодой человек вернулся обратно в пещеру, солнце, потеряв дневную яркость, огромным огненно-красным колесом скатилось к вершинам деревьев. Затем, увеличивая на глазах скорость, оно очень быстро стало проваливаться за линию горизонта. В считанные мгновения окружающий мир окутала непроницаемая темнота. Граница между днем и ночью была настолько резкой, что в первые мгновения после захода солнца глаз не различал света ярких звезд, обильно усеявших ночное небо экваториальной Афры. Однако после того как зрение юноши адаптировалось, он с преогромным удовольствием стал любоваться причудливыми очертаниями небесных созвездий.
Просидев у входа в пещеру не меньше получаса и вдоволь налюбовавшись усыпанным гирляндами звезд небом, Феллад услышал отдаленный вой, доносящийся из чащи леса. По всей видимости, ночные обитатели джунглей начали покидать свои убежища, в которых прятались от дневной духоты.
Однако пора на покой, решил юноша. Он легко поднял довольно увесистый щит, поднес его к дверному проему пещеры и ловко вставил выступающие концы опорных бревен в пазы. Убедившись в том, что вход в его временное обиталище надежно заблокирован, молодой человек зевнул и потянулся. После этого он сразу же отправился в дальний угол пещеры и с удовольствием упал на душистый ворох шуршащих листьев. Впрочем, легкое шуршание его ничуть не беспокоило – едва щека Феллада коснулась поверхности мягкого ложа, как его сознание мгновенно устремилось в непространственные эмпиреи, кои испокон века именуются сновидениями.
* * *
Сегодня по какой-то необъяснимой причине он видел во сне своего отца, сгинувшего пять лет назад в дебрях Дикого Леса. Они вместе куда-то шли по лесной тропинке. Феллад был маленьким мальчиком, и мускулистый рослый отец казался ему воплощением мужской силы и отваги. Когда слабые ноги ребенка уставали, отец со смехом брал сына на руки, затем усаживал на свои широченные плечи. Мальчик Феллад веселился от всей души. Он хватал отца за огненные вихры и поворачивал его голову в ту или другую сторону. Рыжий Дрок в ответ на подобные манипуляции корчил уморительные рожицы, иногда дергался всем телом, приседал, издавал громкое ржание, коим в брачный сезон самцы единорогов приглашают своих кобылиц принять участие в любовных игрищах. Ржание было настолько убедительным, что из лесной чащи показался самый настоящий единорог мужского пола. По всей видимости, тот хотел поближе познакомиться с нахалом, рискнувшим без приглашения наведаться на подведомственные ему территории. Однако, обнаружив вместо самца своего вида придурковатое двуногое существо, оглашающее окрестности неподобающим ревом, лишь осуждающе взглянул на людей и тут же заторопился укрыться в чаще леса, чем вызвал очередной приступ радостного веселья двух беспардонных существ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
