Лекция 35 (21 Февраля)
Мы видели, в каком состоянии находились испанские Нидерланды перед прибытием сюда Альбы в 1567 году. Меры, принимаемые правительством испанским, производили общее волнение: испанские войска, несмотря на протестацию, находились в Нидерландах; учреждено было несколько новых епархий; при каждом епископе находилось два инквизитора; светской власти приказано было оказывать содействие духовенству в преследовании ереси. Настоящей инквизиции еще не было, но эти меры намекали уже на близкое ее введение. В 1566 году высшие сословия нидерландские заключили между собою так называемый Компромисс, которым обязывались защищать всеми средствами льготы и права своей родины. С этой целью лица, подписавшиеся в конце договора, в числе 300 отправились к правительнице Маргарите. Один из ее советников, граф de Barlaimant, убеждая ее не бояться пришедших, назвал их de Gueux, это название приняли потом все недовольные, и имя гезов мы увидим в продолжение всей истории нидерландских смут. Осенью того же года началось сильное гонение на иконы со стороны протестантов: более 400 церквей было или разрушено, или пострадало от взволнованной черни; множество памятников искусства погибло. Но в том же году это волнение улеглось благодаря мерам правительства и пособию Вильгельма Оранского, Горна, Эгмонта и, наконец, вообще нидерландских сановников.
При таких обстоятельствах явился в Нидерланды Альба. Ему приказано было служить советом и содействием Маргарите. Замечательно, что в заседании верховного совета, которое имел Филипп по этому поводу в Мадриде и который весь состоял из испанцев, только два лица — великий инквизитор и Альба, убеждали к принятию резких и строгих мер; другие советовали смягчить некоторые постановления: но первое мнение превозмогло. Альба отправился из Испании с 10000 ветеранов, сделал высадку в Генуе и сухим путем через Альпы пошел в Нидерланды. На пути примкнули к нему еще 10000 немецких ландскнехтов. Цели его были ясны для всех дальновидных людей в Нидерландах. Первый, кто понял эту опасность, был осторожный, умный и хитрый принц Оранский. Он объявил, что удаляется из Нидерландов и останется верен королю дотоле, пока правительство не коснется его именья и чести. Горн и Эгмонт отказались отправиться за ним: они гордились своими прежними заслугами и думали в качестве кавалеров ордена Золотого Руна, что их может судить только верховный капитул ордена. Вслед за Вильгельмом отправилось огромное число эмигрантов. Чрез несколько дней по прибытии Альбы Эгмонт, Горн и человек 20 высшего дворянства были арестованы. Давнишняя вражда между испанской и нидерландской аристократией ярко здесь обнаружилась. Правительница
Маргарита протестовала против новых поступков правительства и Альбы: она сложила с себя правление и удалилась в Италию. Несмотря на то, что прежде были ею недовольны, в эту минуту народ мог жалеть о ней: для него наступала теперь эпоха тяжелых испытаний. Общее внимание устремлено было на процесс, зачатый против Эгмонта и Горна. Оба графа сослались на то, что они, как кавалеры упомянутого ордена, могут быть судимы только его членами: но это было не принято на том основании, что государственная измена их, недоказанная, впрочем, лишает их всех прав: они и вместе с ними еще 18 человек были приговорены к смерти и казнены. Эта казнь произвела страшное впечатление в Нидерландах и в целой Европе. Все знали, что Эгмонт был один из знаменитейших вождей Карла V, что преступления за ним не было никакого. Вина его состояла только в том, что он от лица нидерландцев ездил в Мадрид с жалобою на испанское правительство. Впрочем, характер Эгмонта представляют обыкновенно несколько в поэтическом виде: виною этого поэтическое произведение Гете, представившее его юношей, между тем как в эту эпоху ему было уже за 50 лет, он был женат и имел 9 человек детей. Тотчас составлено было Альбою верховное судилище для суда над мятежниками; во главе его стал испанец, доктор прав Варгас (Johann de Vargas), любимец Альбы, который высказал взгляд свой на дела в следующем выражении: «Здесь нет невинных; еретики совершали преступления, католики смотрели на это равнодушно — и те и другие должны быть наказаны». Жертвы этого судилища были бесчисленны. Других приговоров, кроме смертных, почти не было. В короткое время конфискованные имущества составили сумму более 20 миллионов серебром на наши деньги; если принять в расчет тогдашнее отношение металлов, это составит более 50 миллионов серебром. Но Альба недоволен был частными мерами: он казнил, можно сказать, весь народ, обложив его огромными налогами, прибавляя к притеснениям насмешки. Антверпен принужден был внести огромную контрибуцию, которая тут же употреблена была на постройку крепости с целью враждебною для граждан. В особенности тяжелы и бессмысленны были виды налогов: кроме общей подати, которая состояла из сотой части имущества движимого и недвижимого, положено было при каждой продаже взимать десятую долю движимого и двадцатую долю недвижимого имущества. Католики и протестанты соединились в одном общем чувстве ненависти к притеснителям. Но средств сопротивляться в борьбе не было. Все нидерландские провинции были наводнены испанскими войсками. Казни лучших граждан наводили ужас.
Изгнанники нидерландские, действовавшие отдельно, не внушали пока большого опасения Альбе. Принц Оранский, удаляясь, обещал верность королю только под условием, показанным выше. Он, с другой стороны, до такой степени был убежден в том, что эти меры будут непродолжительны, что оставил старшего сына своего доканчивать курс наук в одном из нидерландских коллегиумов; но сын его был скоро взят и отослан в Испанию; имение его было также отобрано. Тогда он стал в ряды явных врагов Альбы и испанского правительства. Между тем отдельные эмигранты, большею частью из дворян, под начальством морских гезов, опустошали берега. Две более важные попытки ворваться в Нидерланды, произведенные Вильгельмом Оранским и его братом графом Нассауским, кончились неудачно: Альба был превосходный полководец и умел устранить эту опасность; оставалось только море, где нидерландские изгнанники могли грабить суда, они находили убежище в английских гаванях. Но, когда испанское правительство резко протестовало против этого укрывательства, королева Елизавета велела оставить Дуврскую гавань сорока судам, там стоявшим. Эти 40 судов отплыли в Нидерланды, в 1572 году взяли город При (прим. Вероятно, имеется в виду взятие гезами г. Бриля 1 апреля 1572 г.), первый пункт, где они могли утвердиться, и отсюда начали свои дальнейшие действия. Должно быть, Альба сам понял, наконец, свое положение; он был честолюбив и горд в высшей степени, а между тем видел, что ему здесь придется вести войну с мятежами, с общей ненавистью провинций и что ему здесь не предстояло никакого славного и блестящего дела. Кроме того, денег не хватало на требуемые расходы. Тогда он обратился к королю с просьбою уволить его и отправился в Испанию; за ним отправилось несколько членов испанского правительства.
Преемник его, Дон Луи де Реквезенс (1573) был опытнее Альбы. Он превосходил его своею умеренностью и политическим смыслом. Он тотчас по приезде своем объявил амнистию, хотя ограниченную, которой разрешалось всем иноверцам без потери имущества удалиться в соседние земли. Эти меры получили еще большую важность вследствие одержанной им большой победы над двумя братьями принца Вильгельма на Мокрской долине (Mookerheide, 1574 года). Оба принца Нассауские здесь пали; войска их были разбиты. Реквезенс занял войсками большую часть северных областей, где мятеж был сильнее.
Еще до этого Голландия и Зеландия провозгласили наместником испанским принца Оранского, они не восставали явно против испанского короля и хотели только сохранить свои льготы. Вильгельм принял титул от имени короля испанского. Но Мокрскою битвой и занятием некоторых городов кончились успехи Реквезенса: под стенами Лейдена (1574) он потерпел неудачу. Город, плохо укрепленный, решился ему противопоставить крайнее сопротивление. Жители города знали, какой они подвергались участи, если город их будет взят: в их глазах была участь Гарлема, взятого после семимесячной осады, жители коего были повешены и потоплены без различия пола и возраста. Лейденцы говорили, что будут защищаться дотоле, пока останется у них пища, и что в случае крайности они съедят левую свою руку, чтоб драться правою. И точно, сопротивление города было героическое: когда не осталось никаких средств бороться, они прорвали свои плотины и затопили испанский лагерь и себя самих. Город потерпел бесчисленные убытки, которые нескоро могли быть вознаграждены, но испанцы должны были удалиться. Замечательна та награда, которую просил потом Лейден у Вильгельма Оранского. Тот предложил ему на выбор две награды — или совершенное изъятие от податей на долгое время, или основание протестантского университета в городе: город предпочел последнее. Лейденский университет был дан городу в награду за его героизм и сделался рассадником просвещения и одним из первоклассных университетов в XVI и XVII столетиях.
