– Магазин “Три поросенка” является самым крупным потребителем продукции птицефабрики Тайбера в этом районе, – вещала Джанин на ходу. Она явно проводила экскурсию для инвесторов. В городе поговаривали, что после выхода мистера Джона на пенсию – а до этого момента оставалось не больше двух лет – его дочь планировала расширить компанию. Джанин и ее маленькая армия остановились, оказавшись недалеко от меня. Я стояла около тайберовских холодильников и загораживала им проход своей тележкой. Глаза Джанин недобро сверкнули.
– Доброе утро, – поздоровалась она.
– Доброе утро, – ответила я и кивнула сопровождавшим ее людям. Те уставились на меня. – Подождите минутку, и я уберусь с вашего пути. – Я начала маневрировать, пытаясь не задеть прилавок с мясом, у другой стены. Разумеется, я его толкнула. Колесо тележки застряло. Я дернула ее, потом пнула ногой. Джанин промолчала, но нетерпеливо поджала губы. Мое лицо пылало. Я освободила злосчастную тележку и тут же снова врезалась в прилавок. Несколько вакуумных упаковок с бифштексами упали на пол. Я охнула и принялась подбирать их.
– Вы регулярно делаете покупки в “Трех поросятах”? – обратилась ко мне женщина в красном шелковом костюме.
– Всю мою жизнь. – Я выпрямилась, держа в руках охапку пакетов, и начала раскладывать их обратно по местам.
Никто, включая и Джанин, не шевельнул и пальцем, чтобы мне помочь.
– Давайте проведем блицопрос покупателя, – предложила женщина в красном и подошла ко мне поближе. – Вы здесь покупаете продукцию птицефабрики Тайбера?
Я положила последнюю упаковку бифштексов на прилавок. С меня было достаточно. Я посмотрела на Джанин, потом на “Краснозорьку” и честно выпалила:
– Я не ем курятину.
Джанин обожгла меня яростным взглядом. “Краснозорька” удивленно выгнула бровь.
– Неужели? Позвольте узнать, почему?
– Мой отец выращивал кур по контракту с птицефабрикой Тайбера. Все детство я выгребала куриный помет и закапывала дохлых кур. Мы ели кур, потому что только они были нам по карману. Ежегодный доход от выращивания цыплят позволял едва сводить концы с концами. Разумеется, фермерам обычно особенно не из чего выбирать, потому что их курятники построены на заем, взятый в банке Тайбера, который, как вы понимаете, контролируется ими же. Фермер должен платить проценты по ссуде, поэтому жаловаться он не может. Это скрытая форма рабства, одобренная правительством. – Я улыбнулась. – Еще в детстве я поклялась: как только стану свободной, никогда в жизни больше не возьму в рот кусок куриного мяса.
Деловые мужчины и женщины смотрели на меня с осуждением. Я не сказала им ничего нового, я лишь поставила их в неловкое положение. У другого прилавка стояли миссис Грин, Хуанита и Лиза. Их плетеные металлические тележки сгрудились в кучу, словно коровы на водопое. Лиза зааплодировала.
– Держись и говори только правду, – негромко посоветовала она.
“Ну почему я всегда нарываюсь на неприятности? У меня их и так по горло”. Я просто сошла с ума. Квентин лишил меня рассудка. А эльфы ему помогли. Эта новость быстро станет общим достоянием.
Джанин по-настоящему разозлилась.
– Прошу прощения за то, что вы без предупреждения оказались втянутыми в наши местные распри. – В ее голосе слышался металл. – Уверяю вас, это вопрос исключительно личных разногласий, а не серьезные недоразумения между нашей компанией и фермерами, работающими на нас по контракту. На самом деле, птицефабрика Тайбера активно участвует в жизни округа, и все относятся к ней с любовью и уважением. К нашим служащим мы относимся как к членам семьи.
– Совершенно верно. Я ее дальняя родственница, и она относится ко мне как к своей прислуге, – подтвердила я.
После этого замечания я увидела в глазах Джанин неприкрытую ненависть. Война была объявлена. Она бы удавила меня на месте, если бы могла.
– Предлагаю двигаться дальше, – мягко произнесла Джанин Тайбер, и под ее руководством группа обошла меня и направилась к администратору магазина.
Тот немедленно увел всех в другой конец торгового зала. Через пять секунд Джанин снова стояла передо мной. Она бросила свой пюпитр на упаковки с мясом и уперла руки в бедра.
– Сначала ты при посторонних оскорбила моего отца, а теперь меня. Да, я уже слышала о твоем госте, этом нью-йоркском бандите, который ходит по улицам с ножом, трясет у всех перед носом своими деньгами и кричит на всех перекрестках, что эта Медведица – произведение искусства. Он, судя по всему, уверил тебя, что ты разбогатеешь благодаря этому куску металлолома. И ты из-за этого так себя ведешь? Бедная белая оборванка Урсула, все еще пытающаяся доказать, что чего-то стоит. И теперь ты возомнила, что нашла того, кто тебе в этом поможет. Люди не будут тебя уважать только потому, что ты окончила университет или удачно справляешься с собственным бизнесом. Ты провалилась, не смогла продавать книги, вернулась домой с пустыми руками, твой брат кончит дни в клинике для душевнобольных. Все, на что ты можешь надеяться, это подачка от гангстера. Поздравляю. Ты продолжаешь традицию семьи Пауэлл, подтвердив в очередной раз, что все твои родственники были людьми никчемными и нищими.
Я аккуратно положила ладонь ей на лицо и сильно толкнула. Джанин упала на прилавок с мясом, опрокинув его. Упаковки разлетелись в стороны, а она села сверху.
* * *
Квентин изучающе смотрел на меня сквозь прутья камеры, а я сидела на металлической лавке, зажав руки между коленями и выпрямив спину.
– Ты занимаешься еще и борьбой в грязи?
– Только с родственниками. Ты не должен был сюда приходить. Я сама выберусь.
– Но не в этот раз. Мне пришлось заплатить в магазине за ущерб, нанесенный товару.
Я продолжала смотреть прямо перед собой.
– Спасибо.
Он прислонился к прутьям, скрестил ноги и сунул руки глубоко в карманы брюк. Он явно изображал непринужденность ради меня.
– Всегда к вашим услугам.
Помощник шерифа миссис Диксон покачала седеющей головой и открыла дверь.
– Думаю, мне просто надо отдать тебе ключ, Урсула. – Она ушла и оставила нас наедине.
Квентин поманил меня пальцем.
– Выходи же, Зена – королева воинов. Ты свободна. Никакого залога. Все обвинения сняты. Эти твои Тайберы определенно любят сначала бросить родственника в тюрьму, а потом освободить его, чтобы лишний разок продемонстрировать свое человеколюбие.
– Это наша местная традиция, – подтвердила я и встала.
Когда я проходила мимо Квентина, выражение его лица стало серьезным.
– Я слышал, это все произошло из-за меня.
– В какой-то мере.
– Мне жаль. Люди обо всем забудут, как только я уеду. А я уеду немедленно, едва лишь Артур согласится отдать мне скульптуру.
